Волкогуб и омела - Шарлин Харрис

— Что вы ищете? — спросил Девонт.

— Куда спрятаться, — ответил он, потом поглядел на подвесной потолок и улыбнулся.

— Эти панели твоего веса не выдержат, — предупредила Стелла.

— Не выдержат, но мы в больнице и в старом ее крыле. Ручаюсь, тут есть кабельные каналы для компьютерных и электрических сетей…

Он запрыгнул на пустую кровать и поднял одну панель, чтобы посмотреть.

— А что такое кабельный канал? — спросила Стелла.

— В нашем случае — прочный дюралевый короб, закрепленный на дубовой балке надежными болтами. — Довольный Дэвид поставил панель на место. — Здесь я мог бы пару своих ребят спрятать, если бы они у меня были.

Он наемный солдат, вспомнила она, и подумала, сколько же раз ему приходилось прятаться наверху кабельных каналов.

Он отодвинул пустую кровать от стены, снова на нее встал и снял другую панель.

— Сынок, сможешь поставить панель на место, когда я туда залезу?

— Конечно. — Видно было, как Девонту приятно. Попробовал бы кто другой назвать его «сынком», он бы ощетинился. А сейчас был готов почитать героя. Как и она.

— Стелла! — Отец снял красную фланелевую рубашку, положил на стоящую за ним кровать. — Когда все тут кончится, позвони Клайву, расскажи ему все, и пусть организует здесь уборку. Он знает, кого к ней привлечь. Для всех будет лучше, если люди не будут и дальше верить в вампиров и вервольфов. Оставленные трупы могут затруднить отрицание.

— Я позвоню.

Он стоял без рубашки, и не было в нем ни малейшей дряблости. Выделялись на темной коже шрамы. Стелла и забыла, насколько он черен. Как черное дерево.

Он стащил с себя синюю майку и сказал с легким оттенком насмешки:

— Чтобы не видеть отца больше, чем полагается дочери, тебе стоило бы отвернуться.

Она сообразила, что таращится на него во все глаза. Девонт издал какой-то странный звук — засмеялся. Смех получился напряженный, и она поняла, что ему и страшно, и интересно до невозможности увидеть, как человек оборачивается волком. Почему-то она тоже оскалилась нервозной улыбкой, и Девонт успел ее заметить перед тем, как она, слушаясь отца, повернулась спиной.

Дэвид не любил превращаться на людях. Не то чтобы он становился уязвимым, но волк начинал нервничать, и если кто-нибудь решит проявить храбрость и подойти поближе… ну, волк может счесть это угрозой. Как змея во время линьки.

Так что он сказал мальчику:

— Хочешь смотреть — смотри. Но подожди малость, если захочешь притронуться… — тут у него возникла мысль: — Стелла, если она пошлет вперед Линнфорда, я от него буду прятаться. Я могу победить вампира… — честность заставила его изменить формулировку: — Может быть, я могу победить вампира, но лишь имея преимущество внезапности. Ее миньоны, если они сохранили в себе еще достаточно человеческого, чтобы бодрствовать днем, меня не обнаружат. Не давай им вывести Девонта из палаты.

Он постарался вспомнить все, что знал о вампирах — после перемены разговаривать будет поздно.

— Не смотри им в глаза, не позволяй к себе прикасаться. И если только ты не воистину верующая, не рассчитывай на помощь креста. Когда я нападу, не пытайся мне помогать — просто держись подальше, чтобы я за тебя не должен был волноваться.

Жалея, что нет деревянного кола, он опустился на пол и позволил себе перекинуться. Вызвать волка было легко — зверь знал, что предстоит бой и кровь, и рвался к перемене, будто его сама луна позвала.

Он никогда не помнил, насколько это бывает больно. Однажды мать ему сказала, что это как роды у женщин: если бы они помнили, как это страшно, ни одна не могла бы родить второй раз.

Но он помнил, что это всегда было хуже, чем ожидалось, и почему-то это помогало перенести превращение.

Леденящая боль пробежала по костям, а мускулы в это время жгло огнем, они меняли форму, расположение, перестраивались сами, перестраивая тело. Опыт помогал не издавать звуков, это было одно из первых умений: как держать в узде инстинкты и не испускать воя, рычания, визгов. Только полная тишина — шум может привлечь не нужное внимание.

Легкие работали, прокачивая кислород, адреналин ускорил биение сердца. Кости лица заныли, формируя морду, зубы стали волчьими. Перед глазами расплылось, потом зрение вернулось, по-хищному острое, позволяющее видеть добычу и врага, как бы ни прятались они в темноте.

— Класс! — выдохнул чей-то голос. Девонт. Охраняемый. Кто-то пошевелился, привлек его внимание. Ужас этой женщины обдал его волной духов.

Добыча.

Добычу он любил хватать на бегу.

Она подняла голову, и он увидел второй образ, наложенный на первый. Ребенок стоит между ним и двумя детьми поменьше, решительно выставив подбородок и занеся бейсбольную биту в бессловесном вызове, заглушающем страх и кровь.

Не добыча. Нет. Звездочка. Его звездочка.

Все в порядке. Она видела сейчас, как ему было больно. Заслужила право видеть. И они вместе не дадут монстру сожрать мальчика.

Первые минуты после превращения мысли у него всегда были как у волка, но боль отступила, и он снова перехватил вожжи. Стряхнул с себя остатки неприятных ощущений тем же усилием воли, которым не дал себе зарычать на мальчишку, протянувшего руку… и тут же ее отдернувшего и остановленного лентой, которой он был привязан.

Дэвид вскочил на кровать и перекусил прочную ленту. Терпеливо перенес, пока мальчик его погладил — с боязливым восторгом человека, прикасающегося к тигру.

— Это трудно будет объяснить, — сказала Стелла. Он глянул на нее — и она сжалась, но тут же выставила подбородок и посмотрела ему в глаза. — Что, если Линнфорды спросят про привязь?

Это была реакция не человека, а волка, увидевшего мальчика, которого должен защищать, привязанным. Как дворовая, собака.

— Они здесь не были, — ответил Девонт. — И если только им не случалось часто ночевать в тюремной больнице, они вряд ли знают, как здесь должно быть. Я прикрою руку одеялом.

Стелла задумчиво кивнула.

— Ладно. А если дело обернется плохо, сможешь хотя бы удрать.

Он прав, привязь лучше снять.

Дэвид не мешал им этим заниматься. Он спрыгнул с кровати Девонта и вскочил на другую — забыв, что у Девонта сломана рука. Ему об этом напомнил только свист вдоха через стиснутые зубы. Дэвид все еще наполовину действовал на волчьих инстинктах, что не будет полезно в битве с вампиром. Там думать придется.

Может быть, однако, что этот вдох был вызван только восхищением, потому что мальчик повторил этот звук, когда Дэвид через слишком узкую, казалось бы, щель забрался в просвет между исходным четырнадцатифутовым потолком и фальш-панелями на хилой подвеске. Короб слегка застонал от неожиданной нагрузки, но не прогнулся.