Клевые - Эльмира Нетесова

Райка никогда раньше не слышала от матери таких слов и немало удивилась.

— А как жить иначе? Как очиститься? Если хотела б, не получилось бы! Вон и ты сломалась не с добра! Ну куда денусь!

— Захочешь жить — вырвешься из болота!

— Как?

— Сначала сбеги из барака! Потом оглядись! Ведь живут вокруг другие люди! Не все воруют, простикуют и пьют! Живут иначе.

— Ты тоже жила иначе! Надрывалась на стройке! А что имела за это?

— Мало получала. Это верно! Но было то, что не оценишь деньгами. Было свое счастье. Тяжкое, но имелось. Я к чему-то стремилась, строила планы, чего-то хотела. Теперь ничего, кроме бутылки. Тогда я была матерью! Теперь — алкашкой стала. Тогда я могла вернуться в деревню. К своим! Нынче о том даже думать нельзя. Я никому не нужна! Даже тебе. А все оттого, что вместо светлой судьбы оставлю в наследство горе и обиды. Выберешься из них? Только сильные это сумеют.

Райка не восприняла всерьез этот разговор. И, едва встав на ноги, вернулась на панель, даже не попытавшись изменить свою жизнь.

Мать не упрекала. Она снова запила.

Сколько времени прошло с того дня, как она решила всерьез покинуть барак? Да и то не своею волей. Даже по самой глубокой пьянке она никогда на поднимала руку на мать. Здесь же не удержалась, влепила пощечину за Сашку.

Мать не ожидала такого. И, несмотря на выпитое, враз протрезвела, побледнела, как мел. И указала на дверь;

— Вон отсюда! Чтоб ноги твоей здесь не было никогда! Забудь порог! И даже на могилу ко мне не приходи! Не прощу!

Райка не заставила повторять и через считанные минуты ушла из барака молча, не обронив ни слова, ни с кем не прощаясь.

О матери она вспоминала лишь в первый месяц. Тогда она по привычке шла к знакомой станции метро, но тут же спохватывалась, меняла маршрут. И ругала собственную забывчивость.

Может, она и не вспомнила о матери, если б не беременность и не Серафима, настоятельно советовавшая вернуться к матери или хотя бы навестить ее.

С Серафимой считались в доме все, даже подруги Райки. Нередко советовались, избегая откровенных разговоров с резкой, прямолинейной Антониной. Бабку считали мудрой, душевной. И Райка поневоле задумалась над советом старухи.

Баба уже несколько раз обращалась к частным гинекологам с просьбой прервать беременность. Те поначалу соглашались. Но, взяв анализы, тут же отказывались. И не слушали слезных просьб, не хотели никаких денег.

— Я за вас не хочу поплатиться репутацией и оказаться на скамье подсудимых. Тут не просто риск. Реальная опасность! Ее не избежать. Вы не выдержите!

— Но ведь я дважды прерывала беременность искусственно! И ничего!

— Это и сказалось! Наступил предел! Организм не выдержит. У вас нет шансов выжить!

Райка пыталась обратиться к абормахерам. Но и те, прощупав живот, качали головами и отказывали.

— Рожай! — советовали в один голос.

Легко сказать, а как родить, куда деваться с ребенком? Да и не хотелось связывать руки в неполных девятнадцать лет.

— Успею, если надумаю! С этим спешить не следует, — говорила сама себе, вглядываясь в темноту комнаты.

— Нет! Надо навестить мамашу! Уж та что-нибудь придумает!

— решила Райка и, помня, что трезвой мать можно увидеть только ранним утром, едва проснувшись, заспешила в метро.

В бараке за все время отсутствия ничего не изменилось. Та же свора грязных ребятишек носилась вокруг, грозя всякому незванно- му гостю расшибить голову бутылкой. Те же запахи неслись из коридора, каждой комнаты.

Взрослых нигде не было видно. Куда все подевались, детвора не знала.

Райка подошла к двери матери. Сюда ей запретили входить. Но, может, забылась обида? Дернула дверь, вошла в камору.

Мать стояла у корыта, стирала. В комнате было непривычно убрано. Да и сама — причесана, подвязана платком.

— Заявилась? Не запылилась? — сказала вместо приветствия и добавила: — Где носило? Тебя весь барак и я разыскиваем уже второй месяц.

— Соскучилась? — удивилась Райка.

— Еще чего? Ишь, размечталась! Тут вот какое дело выгорает, наш барак сносить собрались. Подчистую. Хотят на этом месте высотку строить. А нас переселить в новый дом. Со всеми условиями. С туалетом и ванной на каждую семью. Ну и всех уже переписали. Если мы вдвоем, обещали дать однокомнатную, потому что мы — однополые с тобой. А если ты сумеешь зацепить хахаля, то и двухкомнатная выгорит.

— Не надо никого цеплять. Я беременна!

У матери из рук выпала мокрая юбка.

