Бессердечный - Павел Корнев

– Возбудителей многих опасных заболеваний можно обнаружить через анализ крови, – объяснил доктор. – Нам придется взять кровь из вены. Не бойтесь, это не больно.

Я позволил перетянуть бицепс левой руки жгутом и несколько раз сжал и разжал кулак, игла воткнулась в продезинфицированную спиртом кожу совершенно безболезненно, шприц наполнился в один момент.

– Прижмите! – передал врач мне ватку и предупредил: – Держите пять минут.

Потом он собрал свои инструменты и откланялся, а я остался стоять посреди камеры с согнутой в локте рукой и голым по пояс.

Меня такое положение нисколько не устраивало, моих интервьюеров – вполне. Они начали с места в карьер сыпать вопросами, зачастую повторяя их с незначительным изменением формулировок. Стенографист яростно скрипел пером по бумаге, едва успевая вести протокол.

Пока расспросы касались неких общих вещей, я с такой манерой еще мирился, но, когда разговор зашел о содержимом алюминиевой шкатулки и беседе с герцогом Тальмом, мое терпение лопнуло.

– Одну минуту, господа, – взял я паузу и принялся натягивать сорочку. Пока одевался, немного собрался с мыслями и решил ничего особо от собеседников не скрывать, дабы не попасть впоследствии впросак. – Продолжим!

Впрочем, ничего крамольного представителям лейб-гвардии я в итоге не сообщил, сумев сгладить одни острые моменты и умолчать о других.

Лейтенант Грейс прошелся по камере с заложенными за спину руками и поинтересовался:

– А как вы сами расцениваете реалистичность некоего электромагнитного излучения, якобы воздействующего на потусторонних существ?

Ничего никак расценивать я не собирался. Более того – не было никакого желания встречаться с наследницей престола; хотелось поскорее освободиться и отправиться в Цюрих к дожидавшимся меня там десяти миллионам франков.

Но не заявлять же было об этом прямым текстом?

Я вздохнул и покачал головой.

– Проблема не в том, что Всевышний отвернулся от нас и оставил своей заботой. И даже не в потере нашей веры в него. Причина всех бед в том, что мы боимся поверить. А еще больше боимся, что однажды он вновь поверит в нас. Мы полагаем всеблагое электричество панацеей от всех бед, но если ад вдруг вырвется на волю, то все наше оружие, все изобретения ничего не решат. Лишь вера может спасти нас, только она одна.

Позволившего себе подобное заявление вольнодумца не должны были подпустить к наследнице престола и на пушечный выстрел, но гвардейцы лишь кисло переглянулись и промолчали. Больше вопросов у них ко мне не возникло.

Вскоре вернулся доктор, он не стал проходить в камеру, только заглянул в приоткрытую дверь и сообщил:

– Совпадает.

– Что совпадает? – удивился я.

– Это значит, что анализы в норме, – пояснил лейтенант Грейс. – Собирайтесь, виконт.

Я только вздохнул.

2

На выходе из тюремного блока мне вернули изъятые при аресте вещи; я на ходу рассовал их по карманам, а потом мы покинули Ньютон-Маркт, погрузились в запряженную четверкой лошадей карету и покатили на встречу с ее императорским высочеством принцессой Анной. Мне было чертовски не по себе.

Дабы хоть как-то отвлечься, я время от времени поглядывал в окошко, но хоть шторм и закончился еще утром, всюду на глаза попадались поломанные деревья, принесенная разлившимися сточными водами грязь и мутные лужи. Город вовсе не выглядел умытым после непогоды, скорее наоборот.

Как бы то ни было, в окно я время от времени посматривал и потому очень скоро заподозрил неладное.

– Позвольте! – обратился тогда к гвардейцам. – Императорский дворец – в другой стороне!

– Вы не читаете газет? – уставился на меня рябой с выражением искреннего недоумения. – Ее высочество последнюю неделю находится на обследовании в Центральном госпитале.

«Еще и в госпитале!» – внутренне поморщился я, но никак выражать своего недовольства не стал. Оставалась надежда, что лечащие врачи не позволят затянуться нашей встрече надолго.

Да и о чем мне говорить с наследницей престола, всю жизнь окруженной одними придворными, наставниками и докторами? Кто я для нее? Не родственник точно, забавная диковинка, не более того.

Вся территория Центрального госпиталя была обнесена высоким забором, но шлагбаум торчал задранным к небу, и экипаж беспрепятственно проехал в распахнутые ворота. Никто и не подумал остановить нас и поинтересоваться целью визита.

