Детский дом и его обитатели - Лариса Миронова

Я молчала…

Хозяйка продолжала испытующе смотреть на меня. Чувствовалось, что она будто хочет вытащить из меня какую-то жуткую тайну – может, по ночам – о, ужас! – я бочками сороковыми пью кровь невинных наших деток…

Прикол был в том, что тайны-то никакой и вовсе не было! Но она не могла принять моей наглости – я не видела смысла в их жизни, и это очевидно.

– Да… а вы вовсе не такая уж и дурочка… – протяжно вздохнув, сказала Хозяйка.

– Со стороны виднее, – скромно ответила я.

– Нахалка! – хохотнув в кулачок, сказала она.

Как женщина гордая (в первую очередь, своим состоявшимся могуществом), она не подала виду, что недовольна результатом нашей беседы. Маскируясь благодушием, она ещё немного поболтала со мной о том, о сём, и мы мирно вполне попрощались, оставшись каждый – при своём.

Мне иногда казалось, что она испытала бы глубочайшее удовлетворение, если бы ей удалось пронаблюдать моё падение. Если по какой-либо причине я бы запросила пощады… Но впрочем, это были мои досужие домыслы, не более того.

Ничего похожего в её словах, обращенных ко мне, не звучало – ни раньше ни потом. Разговоров с ней у нас потом было множество. А с третьими лицами она обо мне не злословила. Это я знала точно. Благостная внимательность и дружелюбное любопытство, иногда лишь раздражение оттого, что наши мысли никак не сходятся – вот что обычно было написано на её лице…

.. И вот теперь, когда на территории базы появились юные аборигены – в статусе студентов на каникулах, я снова ринулась к Хозяйке за подмогой. Как удержать рвущихся на контакт гормонально расторможенных малолеток от соблазнов «большой жизни»? Никакие запугивания на них не действовали, все мои требования сидеть после десяти вечера в своих домиках воспринимались ими как надоедливый комариный звон.

Хозяйка, не долго собираясь, дала команду: свистать всех ко мне. Девицы, все как одна, были приведены на разборки. Построив их в шеренгу, Хозяйка, вольготно прохаживаясь по кабинету, своим изысканным контральто изрекла:

– Если кому-нибудь из вас, милые девочки и дамочки, придёт в очаровательную головку миленькая идейка укатить в горные дали с каким-нибудь Гаго или Гоги, пеняйте на себя – мало не покажется. Тут уж точно, ни одна клиника не поможет. Не знаю, насколько это их испугало, но многие, прежде чем отправиться на свидание с аборигеном, знакомили меня со своим обожателем и даже его роднёй. Однако знойные и самоуверенные мачо поначалу решили, что это просто неудачная шутка.

Случалось и не без казусов. Особенно повеселила меня Лиля Кузенкова.

Как-то вечером, после ужина, подходит ко мне Кузя, а за ней, «на коротком поводке», перемещается Ашотик – её кудлатый Пятница.

– Ольга Николавна, – говорит она ласково, постреливая намалёванными глазками по сторонам – нет ли свидетелей. Вот тут Ашотик хочет вам что-то сказать.

Ашотик поправляет перстень на указательном пальце (размером с голубиное яйцо), недоверчиво оглядывает меня с головы до ног и замирает как статуя.

Оскорблён что ли? Лиля толкает его в бок и шипит:

– Соображай, Склиф, быстрее!

Тут «Склиф» что-то рыкнул про свои аж 25, потом, широко улыбнувшись на все тридцать два (пополам с позолотой), сказал, церемонно протягивая руку лодочкой:

– Пазнакомица хатите, да? – Свежая мысль. Здравствуйте, Ашот.

– Привет, дарагая!

Улыбка просто до ушей – самоварное золото нещадно слепит мои слабые глаза.

– Вы, вероятно, хотите испросить позволения поговорить немного с моей воспитанницей Лилей?

Его глаза принимают форму огурца.

– Не заходя слишком далеко и не задерживая её надолго. Я вас правильно поняла?

Ашотик наклоняет голову и прижмуривает глаза, пытаясь меня получше разглядеть – но я смотрю на него весьма серьёзно.

– А может, вы ещё захатити, чтобы я спрашивался, когда девушку захачу пацылавать? Когда она тоже захочит, – неспешно уточняет он.

– Э, нет, – делаю каменное лицо я. – Здесь и спрашивать бесполезно.

– Как это? – хлопает себя по заду Ашотик.

– А так, – говорю я и начинаю загибать пальцы: Сначала справочку принесите с места жительства и копию финансово-лицевого счёта, потом характеристику с места работы.

– Вах! – осклабился Ашотик. – Ты, канешна, шутишь?

– Вовсе нет. А ещё выписку из трудовой книжки не забудьте. И обязательно заверьте в отделе кадров.

Ашотик вконец ошалевает, хватает трясущуюся от смеха Кузю за руку и устремляется к морю. Издалека доносится:

– Она что у вас, савсем психичицкая?

