По земле ходить не просто - Вениамин Лебедев

— Счастливого пути, товарищ военврач.

— С Ниной Федоровной, я видел, ты не так прощался, — обнял его Сокольский. — Будь здоров. Пиши нам, да не попадайся к своей невесте на операционный стол.

Машина тронулась. В заднее окно Нина успела мельком увидеть печальное лицо Николая.

По шоссе рысью неслись повозки, кухни; по тропинке на обочине канавы шагали, растянувшись в цепочки, подразделения пехоты. Над лесом, сердито урча пулеметами, дрались самолеты.

В потоке машин и повозок двигались медленно. У перекрестка раздался приказ съехать с дороги и замаскироваться.

Перед закатом солнца Нина снова увидела полковника Соловьева. Он стоял на краю дороги с группой штабников.

Мимо замаскированной легковушки промчались машины с прицепленными пушками. С подножки передней машины спрыгнул Николай и подбежал к полковнику. Тот не то показал ему, не то отметил что-то на планшетке. Николай козырнул и побежал, на ходу вытаскивая из-за голенища сапога какие-то палки. Он повернулся к колонне и пошел, пятясь и подняв над головой два маленьких флажка — белый и красный. Он сделал несколько неуловимых движений, и колонна батареи ускорила движение.

— Коля! — крикнула Нина, перебегая канаву. — Коля!

Но он не услышал. Прыгнув на подножку первой машины, показал шоферу флажками в поле. Не замедляя хода, машина пересекла канаву и помчалась по свежей стерне.

Батарейцы, проезжая мимо Нины, махали ей пилотками, винтовками, но она видела только быстро удалявшуюся первую машину и выгоревшую добела гимнастерку Николая.

Возвращаясь к своим, Нина почувствовала, что ей холодно. Обессиленно опустившись на сиденье, пытаясь чем-нибудь отвлечься от нахлынувшего на нее отчаяния и чувства одиночества, она развернула сверток, который сунул ей Николай.

— Одну палатку Коля просил передать вам, — сказала она Сокольскому.

— Ой, спасибо ему, — обрадовался Сокольский.

Когда Нина стала накидывать на плечо вторую плащ-палатку, на сиденье выпали две коробочки. Она открыла одну из них. Блеснул никелированный металл.

— Браунинг. Бельгийский, дамский, — определил шофер с завистью.

Во второй коробке были патроны.

— Времена-а, — сказал Сокольский, разглядывая подарок. — Раньше люди дарили невестам цветы…

Глава третья

Аня вела урок с увлечением. Она видела, что ребята горячо воспринимают каждое ее слово: лица порозовели от волнения, блестящие глаза следят за каждым ее движением.

Рассказывая, Аня не переставала следить за мальчиком, сидевшим у окна. Это Борис Вавилин. Отец его на фронте, а сам он с младшим братом и сестрой живет у неродной матери.

Что-то сегодня неладно с ним: не по-детски сдвинув брови, он смотрит перед собой и, кажется, ничего не видит. Плотно сжатые губы иногда вздрагивают. В класс он пришел с опозданием, и Аня не успела поговорить с ним.

— Боря, что с тобой сегодня? — спросила Аня, прервав рассказ и боясь его ответа. — Ты совсем меня не слушаешь.

Борис уткнулся лицом в парту и зарыдал. В классе стало невыносимо тихо.

— У Бори папу убили на фронте, — сказала девочка с передней парты. — Они извещение получили.

Аня словно одеревенела. Что сказать этому тринадцатилетнему мальчику? Какими словами утешить?

— Боря… — Но голос ее сорвался и, чтобы не разрыдаться при детях, она выбежала в коридор.

— Вы почему, Анна Григорьевна, не в классе? — остановилась около нее директор школы Анастасия Максимовна.

— У Бори Вавилина убили отца…

— Какое горе! Трое сирот осталось. — Что я ему скажу? Что? Как они будут жить дальше?

— Все это верно, Анна Григорьевна, но класс оставлять нельзя.

Вернувшись к детям, Аня не скрывала, что плакала. Да и не сумела бы. Она подошла к столу. Захотелось многое сказать этим мальчикам и девочкам о счастливой мирной жизни, о гибели женщин и детей в горящем вагоне на узловой станции в первый день войны, о том, как она выскочила с сыном и чудом выбралась в лес, о том, как больше недели брела на восток, оглядываясь на небо, потому что каждую минуту оттуда можно было ждать смерти. Коля теперь болеет. Спасибо, потом до Москвы довезли на машине военные. Там пришлось пролежать в госпитале больше месяца.

— Отец Бори погиб, оберегая нас с вами, — сказала она вместо всего этого. — Он знал, что нужно биться с врагом. Иначе придут немцы, и тогда будет плохо и Боре, и Зое, и Васе. И нам будет плохо. Мы не знаем, как он погиб, но он пал как герой. Таких не забудут. И мы не забудем.

