Регент. Право сильного (СИ) - Кос Анни

— Я и так знаю, — он улыбнулся особенной, легкой и насмешливой, но такой красивой улыбкой, которую видели только близкие люди. — Помню и днем, и ночью, — он запустил руку в ее волосы, коснулся шеи.

— Только догадываешься, — ее голос понизился до шепота, стал хриплым, волнующим. — Не хочу быть отблеском надежды на счастье, хочу жить в полную силу тут, сегодня, сейчас.

Она чуть приподнялась на носочках и коснулась его губ своими губами.

— Ари, — он замер, пытаясь вернуть себе контроль над собственными эмоциями, вот только сердце сорвалось вскачь, а кровь огнем побежала по венам. — Не хочу, чтобы это произошло вот так: из страха одиночества, тайком. Не хочу, чтобы после ты жалела о собственной поспешности.

— А ты сделай так, чтобы мне не пришлось…

— Молва беспощадна, она тебя уничтожит.

— … И помолчи хоть немного.

Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, словно только что пробежали не одну сотню шагов. А потом Ульф рывком притянул ее к себе и поцеловал. Жадно, неистово, как дикий зверь, добравшийся наконец до вожделенной добычи.

И Арселия ответила с той же необузданной страстью, забыв о приличиях и не думая о последствиях, прижимаясь к нему всем телом, скользя руками по его широким плечам, спине, спускаясь к талии и еще ниже.

Его тело было горячим, твердым, словно камень, полным силы и страсти. И желанным до безумия.

Не давая Ульфу отступить ни на шаг, не прерывая поцелуя, Арселия торопливо распускала шнуровку на вороте его рубашки, желая поскорее прикоснуться к разгоряченной коже, когда ощутила, как ее саму сжали, подхватили и подняли в воздух.

От неожиданности она тихо вскрикнула, крепко обняла его шею, чтобы не упасть. Миг — и вот шелк покрывал холодит спину, а сама она оказалась прижата к ложу тяжестью северянина.

Ее дыхание сбилось, в груди разлились волны жара и покатились во все стороны, отзываясь внутри почти болезненным тянущим чувством. Арселия на миг запрокинула голову, позволяя Ульфу коснуться губами ее шеи, дотронуться до бурно вздымающейся груди. У обоих не осталось ни единой мысли, кроме той, что они должны принадлежать только друг другу. Тут. Сейчас. До конца.

Он сжал подол ее платья, потянул вверх, скользя пальцам по обнаженной коже бедер, поднимаясь к животу, чтобы затем опуститься ниже. Арселия всем телом вздрогнула от этой дерзкой ласки, но не сделала попытки вырваться, наоборот, вцепилась в его спину и глухо застонала, теряя голову от нетерпения и предвкушения.

Но он отстранился. Одним движением скинул рубашку, разомкнул пояс, освобождаясь от ненужной сейчас одежды. Ловко расстегнул ряд крохотных пуговиц на ее платье, однако запутался в самой последней. Арселия хотела помочь, но не успела: Ульф просто рванул несчастную ткань, и она с тихим треском лопнула, позволяя плотному верхнему одеянию соскользнуть на покрывало.

Белый шелк нижней рубашки оказался полупрозрачным, нимало не скрывающим ни очертаний небольшой груди, ни плавных изгибов бедер. В следующее мгновение тонкая ткань, смятая и ненужная, очутилась на полу.

На мгновение оба застыли, и Арселии показалось, что воздух между ними накалился и звенит. Ульф склонился, вдыхая сладкий аромат сандала, оставшийся на ее коже, нетерпеливо очертил губами изгиб груди, опалил горячим поцелуем ее живот и бесстыдно скользнул дальше. А она выгнулась и тихо застонала, не в силах противиться такому напору.

Время растянулось, замерло и окончательно растаяло в потоке ощущений. Ульф привстал, подтянул Арселию совсем близко и, не давая вырваться или даже пошевелиться, прижал обнаженными бедрами к ложу.

Руками северянин уперся в подушки у ее головы и, склонившись к ее лицу, прошептал:

— Если ты хочешь остановиться, то сейчас или никогда, — зеленые глаза его сверкали в неярком вечернем свете, как изумруды. Как буря в море. Как гроза, подсвеченная росчерками молний.

