(На)следственные мероприятия - Вероника Иванова

И он туда же! Ну ладно наш Отдел в составе трех… Хорошо, четырех кретинов. Барбара, застолбившая эту тему для шуток на годы вперед. Но родной дед, даже не подумавший хоть чуть-чуть разобраться…

– Пусть это тебя не смущает. Да, подобные традиции не слишком широко распространены, но они восходят своим возникновением в далекое прошлое, а над памятью предков никто не рискнет смеяться.

Утешил! Сделать объявление на всю улицу, а потом уверять, что все нормально и в рамках приличий? Нет, в Дип-Дип-Тауне я точно больше не появлюсь. Никогда. И напарничек еще удружил… Вряд ли кому-нибудь удалось бы подтвердить слова деда лучше и убедительнее!

Путь по узкому коридору оказался длинным до невозможности. И так же невозможно было проследить, сколько поворотов и куда было сделано: я сбился со счета примерно на третьем десятке и перестал заниматься этим неблагодарным делом, положившись на Тору-сама, который, судя по всему, знал дорогу наизусть. А потом перед нами распахнулись двери в…

Я даже кожей ощущал, что помещение невероятно огромно. Своего рода шестое чувство отчаянно кричало: «Вокруг тебя квадратные мили пространства!» Целый космос, усыпанный звездами ламп. Правда, они освещали лишь многочисленные столы, а лица сидящих людей были еле различимы в мягких сумерках. Много лиц. Много людей.

– Что это? – вполголоса спросил я у деда.

– Совет кланов, – в тон мне ответил Тору-сама, опускаясь в предназначенное для него кресло.

Мне тоже выделили место для сидения, а вот Катсу и Моргану пришлось остаться стоять, каждому – за своим… хм, хозяином.

– Ну твой дедуля и шутник, – шепнул напарник, склоняясь к моему уху.

– Сам не ожидал. Но ты тоже хорош! Мог бы и…

– Мог бы что? – с сомнением переспросил Мо. – Мои артистические способности не настолько замечательны, чтобы доказывать публике, что белое, мокрое, холодное и состоящее из замерзшей воды – это вовсе не снег.

– Зато их вполне хватило, чтобы…

– Тебя это волнует?

– Нет!

– Так в чем же дело? – явственно пожали плечами у меня за спиной.

Тем временем в центре зала высветилась площадка, своими размерами похожая на боксерский ринг. Собственно, и настроением тоже, потому что слева на ней неподвижно стояла хрупкая девушка в скромном платье до пят, а справа переступал с ноги на ногу молодой парень хрестоматийно бандитского вида. Такого человека можно арестовывать сразу и без предъявления улик, достаточно только заглянуть в глаза.

Между двумя участниками предстоящего сражения, непонятно только, реального или виртуального, находился… Ну будем считать, рефери. Старикан на инвалидной коляске.

– Что тут должно произойти? – спросил я у деда.

– Голосование.

– Кого-то выбирают?

– Нового главу клана Арагона.

– И кто будет голосовать?

– Члены клана, конечно.

– А мы тут тогда зачем?

– Увидишь, – загадочно пообещал Тору-сама и знаком предложил мне на какое-то время замолчать.

Что я и сделал, тем более тишину прогнал голос инвалида:

– Дамы и господа! Сейчас вам всем предстоит стать наблюдателями события, которое происходит для каждого из присутствующих здесь лишь однажды в жизни. В том числе и для этих молодых людей, находящихся перед вами. Их нет нужды представлять: решения и дела сами говорят за них. К настоящей минуте оба претендента на управление кланом Арагона прошли все испытания, утвержденные Советом, и готовы узнать свою судьбу. Но прежде, чем голосование начнется, любой, у кого есть сомнения и вопросы, волен объявить о них перед всеми.

В зале повисло почти торжественное молчание, правда, длилось оно совсем чуть-чуть.

– Ходят слухи, что последнее испытание претендентки не слишком соответствовало правилам, – заявил, поднявшись со своего места, человек, чей стол располагался футов на двадцать правее нашего.

Это еще что за новость? Звучит, как обвинение в жульничестве.

– Познакомьте нас с этими слухами, – предложил старик на коляске.

– Она убила своего человека, а значит… Все могло быть специально подстроено.

Конечно, все было подстроено! Уж я-то знаю. И если они все сейчас решат, что девушка виновна… Но ей же не причинят вреда? Ее же не предадут публичной казни прямо здесь и сейчас? Да пусть только попробуют!

Зал слегка зашумел, но рядом со мной сухо прошелестели складки дедулиного кимоно, и слова Тору-сама встретил уже не гул, а уважительное молчание.