После уроков Борис ожидал Аню в коридоре.

— Анна Григорьевна, я в школу больше не буду ходить, — сказал он, кусая пуговицу на макушке кепки.

— Я понимаю тебя, Боря, — осторожно начала Аня. — Но давай договоримся так: не решать этот вопрос торопливо. Я сейчас поговорю с директором, схожу в сельсовет, а потом вечером приду к вам. А учиться, Боря, надо. Ведь твой папа, наверное, очень хотел видеть вас всех образованными. Не забывай этого. А сейчас пойди домой. Побудь вместе с братом и сестрой.

Вечером, подходя к дому Вавилиных, она увидела Борю, который шел с речки, неся ведра на коромысле. Согнувшись под их тяжестью, он шатался. Во дворе маленькая Зоя и Вася стирали белье.

— Мамы дома нет?

— Она днем не бывает дома. На пристани пропадает.

— А ночью пьяная приходит, — вставила девочка.

— Зойка, когда старшие разговаривают, не вмешивайся, — прервал ее Борис, нахмурившись.

Аня и раньше слышала, что вторая жена Вавилина любит выпивать, но, пока муж был дома, как-то сдерживалась.

— Как ты думаешь, Боря, если вас устроить в детский дом?

— Ой, что вы, Анна Григорьевна. Разбросают нас по разным местам, кто присмотрит за Зойкой и Васькой? Никого у нас нет теперь, — угрюмо сказал он.

— Не будет этого, Боря. Папу твоего уважали. И в детский дом вас поместят вместе. В наш детский дом. Я буду к вам приходить иногда. Да и в школе каждый день будем встречаться.

— Это бы хорошо было.

— Так и будет, Боря.

Ане хотелось самой проводить ребят в детский дом, но не пришлось. В связи с уходом людей на фронт в колхозах не хватало рабочих рук. Автомашины и тракторы тоже были отправлены для нужд армии. Поэтому школы области были закрыты на сентябрь и половину октября и учащиеся вместе с учителями должны были ехать в колхозы копать картофель.

Седьмой класс, в котором Аня была классным руководителем, послали в колхоз «Ударник» — за двадцать километров от Островного.

Аня растерялась: как быть с Коленькой? Почему именно ее класс так далеко? Ведь есть же учителя, которым легче было бы туда ехать.

После больницы в Москве Коля как будто стал поправляться, но все еще был слаб, худ и безразличен ко всему.

Аня пыталась поговорить об этом в школе, но Анастасия Максимовна отослала ее к Ивлянской.

— Пусть она решает…

Аня знала, что Ивлянская вновь приняла ее на работу в школу только потому, что не хватало учителей. Она не забыла еще столкновения с Сергеем и перенесла свое отношение к Сергею на Аню.

Ивлянской в районо не было. Аня разыскала ее в райисполкоме.

— Ольга Захаровна, я к вам с просьбой… Нельзя ли меня направить в колхоз поближе. Ведь у меня больной ребенок. Вы же знаете. Поверьте, мне не с кем его оставить…

— А вы что же, не знаете, что сейчас война? Что во время войны бывают и трудности? — язвительно ответила Ивлянская.

— Я-то знаю, какая она бывает. Испытала сама с сыном…

— А муж? В тылу у немцев? Отсиживается там? Карпов был в том же районе, но почему-то выехал: выполнил особое задание и сейчас на фронт отправился.

Ивлянская умышленно говорила громко. И достигла цели: собравшиеся в приемной с неприязнью смотрят на Заякину, а Заякина молчит, ей нечего сказать.

Кое-как уговорила Аня соседку-старуху остаться с сыном и уехала в колхоз, где председателем теперь был Василий Ефимович Снопов.

Дети мерзли. То один, то другой останавливался и с тоской смотрел вдоль бесконечной борозды. К обеду у всех посинели и распухли руки. Несколько раз Аня водила их погреться к костру, но разве поможет это в такую гнусную погоду? Да и копаться приходится в холодной мокрой земле.

Аня подошла к двум девочкам, в стороне от других выбиравших картофель.

— Анна Григорьевна, можно к костру? Очень холодно.

И вдруг Аню точно осенило:

— Давайте сначала догоним остальных.

— Как их догонишь?..

— Я вам помогу.

Она взяла из рук девочки ведро и торопливо начала выбирать клубни. Это подхлестнуло девочек, и они заторопились.

— Светлана, бери ведро и беги к телеге высыпать. Таня, помоги ей. Быстрее, девочки!

Минут пятнадцать прошло, пока догнали других, а у Тани и Светланы на щеках появился слабый румянец. Они уже позабыли, что руки все еще очень холодные. Ритм работы захватил их.