Впрочем, дальний корпус, отведенный под нужды императорского двора, охраняли куда серьезней. Службу там несли гвардейцы, и хоть, без всякого сомнения, они знали моих сопровождающих в лицо, все же попросили выйти из кареты и придирчиво осмотрели путевой лист и пропуск.

В вестибюле госпиталя нас уже встречала целая делегация: врачи, ассистенты, какие-то неприметные личности в белых халатах с цепкими взглядами опытных сыщиков.

Важный господин, усатый и пузатый, провел меня в одну из комнат на первом этаже, удивившую неказистым убранством, и указал на пустой короб.

– Раздевайтесь и складывайте вещи, – потребовал он.

Я обернулся к гвардейцам:

– Какого черта?!

– Последняя проверка, – объявил лейтенант Грейс.

– А без нее никак не обойтись?

Лейтенант покачал головой.

– Это переходит все границы разумного! – проворчал я.

– Ваша благонадежность находится под большим вопросом, виконт, – напомнил рябой гвардеец, – но ее высочество однозначно и недвусмысленно выразила заинтересованность во встрече. Не создавайте нам лишних сложностей, прошу вас.

Ругаться и призывать громы и молнии на головы гвардейцев я не стал, разделся и с благодарностью принял от усатого господина больничную накидку и тапочки.

– Проходите, виконт, – указал врач на следующую дверь.

Большую часть соседней комнаты занимал огромный аппарат с откинутой шторкой посередине, через которую можно было забраться внутрь.

– Прошу! – указал на него толстяк. – Убедительная просьба не ерзать и не двигаться. Процедура много времени не займет.

– Процедура? – охнул я.

– Мы просветим ваши внутренности икс-лучами, – спокойно пояснил важный господин. – Если внутри вас обнаружатся посторонние предметы, мы это определим. Аппарат Рентгена, слышали о таком?

Я что-то читал о новом слове в диагностике несколько лет назад, но спросил о другом:

– Посторонние предметы – это как?

– Это бомба, виконт, – спокойно ответил рябой гвардеец.

– Как ее можно привести в действие, по-вашему?

– С помощью часового механизма, разумеется, – на полном серьезе ответил лейтенант и поторопил меня: – Виконт, не заставляйте нас терять время попусту.

Я забрался в аппарат, обшитую изнутри свинцовой фольгой шторку немедленно задернули, и усатый господин посоветовал:

– Там ручки, возьмитесь за них. И умоляю: не шевелитесь!

Так и сделал, тогда раздалось низкое гудение. Толстяк стоял и пристально следил за мной все время, пока длилась процедура. Я успел покрыть последними словами и наследную принцессу, и ее охранников, заодно не забыл помянуть втравившего меня в эту историю фон Нальца.

Когда гул стих и я выбрался из аппарата, ассистент сразу полез вытаскивать фотопластину, а усатый господин попросил:

– Будьте любезны, подождите в приемной!

Я в сопровождении гвардейцев вернулся в соседнюю комнату и зябко поежился из-за забравшегося под накидку прохладного ветерка, но, когда собрался одеться, меня остановили.

– Намереваетесь идти на встречу с ее высочеством в этом тряпье? – рассмеялся рябой гвардеец. – Виконт, вы большой оригинал!

– Это, как вы изволили выразиться, тряпье – моя одежда.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся лейтенант Грейс и расправил щегольские усики, – мы предоставим вам новую. Эту, если пожелаете, заберете на обратном пути.

– У вас есть мои мерки?

– Разумеется!

В этот момент распахнулась дверь аппаратной и к нам присоединился усатый господин с фотопластиной.

– Сердце без патологий! – объявил он и спросил: – С группой крови точно ничего не напутали? Это критично!

– Нет, доктор, полное совпадение, – отозвался лейтенант Грейс.

Я с удивлением повернулся к нему, намереваясь потребовать объяснений, но рябой гвардеец вдруг стиснул мою шею в сгибе локтя и прижал к лицу влажную тряпку. В нос ударил сладковатый эфирный запах, голова закружилась, и сознание унеслось в те неведомые дали, где нет хлопот и забот, где воображение легко подменяет собой законы физики, а слова разнятся на цвет и вкус.

Меня усыпили хлороформом.

Сначала не было ничего, потом тьму прорезало лившееся откуда-то из неведомой выси сияние. Так продолжалось бесконечно долго, а потом некое наитие подсказало, что я лежу с широко распахнутыми глазами и пялюсь на горящую под потолком лампу.