– Правилами не оговаривается, кто должен стать жертвой, друг, враг или любой случайно выбранный человек.

– Но сговор… Сговор мог быть! – не отступил любитель слухов.

– Сговор? Или все-таки исполнение священного долга слуги перед господином? Сколько ваших людей пошло бы на смерть, только чтобы доказать вам свою преданность? Подумайте, господа и дамы. Можно рисковать жизнью ради денег, власти, своего будущего и будущего своей семьи, но добровольно уйти в небытие лишь потому, что твоя смерть – шанс для твоего хозяина… Крохотный. Призрачный. Всего одна песчинка на чаше весов. Кто из вас хотя бы раз ставил свою жизнь на кон ради единственного вдоха другого человека?

Тем временем молчание постепенно переставало быть уважительным, становясь… благоговейно-стыдливым.

– Я не знаю, что именно произошло вчера вечером. И не хочу знать. Мне достаточно того, что я видел и продолжаю видеть сейчас. Девушка прошла весь путь, который ей указали, до конца, и теперь стоит перед вами, ожидая решения своей судьбы. Если это нельзя назвать отвагой, то я не знаю, что во всем мире способно так называться. И, когда вы будете отдавать свои голоса, думайте не о том, что нашелся человек, пожертвовавший собой ради своей госпожи, а о том, что его сердце сочло госпожу достойной такой жертвы. Сердце настоящего самурая… Все, Тору Ишикава сказал свое слово.

Дед степенно опустился обратно в кресло. Оппонент немного подумал и тоже плюхнулся на свое место, явно бормоча что-то нелицеприятное, но благоразумно делая это очень тихо.

– Вы уж определитесь между собой, кто я: самурай или наложник? – буркнул Морган мне на ухо.

– Одно другому не мешает, – промурлыкал я и довольно улыбнулся, услышав за спиной раздраженное шипение.

– Если других мнений нет, можно начинать голосование, – подвел итог коротких прений инвалид.

Поскольку возражений не последовало, на первый план выкатили самые обычные весы с двумя объемистыми чашами-платформами, к которым медленно и торжественно выстроилась змеящаяся по залу очередь сумеречных призраков.

Все это выглядело странной сказкой. Цирковым представлением. Мрачной постановкой какой-нибудь готической пьесы, донельзя нереальной, но успешно нагоняющей ужас. Тем не менее для девушки, стоящей в круге света, происходящее было… настоящей жизнью. Я смотрел на бледное лицо с застывшими чертами, не узнавая прекрасное, нежное создание, еще несколько дней назад покорившее мое сердце и воображение, не находил прежней заманчивой прелести нераспустившегося бутона, но почему-то все равно не мог оторвать взгляд.

Она была взрослой. Уже. Как будто прошедшие сутки вместили в себя десяток лет, а то и больше. Я ничего не знал о человеке, мужественно ожидающем сейчас чужого решения на глазах у сотен, а может, и тысяч людей. Наверное, и вечности не хватило бы мне, чтобы узнать изменившуюся Элисабет заново, но…

Я чувствовал, что время, да и все остальное, не имеет значения. Теперь уже не имеет. Пусть мне никогда не удастся разгадать эту загадку, довольно и самих поисков ответа, чтобы быть счастливым. А если они еще и станут совместными…

Шарики падали на чаши с тихим, глухим стуком. На одну. На другую. Поочередно. Сериями. Горстями. Но, когда стих звук последнего «голоса», весы замерли в полном и абсолютном равновесии.

Этого точно не ожидал никто: по залу прошла волна удивления, и накатившая вслед за ней тишина оказалась пронзительно-тревожной. Наверное, девушка и не могла выиграть, в конце концов, клану вряд ли было до нее какое-то дело, особенно учитывая наличие претендента-мужчины. И все-таки голоса разделились. Вот только что все случившееся означало и чем должно было обернуться?

– Я не помню подобного исхода за всю свою жизнь, – сказал старик на коляске, подъезжая к весам. – И история выборов не помнит. Но правила… Правила, написанные кровью наших предков, говорят на сей счет следующее: при равенстве сил двух сторон решение остается за третьей. И я обращаюсь к вам, дамы и господа! Любой из вас сейчас имеет право голоса. Если захочет заявить об этом. Любой из вас может оказать поддержку кому-то из претендентов.

Взять на себя судьбу клана, находящегося на грани раскола? Какой же сумасшедший на такое осмелится?! Я бы решился. Но мое слово в этой компании не весит ни единого гра…

– Семья Ишикава готова вручить свой голос и доверие госпоже Элисабет Арагона.