— Опять? — но тут же сообразила и сказала спокойно: — Это нам теперь на руку! Смотри, не скинь. Справку возьми у врачей, скажи, что рожать будешь.

— Когда сносить собираются? — перебила Райка нетерпеливо.

— Через полтора месяца. В том доме, куда нас собираются поселить, уже малярка началась. На переезд дают неделю.

— А где тот новый дом?

— В Строгино. На метро до станции Щукинской, а там автобусы ходят.

— Далековато. Считай, окраина города!

— Зато здесь — на окраине судьбы живем. В змеюшнике! Ко мне когда из мэрии пришли, чтоб в список внести, так и предупредили: если в другой раз к их приходу не приберусь, не дадут квартиру, а отправят на высылку — на принудительное леченье до конца жизни. И я никогда не выйду из-за решетки.

— На это лечение принудительно не посылают! — не поверила Раиса.

— То было раньше! Теперь Москву решили очистить от всякого сброда. От бомжей и алкашей, от воров и проституток. До всех доберутся. Раньше, сама знаешь, как бухали в бараке! Теперь всяк день лягавый патруль навещает нас. В каждую комнату нос суют. Чуть не нюхают. Вишь, все на работе! А почему? Пригрозили, что тунеядцам квартиры не дадут! И заставили вкалывать!

— Но ты ж не работаешь!

— Я — на лечении. Еще две недели мой курс продлится. Если сорвусь и выпью, обещают вшить в пузо какую-то ампулу. Она за первый же глоток водки убьет меня насмерть. Так и предупредил нарколог, мол, нам дешевле один раз всех алкашей перехоронить, чем много лет мучиться! И тоже навещает барак каждую неделю.

— Выходит, скучно у вас стало?

— И не говори! Раньше все в одной постели спали! Кто от кого родил, не знали. Все ели за одним столом. Детей растили вместе. Теперь все по своим клетухам сидят. Тихо. Друг к другу не ходим. Боимся! Без бутылки чего соваться? А принеси — любой взашей выставит. Никто не хочет лишаться возможности переселения в новый дом. Уж там мы свое наверстаем!

— Ты-то как выдерживаешь? — удивилась Райка.

— Поначалу невмоготу было. Спать не могла. Все болело, пропал сон, аппетит. Нервы в струну. Но теперь легче.

— А живешь на что?

— Кое-как перебиваюсь. Даже побираюсь в метро. Но мне мало подавали. Чаще ругали. Мол, молодая, ступай работать. Куда пойду? Кто возьмет меня? А вот тебе надо что-то найти! Иначе менты прикапываться станут. Им только дай повод.

— Лихо тебя наполохали! Теперь по городу полно путанок. Ни одну не забрали в лягашку! Не имеют права! У нас свобода! И на профессию тоже! А может, я всю жизнь хочу быть путанкой! Кто запретит? Это мое право! Я не ворую, не убиваю, не граблю! А собой распоряжаюсь, как хочу! Кто меня выселит за это? Пусть попробуют! Да я любого… — вздрогнула от внезапного стука в дверь.

На пороге стоял участковый.

— Сама объявилась? Или знакомые передали, чтобы пришла? — усмехнулся, глянув на Райку.

— Сама пришла! А что? Или по мне соскучился?

— Боже упаси! Никто даже вспоминать не хочет! Я ведь к чему! Тебе надо пойти в мэрию с заявлением, что иной жилой площади, кроме как у матери, нигде не имеешь и просишь включить в список жильцов!

— Я еще и беременна!

— Ну тем более справками запасись. И хорошо бы на работу устроиться, чтобы у мэрии все сомнения отпали.

— Да кто меня возьмет с таким пузом?

— Я попытаюсь помочь. Ведь нынче по уходу за ребенком можешь два года сидеть дома! И деньги получать! Понимаешь? Если образумишься, может еще замуж выйдешь!

Увидев, что обе женщины трезвые, участковый вскоре ушел. А мать, закончив стирку, села напротив.

— А что, Райка! Рожай! Два года — большое дело! Палец о палец не бей, а деньги будут идти. Да еще пособие, как одиночке! Вырастишь незаметно для себя. Да и я, пока жива, помогу!

— Ты что? Свихнулась? Только мне и не хватает обрасти этими гнидами! Всю жизнь на них потратить, чтобы в старости одной жить! Ну уж нет!

— Дура! Тут все от тебя! Как вырастишь, то и получишь взамен.

— Не хочу!

— Молчи! Нам от него теперь никак нельзя избавляться! Двухкомнатную квартиру получим на троих! Она тебе на всю жизнь! И ребенку места хватит!

— Вырастим? А на что?

— Найдет участковый, раз обещал! А ты время не теряй! Завтра же стань на учет, возьми справку в поликлинике, все остальное сама сделаю! — уговаривала мать, успокаивала Райку, как когда-то в детстве.