Арселия шумно выдохнула, и подалась навстречу, всем телом приветствуя происходящее, чтобы тут же получить его ответ: сильный, неумолимый, властный.

Они стали единым целым. На мгновение он замер, оставляя ей возможность вдохнуть — и тут же снова лишил воздуха одним сильным движением. И снова, и еще, и еще.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Какое-то время тишину нарушали лишь их стоны, хриплое дыхание, едва уловимый шелест сминаемых тканей покрывала.

Ульф перехватил запястья Арселии, завел ее руки за голову, прижал к покрывалу, лишая малейшей возможности сопротивляться, заставляя сгорать от дикой смеси паники и удовольствия, превращая в беспомощную пленницу. Ни говорить, ни даже думать стало некогда. Они полностью отдались силе желания, позволяя друг другу наслаждаться этим безумием.

А потом его хватка ослабела, и Арселия слегка оттолкнула Ульфа, заставляя его перевернуться на спину и оказаться в полной ее власти. Распущенные волосы взметнулись в воздухе, опали широким каскадом на обнаженную грудь. Северянин, не останавливаясь ни на миг, сжал ее талию, удерживая и не давая отстраниться слишком сильно.

Но ей и не хотелось, наоборот, она принимала его с жадностью, уже чувствуя, как подступает судорога наслаждения, и весь мир взрывается, тонет в ярком ворохе сияющих вспышек. Смутно до ее сознания донесся его приглушенный рык, смешанный с тихим стоном, еще несколько безжалостных толчков до предела — и вот они оба рухнули на постель, закрыв глаза и стараясь отдышаться хоть немного.

***

Утро застало их изможденных, утомленных, обессиленных, но совершенно счастливых в объятиях друг друга. Огонь их страсти разгорался в ту ночь еще дважды, и Арселия позволила себе полностью отбросить стыд, сомнения и посторонние мысли, чтобы погрузиться в бездну эмоций.

Ульф не был ее первым мужчиной, но стал тем, кого она выбрала сама, а потому в этот раз все было иначе: совсем не так, как ее учили, совсем не так, как она привыкла. В его прикосновениях — настойчивых, властных, полных дикой, первобытной силы — горело желание обладать ею, взять не только тело, но и завладеть ее мыслями, эмоциями, каждым вздохом.

И она желала того же: стать для него единственной, подарить то, что никогда бы не предложила иному по собственной воле.

В ту ночь для Арселии не было запретов, ей хотелось, чтобы Ульф потерял разум, не вспомнил собственного имени поутру, испытал наслаждение, равное по силе смертельному удару в сердце. И, видят Стихии, она знала, как этого добиться.

Ее прикосновения становились все смелее, а поцелуи — непростительно дерзкими. Она изучала, отыскивая его самые слабые точки и чувствительные места. Ей нравилось прикасаться к его телу, ощущать, как по крепким мышцам прокатывается дрожь нетерпения, дразнить, обещая, но обманывая раз за разом. А потом ее губы прочертили дорожку на его груди и животе, опускаясь еще дальше, и Ульф не выдержал — застонал, теряя дыхание, сдаваясь на ее милость, абсолютно подчиняясь ее порывам.

… Немного позже он смог притянуть ее к себе, сжать в объятиях, заглянуть в глаза — и раствориться в лукавых смешинках, удивительным образом переплетенных со смущением. Его пальцы осторожно коснулись ее губ, слегка припухших от поцелуев, провели линию на влажной от пота коже.

— Я люблю тебя, — голос его казался сорванным, волнующе низким.

— А я — тебя, — в ее глазах кружились зеленоватые искры магии. — Даже если иногда хочу разбить что-то тяжелое о твою голову.

Их третий раз оказался тихим и нежным, полным терпеливых, ласковых прикосновений, неспешности, заботы. Он взял ее аккуратно, чувствуя, как по ее телу расползается усталость, как она слабеет, насытившись любовью. И разрешил ей соскользнуть в сон, едва волна удовольствия, достигнув невозможного пика, схлынула.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Арселия затихла, уснув на его плече. Но Ульф еще долго не спал, любуясь ее лицом и перебирая пряди длинных волос, вслушиваясь в размеренное дыхание.

— Я никому тебя не отдам, — тихо пообещал он самому себе, оставляя на ее щеке легкий поцелуй. — Клянусь всем, что есть в этом мире!

***

Утром Арселия поняла, что с ее магией что-то не так.