Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2 - Михал Огинский

Вена, 10 июня 1815 года.

«Государь, князь Чарторыйский сообщил мне о всех благодеяниях, которые Ваше императорское и королевское величество приготовляете для польского народа. Никакие слова не могут выразить моей благодарности и удивления; одна лишь забота тревожит меня еще, отравляя мою радость: я уроженец Литвы, Государь, и мне остается жить не долго, а между тем будущее моей родины и многих частей моего отечества покрыто еще мраком неизвестности. Я не забыл тех великодушных обещаний, которые Ваше императорское и королевское величество соблаговолили лично высказать по этому поводу мне и некоторым из моих соотечественников, и я никогда не осмелюсь усомниться в действительности этих священных слов, но мысль, напуганная столь продолжительными несчастьями, жаждет постоянно быть вновь успокоенной.

Повинуясь моему личному чувству, я готов посвятить остаток дней моих службе Вашего императорского и королевского величества. Однако, государь, будьте моим руководителем в этом решительном для меня шаге и соблаговолите своим благосклонным ответом известить меня, одобряете ли Вы мое решение; это слово с Вашей стороны осуществит единственное теперь желание мое, и я могу тогда сойти в могилу с утешительным убеждением, что все Ваши польские подданные будут пользоваться Вашими благодеяниями. Подобная уверенность, сознаюсь, чрезвычайно увеличила бы мои силы и мою энергию к делу. Я не осмелюсь никогда, Государь, торопить выполнение Ваших великих предначертаний. Я свято буду хранить эти мысли в тайне и лишь с именного разрешения Вашего Величества воспользуюсь этой священной тайной.

Тут я буду ожидать Ваших повелений в ответ на мою покорнейшую просьбу; она будет вместе с тем единственной и последней просьбою, которую я осмеливаюсь еще повергнуть к стопам Вашего Императорского и Королевского Величества с таким непоколебимым доверием, которое может сравняться лишь с великодушием и несравненной добротой Вашего Величества.

Подписано Костюшко».

Вена, 13 июня, 1815 года.

«Мой любезный князь. Я очень ценю вашу дружбу, потому что ваш образ мыслей во многом сходен с моим. Вы, без сомнения, не сомневаетесь, что моя первая забота состоит в дельном служении отечеству. Неполучение ответа императора на мое последнее письмо из Вены, препятствует мне быть полезным отечеству. Я не намерен действовать, оставаясь в неизвестности относительно страны и руководствуясь только надеждами. Интересы отечества я соединил с царскими; разделять их я не вижу смысла. Будучи ограниченным в своих возможностях, я посвятил свою жизнь службе отечеству не для того, чтобы увидеть его низведенным до той малой части территории, которую высокопарно назвали Царством Польским.

Воздадим благодарность и сохраним нашу признательность императору за воскресение уже потерянного польского имени; однако не только имя составляет народ, но территория с народонаселением. Чем я еще могу аргументировать, кроме наших желаний и гарантированных обещаний, данных императором мне и многим другим относительно возвращения нашего отечества до Двины и Днепра, что, восстановив определенное соотношение сил и числа, могло бы способствовать установлению между нами и русскими взаимного уважения и постоянной дружбы. Пользуясь либеральной и совершенно отдельной конституцией, как мы о том часто мечтали, поляки были бы счастливы находиться с русскими под скипетром такого великого монарха.

Однако, судя по ходу дел, с самого начала дела развиваются несколько иначе: русские занимают вместе с нами первые государственные должности; не подлежит сомнению, что это не может возбудить среди поляков большого доверия; напротив того каждый со страхом придет к тому заключению, что со временем польское имя подвергнется презрению и что русские будут обращаться с нами как с покоренным народом, потому что такая незначительная горсть народонаселения никогда не в состоянии защитить себя от перевеса и насилия русских интриг.

Следует ли нам молчать об остальных наших братьях, находящихся под русской властью. Сердце наше страдает и печалится, что они не соединены с прочими. Где же находятся те 11 или 10 миллионов людей, которые, согласно священным словам самого императора, должны составлять Царство Польское, и которое, подобно Венгерскому королевству, при отдельной конституции и с собственными законами, должны были соединиться с империей под одним скипетром.

