Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

Он отстранил ее, и Лавиния заметила, какой нехороший у него взгляд. Измученный, страдающий, и вместе с тем — упрямый. Лавинии стало холодно под пристальным этим взглядом. Он прожигал ее насквозь, словно в душу вбуравливался. «Все решено. Покорись. Не перечь мне. Не мучай меня. Все решено», — говорили ей глаза Джеймса. Но Лавиния не хотела понять и принять этого, нет, она не могла, это было бы концом всего… И она попыталась сражаться — за своего Джейми. И за себя.

— Джейми, ты не виновен в смерти Уильяма. И уж подавно лорда Линдена. Ты не приносишь никому горе, — мягко и терпеливо произнесла Лавиния. — Ты просто измучен, истерзан горем, но это пройдет. Любое горе проходит в конце концов, оставляя только светлую печаль… Или забвение. Мы будем вместе печалиться по Уильяму и забудем лорда Линдена, Джейми. Ты принес в мою жизнь сказку. Красоту. Все, о чем я не смогла бы даже мечтать, что я не смогла бы даже придумать… Сказки иногда бывают страшными, Джейми, но мы справимся. Все равно страшная сказка лучше, чем скучная реальность. И ты никогда не будешь таким, как мы. К счастью, не будешь. Мой рыцарь-эльф Джейми…

Она хотела прильнуть к нему в объятии — но Джейми отшатнулся от нее, даже ладонь перед собой выставил в отстраняющем жесте.

— Не называй меня так! Если бы я мог выпустить из себя всю ту кровь, которую влили в меня они, я без колебаний вскрыл бы себе запястье и любовался бы каждой каплей. Но все это в прошлом! Я принял решение, Лавиния, и оно останется неизменным. Возможно, точно такое же решение принял это мир, как думаешь? Решил забыть волшебство, как забывают ребяческие выходки, отрекся от него и превратился в солидного господина, которого интересует только скорость да нажива? Если так, то я в хорошей компании. Точнее, мы, — быстро добавил он. — Потому что ты остаешься со мной. Скажи «да», и я обвенчаюсь с тобой, не снимая траура. Тем более, что отныне черные одежды станут неизменным моим облачением. Скажи «да» и я тотчас же догоню священника, который отслужил панихиду по лорду Линдену, и заставляю его обвенчать нас прямо сейчас. За венчания после трех дня священникам грозит суровое наказание, но, побеседовав со мной, он с легким сердцем согласится рискнуть: в последний раз воспользуюсь я дурным наследством, прежде чем отринуть его навсегда… Лавиния, ты можешь стать моей женой уже сегодня.

— Мир сошел с ума, Джейми, когда отказался от волшебства. И ты сейчас сходишь с ума, отказываясь от лучшего, что есть в тебе. От того, что делает тебя… Тобой. Единственным. Моим любимым. Моим кумиром! Джейми, я люблю тебя. Я говорила тебе это, я повторяю тебе это без малейшего смущения и стыда. Я люблю тебя. Я встану рядом с тобой против любой угрозы. Я пойду за тобой куда угодно. Но за тобой — настоящим… Не за солидным господином в пасторском сюртуке. Этого господина я не знаю. Этот господин — не мой Джейми. Ведь я люблю рыцаря-эльфа, — Лавиния говорила и плакала, и смотрела на Джеймса, и видела, что ее слова не достигают его сердца, его лицо казалось ей замкнутым и неумолимым, и тогда она почувствовала, как отчаяние в ее душе перекипает и превращается в черную пену злобы. — Я не хочу, я не буду пасторской женой! Это отвратительно, это скучно, это все равно что заживо в могилу лечь! Я не буду разносить беднякам гостинцы и не желаю читать вслух крестьянским детишкам истории про то, как Бог наказал малютку за то, что она украла у слепой матери серебряную ложку! Вся эта фальшь, над которой мы раньше с тобой смеялись… И этому ты хочешь посвятить жизнь? И ты хочешь, чтобы свою жизнь я тоже принесла в жертву — вот этому? Унылым проповедям? Устраивать чаепития для клуш из твоего прихода и вести благонравные беседы! И носить скучные серые платья с белым воротничком? И смотреть на тебя… Такого, каким ты станешь…

Джеймс отступил еще на шаг и взглянул на нее с такой тоской, что Лавинии почудилось, будто он сейчас бросится бежать прочь. Но Джеймс опустился перед ней на колени. Не так, как делают предложение, а как будто молил о прощении.

