Индиговый ученик - Вера Петрук

- Будешь носить их неделю, не снимая, - велел мистик. - Занятий пока не будет. Потом я приготовлю тебе другие перчатки, которые придется носить года четыре, правда, только ночью.

Названный кучеяром срок показался Арлингу вечностью. Уже через два дня он был согласен на любые царапины и ушибы, лишь бы избавиться от перчаток, которые ослепили его во второй раз. Предметы потеряли свои очертания, а их запахи перебивала устойчивая вонь имановой мази.

Регарди не раз вспомнил мистика, когда вместо сорняка выдергивал свеклу, перепутав ее листья с проклятым молочаем, который почему-то облюбовал именно его грядку. Пыхтевший рядом Беркут признался, что молочаем у него и не пахло, зато среди его кабачков было полно репейника с лопухами, а молочай по сравнению с ними - укропчик с нежными листьями.

В перчатках не только ничего не чувствовалось - они еще и быстро грязнились. Арлинг не нашел ничего умнее, как полоскать руки в ведрах с водой, а потом сушить перчатки прямо на себе, стараясь не показываться на глаза учителям или слугам, которые такой расход воды вряд ли бы одобрили.

Вместе с перчатками появились и настойки, словно иман вдруг вспомнил, что лечение может состоять не только из диковинных упражнений. Пространство рядом с циновкой Арлинга в Доме Утра заполнили микстуры и отвары, которые ему нужно было принимать ежедневно. Для отличия все баночки имели рельефные крышки, однако их число увеличивалось с каждым днем, и Регарди чувствовал, что вместо того чтобы прояснятся, его голова начинала идти кругом. Вкус лекарств он старался забывать сразу после принятия, потому что одна мысль о нем вызывала устойчивую тошноту на весь день. Впрочем, некоторые отвары были вполне приятны, однако опыт показал, что их стоило опасаться в первую очередь. В лучшем случае, у него начиналась рвота, в худшем - головокружение, которое порой заканчивалось обмороком. Но иман говорил, что все в порядке, и Арлинг ему верил.

Впрочем, пилюли и настойки не шли ни в какое сравнение с мазями, которыми он должен был натираться перед сном. На их запах ворчал даже Беркут, а несколько учеников во главе с Сахаром как-то пытались отправить его ночевать на улицу, но за него неожиданно не вступился Финеас. Однако труднее всего было переносить не запах, а само действие "чудодейственных" мазей, от которых тело зудело и чесалось, пока не впитывалась последняя капля. Что входило в состав лекарств, так и осталось для него загадкой - все запахи были незнакомы. Учитель же на расспросы отвечал неохотно, пользуясь одним и тем же веским аргументом - еще не время.

Проклятый сорняк все-таки поддался. Отложив мотыжку в сторону, Регарди не выдержал и, сняв перчатку, которая пропиталась едким соком и срочно нуждалась в стирке, ощупал пальцами спиленный под корешок стебель. Такого сорняка он еще не встречал. Возможно, его стоило прихватить с собой и при случае спросить у Пятнистого Камня название. Временами толстяк был разговорчив и сообщал много полезного.

Поддавшись внезапному порыву, Арлинг провел рукой над грядкой, касаясь макушек растений. Чащоба сорняков резко обрывалась, уступая место редким невысоким кустикам с глянцевыми нежными листьями. Состояние свеклы не радовало. Как бы ему не получить ведром по голове от Пятнистого Камня в конце недели, когда нарзид будет делать обход, осматривая работу учеников. Арлинг задумался, гадая, что бы такого предпринять, чтобы оживить чахлый овощ, когда вдруг понял, что едва не пропустил нечто важное. Стараясь не потерять мысль, он поспешно вытянул руку и вновь провел ею над грядкой, удивляясь ощущениям, на которые вначале не обратил внимания.

Чем бы там не пропитал иман его перчатки, они, похоже, делали свое дело. Его ладонь с небывалой четкостью ощущала стебли растений - от малейших ворсинок на листьях до острых лепестков крохотных соцветий. Среди них ростки свеклы различались без труда. И как он мог перепутать их с сорняками?

Задумавшись, Арлинг не сразу заметил вкрадчивые шаги, звук которых оборвался у его грядки. Поспешно натянув перчатку, он выпрямился и поклонился учителю. Иман, как всегда, застал его врасплох, хотя Регарди тысячи раз обещал себе выучить его запах и походку. Но это было невыполнимой задачей, потому что от мистика всегда пахло по-разному. А ходил он и вовсе бесшумно - особенно тогда, когда не хотел, чтобы его слышали.

- Я еще не закончил, учитель, - сконфуженно произнес Арлинг, решив, что кучеяр пришел проверить его работу. Гордиться было нечем, и он приготовился к обороне. К счастью, имана свекла не интересовала.

- Собирайся, - велел он. - Сегодня мы идем в город.

Когда Арлинг впервые попал в Школу Белого Петуха, стояло знойное лето, а сейчас на улицах Балидета хозяйничала сухая и ветреная зима. За это время он ни разу не выходил за школьные ворота, ставшие границей, отделявшей его от прошлого. Где-то там на улицах незнакомого города по-прежнему бродил слепой сын Канцлера, сбежавший из дома. Где-то там остался мир, наполненный пустотой и отчаянием. Арлинг не хотел туда возвращаться. Призраки прошлого еще были сильны, и он не был уверен, что сможет одолеть их.

Но его страхи оказались напрасны. Когда иман дал ему в руки трость и велел внимательно запоминать запахи и ориентиры, которые он будет называть, Регарди почувствовал облегчение. Мистик не собирался от него избавляться. Ему предстоял всего лишь урок, всего лишь еще одно упражнение.

И хотя прошло много времени, он удивился тому, как хорошо запомнил дорогу от школы до фонтана, где когда-то ожидал возвращения Абира.

- Запах от псарни чувствуется вдоль всего забора, - наставительно произнес иман, а Арлинг согласно кивнул, вспомнив, что долго гадал, откуда шла такая вонь, когда самостоятельно искал дом мистика в первый раз.

- Сразу за школой - роща с апельсиновыми деревьями, у них характерный запах, который трудно перепутать. Обрати внимание на дорогу. Здесь она ничем не покрыта, идем по утоптанной глине. Однако за сквером начинается плитняк, который остался от старой мостовой. Не знаю, когда она была построена, но, говорят, еще до того, как Балидет заселили кучеяры. У нее очень гладкие, отполированные камни. Попробуй пройтись по ним босиком и в сапогах, чтобы запомнить разницу в ощущениях.

Арлинг помнил и мостовую. Он провел на ней несколько дней, так и не решившись просить милостыню. У нее действительно были скользкие камни, и он вспоминал нерадивых строителей каждый раз, когда поскальзывался на них.

- А здесь воняют отбросы из канавы, - тем временем, продолжал иман. - Это хороший ориентир, потому что вряд ли новые власти ее скоро почистят. Дальше слышно фонтан. Кстати, хочу предупредить. Если не хочешь неприятностей со жрецами, не пей из него.