Здесь я отделяю чувствительное сердце, полное человеколюбия, и душу, преисполненную великодушия, готовую на добро, ни с кем несравнимого великого Александра, от политики его кабинета. Я лично буду ему по гроб благодарен за воскресение польского имени, хотя и в столь стесненных границах. Пусть Провидение направляет вас, я же еду в Швейцарию, не имея возможности с успехом служить моему отечеству. Вы знаете, что душою и сердцем я желал содействовать общему благу.

Обнимаю вас, дорогой князь, с искреннею дружбою и неизменною привязанностью.

Костюшко».

Глава V

30 апреля 1815 года император Александр направил председателю польского сената графу Островскому, письмо следующего содержания:

«Господин председатель сената граф Островский,

Сообщаю вам с чувством особого удовлетворения, что судьба вашего отечества определилась, наконец, по общему согласию всех собравшихся на конгрессе держав. Принимая титул короля польского, я хотел исполнить желание польской нации. Польское королевство будет присоединено к Российской империи статьями собственной конституции, на которой, я надеюсь, будет основываться счастье вашей страны. Если интересы общего умиротворения Европы не позволили объединить всех поляков под властью одного скипетра, я стремился, по крайней мере, смягчить, насколько это было возможно, тягость их разделения и добиться для них возможности пользоваться их национальными правами.

Прежде чем формальности позволят подробно опубликовать все пункты, касающиеся окончательного устройства дел в Польше, я хотел, чтобы вы первый были об этом осведомлены по существу, и я разрешаю вам сообщить вашим соотечественникам содержание настоящего письма.

Примите уверение в моем искреннем уважении.

Вена, 18(30) апреля 1815 года.

Александр».

13(25) мая Александр подписал манифест:

«Мы, Александр I, и т. д., император и самодержец всея Руси, король польский.

Затеянная с намерением покорить весь мир война пришла на нашу землю. Однако она объединила Россию и Европу, и вместе мы изгнали врага до стен Парижа. После этого у нас появилась надежда, что нации вновь обретут свою независимость, построенную на справедливости, воздержанности и либеральных идеях, давно вычеркнутых военным деспотизмом из сводов гражданских и политических прав.

Венский конгресс был призван принести благо продолжительного мира Европе, раздавленной бедствиями войны, однако, чтобы достичь столь желанной цели, необходимо было, чтобы каждый, отказавшись от личных интересов, думал об интересах общих и согласился на требуемые обстоятельствами уступки и пожертвования. Именно на таких условиях была решена участь Польши. Главное было ввести эту страну в круг наций, которые взаимно дополняют и подкрепляют друг друга своими экономиками и преимуществами цивилизации.

Однако, работая над восстановлением нового звена в цепи европейских интересов, мы не могли руководствоваться лишь польскими нуждами. Забота о благополучии других государств и необходимость гарантии всеобщего спокойствия не позволили урегулировать отдельные детали, связанные с локальными интересами Польши, которые вступали в противоречие с всеобщей потребностью обеспечения общего баланса безопасности в Европе.

Здравая политика, опыт прошлого и сама религия, которая требует проявления чуткости к этой уважаемой многострадальной нации, заставили нас не считаться с жертвами во имя всеобщего спокойствия и защиты Европы от новых бед.

Поляки, мы умеем ценить величие души, чувствительность и твердость – черты вашего национального характера, которые с блеском проявились в ваших усилиях по восстановлению политического существования горячо любимой родины.

Бурное проявление желаний порой сбивало вас с правильного пути к столь желанной цели, когда вы выбирали прямо противоположное направление. Эти ошибки, равно как и сопровождающие их беды, позади.

Что касается нас, то мы всегда руководствовались чувствами снисхождения к виновным, любви и великодушия к нации, желанием предать полному забвению прошлое и устранить следы бедствий, давая вашей стране все, что может сделать ее по-настоящему благополучной.

Подписанные нами венские трактаты ознакомят вас с политическими разграничениями Польши и с привилегиями, которыми будут наделены земли, переходящие под наше управление.