– Около того, – говорит Кузя и ускоряет шаг.

А я кричу им вслед:

– И ещё справку из военкомата – нам «косари» не нужны.

Оба бегут трусцой, на галоп, видно, нет сил от смеха. Однако, поняли меня правильно. Около десяти стук в дверь Голубятни. Я как раз собиралась на обход.

Ашотик торжественно докладывает:

– Ваша девушка адыхаит на своей кровати. Медсестра уже её сматрела.

Проверила наличие в спальне, надо полагать.

– Спасибо, Ашот. Я знала, что ты не подведёшь. Спокойной ночи.

Однако он мнётся, не уходит.

– Что-то ещё? Говорит:

– А завтра снова спаршиваца?

– Ладно, сегодня я добрая. Завтра не надо. Но если припозднитесь, тогда уж точно будет разговор.

Всё это время он стоял, держа правую руку за спиной. И тут он ловко, как фокусник Кио, бросает к моим ногам охапку жёлтых цветов. Я осторожно кладу амброзию на порог Голубятни. Сегодня утром мы с детьми повсеместно истребляли, тщательно выдергивая по всей территории «пищу богов». У некоторых отдыхающих на неё аллергия… У меня, кстати, тоже.

Глава 26. Братья Карамазовы

.. Тут ещё новое дело – появились в деревне два шустрых парня по прозвищу Братья Карамазовы. Ощутимо повеяло криминалом.

Таки вот, эти самые братики-дегенератики, не знаю чем, но моих девиц прельстили в одночасье. Караулить женский корпус ежечасно я, конечно, не могла, да это и вообще было бы невозможно: ведь кроме них, под моей опекой ещё стайка Беевых и Бельчиковых, которые пока на гульки не ходили, но поезд под откос пустить или сигануть прямиком через море в Турцию – это только так. За ними нужен глаз и днём и ночью. А вот как раз после полуночи и начиналась самая духота. А у моря – фантастика. Купанье при луне – отпад. Вот и ищи-свищи наших гавриков, где интуиция подскажет. Одна радость, что все они живут в одном помещении, в десяти метрах от Голубятни.

.. Как-то, убегавшись по горам, по долам в поисках своих заблудших детишек, возвращаюсь в голубятню, язык на плече. И что же я вижу? Сидит на моей постели собственной персоной наш доблестный спасатель Валера. Сомбреро на голове, кружка в руке, улыбка на губах. Хоть меня и взбесила такая наглость, однако вид его был настолько смешон и уморителен, что я не смогла сдержать подобия ухмылки.

Валера, однако, понял это по-своему – как знак одобрения его рыцарского поведения.

– Пришёл вот проверить… проведать. Может, нуждаетесь… А вы всё не идёте и не идёте. Не возраж-ж-ж-жаете? Иккк… Ой, извините… – лепечет незадачливый кавалер.

– Как можно.

– О'кей… – говорит, сдерживая икоту, Валера и посылает мне шикарную улыбку.

Он ставит кружку на тумбочку, закуривает. Едкий дымок ползёт под крышу. Этого ещё не хватало! Каков гусь!

– Не поздновато ли? – говорю я шёпотом, поглядывая на часы-ходики на моей тумбочке.

Он мычит что-то нечленораздельное. Видно, хорошо уже принял.

Подсаживаюсь к нему поближе – мычание усиливается.

– А ребятишки ваши уже спят… А вы всё где-то бродите… А я вот всё сижу… сижу… Вот бидончик принёс… думал, вместе выпьем…

Валера зажмуривается и причмокивает мокрыми губами, бидончик падает и катится по полу – пусто гремя своим нутром по деревянному полу.

– Так можно детей разбудить, – говорю я шёпотом и содрогаясь. – И тогда у Беева начнется приступ бешенства.

– Ч-что? – Валера снова икает и трясёт головой.

– А его всегда по ночам разбирает, – говорю я ещё тише, с опаской поглядывая на Беева – спит или притворяется?

– Он что – правда, псих? – спрашивает шёпотом сразу протрезвевший Валера. – А по виду вроде нормальный.

– Нет, он просто лунатик, – говорю я, снова вздрагивая. – По проводам ночью ходит, если вдруг разбудить при луне. А руки цепкие такие, как ухватит, не выпустит ни за что. Так и потащит на крышу.

– Правда?

– Да, точно вам говорю.

Валера придвинулся ко мне поближе. Кровать издала протяжный скрип.

– Может, ко мне пойдём? – предлагает он (у него отдельный номер на базе).

– Спать хочется. Отдохнуть бы, подъём уже скоро.

– Отдыхать, так отдыхать, – говорит Валера и валится на подушку. – Я готов.

Беев поднимает голову. Смотрит на него широко распахнутыми глазами. Потом громко произносит: – «Блин!» – И снова падает на подушку.

– Ну вот. Началось, – трагическим шёпотом говорю я.

– Что, в окно полезет? – растерянно спрашивает Валера.