— Не продолжай, я все понимаю. Сколько мы с тобой оттачивали красноречие, насмехаясь над святошами. А Уильям хохотал, потом одергивал нас, потом снова хохотал. Мне следовало подготовить тебя помягче, но я подумал что ты и так согласишься… не знаю, почему это взбрело мне в голову. Вполне естественно, что ты напугана. Но подумай — в каждом графстве сотни приходов, и в каждом из них есть по ректору или викарию. Живут же они как-то и, наверняка, помогают своей пастве по мере возможностей. Обычная жизнь не так уж страшна, Лавиния. Поверь, я не буду принуждать тебя ни к чему, что может быть тебе оскорбительно. Я сделаю все, что ты скажешь. Лавиния, я сделаю все! Я вымараю из молитвенника слова о том, что ты клянешься мне подчиняться. Ты будешь жить, как тебе вздумается. Только оставайся со мной.

Он коротко застонал.

— Я даже не буду требовать, чтобы ты посещала церковь. Я буду верить так старательно, что накоплю достаточно святости и разделю с тобой мое спасение. И если ты боишься занозить ноги о тернии первой дороги, что ж, тогда я понесу тебя на руках.

Он прижал к губам ее руку.

— В обмен же я прошу только одного. Это такая малость, Лавиния.

У Лавинии слезы брызнули из глаз, а лицо загорелось так, как если бы Джеймс надавал ей пощечин. Но она не могла отступить, она собиралась сражаться до последнего с этим безумием, которому ее любимый почему-то поддался… Почему? Что случилось? Быть может, это какое-то колдовство? Что сделал с Джейми лорд Линден, будь проклята его черная душа?

Но у нее уже не было сил сражаться с Джейми…

Так чувствует себя волна, вновь и вновь бьющаяся об утес. Нет, вода камень точит…

Так чувствует себя птица, влетевшая в комнаты. Она видит сквозь стекло прекрасный сияющий мир, и с разлету налетает вновь и вновь на прозрачную, но нерушимую преграду, пока не падает замертво с разбитой в кровь грудью.

— Такая малость… Отказаться от волшебства и красоты. От наших мечтаний. От Третьей Дороги. От моего рыцаря-эльфа. От тебя настоящего, — прошептала Лавиния. — Джейми, если для тебя это такая малость… То для меня это — конец всему… Нет, Джейми. Нет.

— Лавиния, пойми, рыцаря-эльфа больше нет. Мы с ним раззнакомились. Есть просто я, Лавиния… Или гламор настолько застил тебе глаза, что ты меня не видишь? Или ты полюбила не меня, а мой гламор, когда в разгар декабря я мог превратить ветку омелы в пламенеющую розу? Неужели тебе нравились только мои… трюки?

— Твое волшебство, Джеймс Линден. Не трюки. Волшебство. Отказавшись от него, ты перестанешь быть собой. Ты станешь тенью себя. Ты уже выглядишь, как тень… Я думала — это из-за горя. Оказывается, это потому, что ты себя предал. И меня предал. Я не знаю, что сделал с тобой лорд Линден, но что бы это ни было… Это чудовищно. И я проклинаю его. Пусть горит в Аду. И я буду гореть в Аду, — выкрикнула ему в лицо Лавиния. — Что угодно лучше, чем смотреть, как ты… убиваешь себя, Джейми…