Жестокая реальность - Александр Марков

- Лейтенант, я видел его! Он в кустах. Вон в тех, - донеслось до Эриха.

Во время взрыва Рингартен успел немного переместиться. Этого никто не заметил. Пули пролетали в стороне, задеть его могла разве что шальная.

Один из солдат, отправившихся к мотоциклам, зачем-то вскочил на ноги. Его срезала короткая пулеметная очередь. Секунд десять он стоял, раскачиваясь. Жизнь не хотела расставаться с ним. Его угасающее сознание пыталось понять, что же произошло, а потом он упал почти не сгибаясь. Так падают только мертвые.

- О-о, - промычал Рингартен.

Если первая буква в этой реплике была короткой, то вторая протяжной и долгой, занимавшей столько времени, сколько было необходимо легким, чтобы при выдохе избавиться примерно от половины воздуха. Этот возглас Рингартен стащил у одной своей знакомой, которая, состроив соответствующее выражение лица, таким образом реагировала на неожиданно изменившуюся ситуацию.

Вначале пули ложились далеко от Игоря, но постепенно они начали к нему приближаться, и он стал раздумывать над тем, как незаметнее сменить укрытие.

Среди деревьев замелькали какие-то расплывчатые силуэты, и хотя внешне они напоминали человеческие фигуры, все-таки больше походили на лесных духов, которых разбудила стрельба и теперь они хотят посмотреть, кто же их побеспокоил. Солнце светило им в спины. Из-за этого казалось, что вокруг них ореол, а над головой - нимб. После того, что произошло со штурмовиками за последние сутки, Рингартен мог уже поверить даже в появление каких-нибудь сверхъестественных существ, которые до поры, до времени следили за отрядом, а теперь, когда поняли, что он попал в безвыходное положение, решили спуститься с небес и помочь штурмовикам.

Рингартен устал, и его сознание воспринимало окружающий мир не совсем таким, каков он на самом деле. Он приподнялся на локтях, но видимость все равно почти не улучшилась. Весь гнев духов или ангелов или кто там это был, вылился на немцев. А может, они первыми подвернулись под руку, а потом придет время штурмовиков?

Стрельба прекратилась, но Игорь вдруг понял, что вместо нее слышит лязг металла о металл, хрипловатое напряженное дыхание, стоны и глухие удары. Пелена упала с его глаз, словно несколько минут штурмовиком владело какое-то наваждение, но теперь чары рассеялись. Рингартен вскочил на ноги, замотал головой, как пес, который только что искупался и хочет, чтобы его шерсть побыстрее высохла, а потом бросился вперед.

По его телу, уже давно успевшему согреться, пробежала дрожь. Он ощутил прикосновение липкого страха, которым здесь пропиталось все. Он погрузился в него с головой, но страх стал пробираться в тело не через рот, нос или уши и даже не через поры в коже, а через глаза. Крики, ругань, все, что вырывается из человеческих глоток, на поле боя дает возможность выплеснуться эмоциям и страху. Несмотря на то, что повсюду бродит смерть, это как-то разряжает обстановку. Но здесь дрались с одержимостью обреченных, а поэтому экономили силы, не растрачивая их попусту даже на крик. Чем ближе был Рингартен, тем явственнее он ощущал тот ужас, который охватил дерущихся людей. Они знали, что в этой схватке выживет только одна сторона. Каждый хотел оказаться победителем, но пока противники имели равные шансы на успех. Эта новость оказалась для них слишком неожиданной, и теперь они, наверное, проклинали себя за то, что ввязались в драку, а не обошли друг друга стороной.

Стволы коротких винтовок Стечкина, к которым крепились ножи, хоть и были раза в полтора меньше, чем огромные, похожие скорее на копья винтовки Груши, все равно казались здесь слишком большими и неудобными. Они стали бесполезными после первого же выстрела. У людей не оставалось времени, чтобы передернуть затвор и загнать в ствол новый патрон. Со всех сторон их окружали кусты и деревья, точно сражающиеся оказались в клетке и теперь не могли даже хорошенько размахнуться. Ремешки винтовок постоянно цеплялись за ветви, направление удара немного изменялось, и он еще больше ослабевал. Его хватало только на синяк или ссадину. Череп таким не раскроишь и кости не сломаешь. Вероятность насадить противника на нож была немногим выше, чем у рассеянного, забывшего сачок энтомолога, гоняющегося за насекомыми и пробующего поймать их только булавкой, которую он вытащил из своего галстука.

Человеческие тела перемешались, как шахматные фигуры на доске в середине партии. Рингартен поспел сюда, когда противники уже разделились по парам. Они попали в ситуацию, схожую с той, в которой часто оказывались армии античного мира: строй рассыпался, большая часть солдат перебита, а все происходящее превратилось в слабоуправляемый хаос.

Для Рингартена соперников не осталось. Он выбрал ближайшую пару дерущихся. Они перехватили друг другу запястья и замерли в позиции, когда никто из них уже не мог даже на миллиметр приблизить свой кинжал к груди врага и одновременно хотя бы немного отвести чужой от своей. Это состояние относительного покоя требовало от них чудовищных усилий, лица исказились от напряжения и боли, по коже стекали ручьи пота. Странно, что они еще не попробовали перегрызть друг другу горло. Время играло на руку немцу. У русского был сильно рассечен лоб. Кровь запеклась коркой над правой бровью. От напряжения рана вновь открылась, и кровь стала затекать в глаз. Он наполовину ослеп. Силы быстро покидали его. В левом глазу разгоралось отчаяние. Драгун уже понял, что проиграет. Он застонал. Рука дрогнула, а потом произошло то, что бывает с источенными временем костями, которые кажутся прочными, но рассыпаются в прах при одном прикосновении. Нож вошел ему в грудь почти по рукоятку. В глазах немца появилось торжество, но он вдруг уловил, что к нему приближается еще один русский. Хватка драгуна ослабела, но он все еще продолжал сжимать запястье немца. Оседая, русский потянул его следом за собой. Самокатчик едва не потерял равновесие, согнулся, но устоял. Он успел выдернуть из груди русского свой кинжал, следом за которым, как хвост кометы, потянулся фонтан крови, заливший немца, а потом несколькими судорожными движениями высвободил и свою руку, но...

Рингартен оказался рядом с ним, а у самокатчика осталось время на то, чтобы закричать. Автоматная очередь оборвала его на полуслове. Это было нечестно. Если бы русский ударил прикладом, тогда был шанс победить, а так... Немец стоял с таким видом, словно размышлял, падать ему или нет, но Рингартен немного подтолкнул его, и тот повалился прямо на труп драгуна, еще больше измазавшись его кровью, одновременно пачкая убитого русского и своей. Они были квиты. По индейскому обычаю они стали братьями. Очередь вышла чуть короче, чем того хотел Рингартен. Он по-прежнему давил на курок, но автомат молчал, видимо, закончились патроны.