Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

В спальне девушка упала на колени и долго просила Господа сделать ее достойной дружбы леди Мелфорд, хотя в глубине души понимала, что Он не станет транжирить твое могущество на эту невыполнимую просьбу.

Глава Восьмая

Мистер Линден вернулся в субботу вечером, так же неожиданно, как уехал. Спрыгнул у крыльца с лошади, погладил ее по шее и торопливо передал поводья Диггори. Кэлпи была вся в мыле и диковато косилась на хозяина налитым кровью глазом. Пастор проводил ее чуть виноватым взглядом.

От быстрой скачки волосы у него растрепались совершенно неподобающим образом, и из-за этого мистер Линден показался Агнесс совсем молодым. И на удивление красивым. Даже странно, что растрепанность и дорожная пыль на щеках могли кого-то так преобразить. Уже смеркалось, и Агнесс показалось, что глаза пастора светятся… Наверное, потому что они такие светлые на запыленном лице… Вообще-то глаза у людей светиться не могут.

Агнесс таращилась на дядю с полуоткрытым ртом. В особенности, на его шею. Никогда прежде Агнесс не видела его без белого галстука, прикрывавшего шею до подбородка, но в дороге галстук размотался, остроконечный воротник измялся, и шея пастора была обнажена. Агнесс смутилась, как если бы увидела дядюшку нагишом, но он, видимо, не заметил неровные алые пятна на ее щеках.

— Сьюзен, приготовь мне ванну, да поживее, — поверх ее головы крикнул пастор. — Воду можешь не греть. Дженни, возьми мой сюртук и вычисти к утру, а галстук не забудь накрахмалить.

Прежде чем Дженни подхватила запыленный сюртук, мистер Линден выудил из кармана мятые листки бумаги и посмотрел на Агнесс с внезапным интересом, как если бы она только что возникла из-под земли.

— Вот, возьми.

— Что это?

— Билль о борьбе с малолетними племянницами, который я собираюсь представить парламенту, — поморщился мистер Линден. — Что это может быть, как не моя завтрашняя проповедь? Изволь переписать.

— После всего, что произошло, сэр, вы осмелитесь проповедовать?

— А что же такого произошло? — он приподнял бровь. — Насколько я могу судить, по руслам рек струится вода, а не кровь, саранча не покусилась на крыжовник миссис Крэгмор, а четыре джентльмена на конях странной масти так и не нанесли нам визит. Из чего напрашивается вывод, что земля все еще стоит на твердых основах.

— Вы прекрасно знаете, о чем я веду речь, сэр. После того, как вы сбежали, мистер Холлоустэп устроил Милли и Эдвину «кошачий концерт». Три ночи напролет! И если бы Лавиния за них не вступилась…

— Что? Она-то как обо всем узнала?

— От меня. Потому что мы с ней лучшие подруги, даже если это против порядка старшинства.

Мистер Линден устало помассировал шею.

— Надо полагать, леди Мелфорд расстреляла дружков Холлоустэпа из ружья, а их тела распорядилась захоронить в парке Мелфорд-холла, дабы они навевали на нее меланхолию во время вечерних прогулок?

— Нет, дядюшка. Она распугала их чаем.

— Весьма впечатляюще, дитя мое. Такое не каждому под силу.

— Она самая храбрая женщина в мире! — ликовала Агнесс. — Уж точно храбрее вас, сэр.

— Да.

— Что да?

— Я согласен с тобой по обоим пунктам. А теперь ступай за конторку, да поживее.

— Не раньше, чем расскажу вам, что произошло…

— Девочка, мне недосуг слушать твои россказни, — прикрикнул на нее пастор. — Переписать набело. К утру.

Агнесс пролистала проповедь.

О последних событиях там не было ни слова…

Она почувствовала, как во рту становится горько от обиды.

Мистер Линден — оплот нравственности, он должен направлять свою паству по пути праведности! Он должен обличать их грехи! Осуждать дурные поступки! Он должен был объяснить им в проповеди, что нельзя так мучить и преследовать ближних своих, должен был попытаться их как-то исправить, направить, воодушевить… А он написал очередной шедевр занудства, в котором знакомил паству с биографиями 76 предков Господа Иисуса. И все будут дремать во время проповеди, и выйдут из церкви ничуть не более просветленными, нежели были, когда туда вошли. И когда в следующий раз какая-нибудь несчастная девица грехопадет, все начнется сначала… Но вступится ли за следующую грешницу леди Мелфорд?

Агнесс вздохнула. Она бы и то написала проповедь лучше! Она бы нашла слова, чтобы достучаться до умов и сердец этих… этих… барышне не положено ругаться. Да, она бы нашла слова, она их уже нашла, они сами ее нашли, они горели в ее мозгу, как «мене, мене, текел, упарсин» на стене во время Валтасарова пира.

«Жены ваши в церкви да молчат», но она ведь и будет молчать. Говорить будет мистер Линден. Она всего лишь одолжит его голос.

Вокруг пульсировала горячая, удушливая тьма, и в нее Агнесс окунула перо. И начала писать.

После завтрака, который прошел в молчании и взаимном игнорировании, Агнесс отозвала в сторону служанка Дженни.

— Мисс Агнесс, вы дома или не дома?

— В каком смысле? — не сообразила Агнесс.

— Гостей принимаете аль нет? Наверное, вы не дома, — заранее обрадовалась служанка. — Где это видано — заявляться с визитом до полудня? Да еще в Божий день. Я так и передам…

— За исключением близких друзей, им можно наносить визиты в любое время, — поправила ее Агнесс, догадавшись, кто пришел спозаранку.

Милли стояла у изгороди, поставив ногу на приступку и нервно притопывая, готовая в любой миг сорваться с места. Но увидев, что Агнесс явилась без спутника в долгополом черном сюртуке, Милли успокоилась и натянуто улыбнулась.

— Я пришла попрощаться, — осадила она подругу, когда та ринулась к ней с объятиями.

— Что еще за чепуха, зачем вам уезжать? — Агнесс недовольно оглядела ее пелерину. — После того, как Лавиния приструнила негодяев, на вас никто не посмотрит косо. Не посмеет!

— Мы едем в Эдинбург. Эдвина зачислили в университет.

— Не может быть!

Милли покачала изящной головкой, уже не простоволосой, но покрытой простым соломенным капором.

— По-твоему, он настолько никчемный человек, что его успех вызывает одно только удивление?

— Конечно нет… то есть… выходит, его родственник смягчился и попросил за него?

— За него и вправду попросили, — допустила Милли. — Но это был мистер Линден.

Агнесс машинально обернулась к каретному сараю, возле которого Диггори старательно начищал их экипаж. Но пастор еще не появился.

— Оказывается, сразу после венчания он поскакал в Эдинбург, все там обстряпал и тотчас же воротился к нам! — просветила ее Милли.

— Сколько же он пробыл в седле, — ужаснулась Агнесс, вспоминая его изможденный вид вечером и то, как он устало прикрывал веки за завтраком.