Стихотворения и поэмы - Виссарион Саянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
71
«Октябрь»,1933, № 11. После строфы 9.
Но час придет. В глухой рассветной рани,Восстав от сна, спеша во все концы,В святивших крест на белой ИорданиОгонь живых направят мертвецы.
72
«Год семнадцатый», альманах третий, М., 1933. После строфы 15.
А сколько шахтеров под этой заметьюУшло невозвратно с земли живых,Погибло от пули и пало замертвоВ сквалыжную славу и прибыль их.
73
«Год семнадцатый», альманах третий, М., 1933. После строфы 9.
Шарабан мы гнали по льду,Дружны наши голоса,Прямо к острову АскольдуОн летит без колеса.
Салютуй на крутоярах,Осень, стягами рябин, —Из романсов этих старыхНе спасется ни один.
75
«Резец», 1934, № 3. После строфы 3.
Он каторжанин. Просто ли убийцаИз тех, что, грусть по миру волоча,Сначала могут в женщину влюбитьсяИ, рассердясь, зарезать сгоряча?
Или солдат, презревший артикулы?Иль, может быть, тунгус широкоскулый?Или далеких округов повстанец?Иль террорист, что бомбу нес в руке,Раскосоглазый, рыжий оборванец,В больших очках и старом армяке?
Как вал гремит, вскипая на просторе!Иль то поет архангела труба,Иль это вза́боль гневается море,У берегов вскипая, как шерба.
77
Сб. 1952. После строфы 16.
За Байкалом мамонт смотрит в окна,Сто веков назад он в льдину вмерз…Где же ты, заветная Олёкма,Отзовись за столько тысяч верст!
78
Ол 2. После строфы 1.
Там беркут полощет свой клюв синеватыйИ ржавые перья в чужой вышине,А страшные горы, а злые КарпатыДымятся, как вражий пожар при луне.
82
«Октябрь», 1933, № 11. После строфы 8.
Попы проходили, хоругви развесив,Но буду ль я думать, что станет с того,Забросив десяток казенных профессий,Тогда я подполья учил мастерство.
85
Ол. После строфы 5.
Золотой самородок, брошенныйНа распутье пяти дорог,Смертной мукой рот перекошенный,Убегающий в тьму острог.
После строфы 6.
Пусть наплывом склерозной известиСмерть крадется ко мне в тиши,Как полночное небо, вызвездиВсе просторы моей души.
86
Ол. Перед строфой 1.
На середине жизненной дороги, в синей смутеНеодолимо чей-то голос шел,И вот звезда блестит, как шарик ртути,И теплый снег покрыл пустынный дол.
Крутые, как рога, крылатые тропинкиВсю жизнь мою расскажут без запинки.
Немало дел и добрых и недобрых,Как вал реки, заключено в гранит.Не обо всем расскажет мой биограф,Не всё людская память сохранит.
Настанет ночь бела и неказиста,В озерах мгла раскинет невода,И снова входит в кровь авантюристаСентиментальности жестокая вода.
Где молодость вальяжная, блатная?Ты плотно жалась к моему плечу,Хоть от тебя открытка доплатная,Я за нее всей жизнью заплачу.
96
«Октябрь», 1933. № 11. После строфы 5.
Мне б увидеть в годы те,Пыль стирая бархаткой,Север в жаркой красоте,Стратопланы в высоте,Триста верст над Арктикой.
Век, что в ростепель прошел,Не чужой, не нанятый,Через горы, через дол,В том краю, где гиб монгол,Вымирали мамонты.
123
АС. После строфы 3.
И песню споешь ли ты мне,Что пели с тобой в перелеске,О том, как в родной сторонеУбит был полковник стрелецкий?
Кому он был дорог и милИ в горькие годы разлуки?С кем честно делили весь мирЕго загорелые руки?
139
«Литературный современник», 1938, № 5. После строфы 9.
А на память о той, что зари светлей,О любовном велении мудром,Прозывали посад «Тихий свет морей»Старики по окрестным тундрам.
140
«Звезда», 1938, № 5. После строфы 7.
Утром, бывало, над нами всё коршуны кружатся,В злых ковылях разноцветные тени легли,Девичью песню о карих глазах подхорунжегоС другом веселым мы в раннее утро вели.
145
«Литературный современник», 1938, № 10. После строфы 2.
Где белый пар клубился по мосту,Где в завитки дымок свивался синий,Где над родной приморскою долинойТрубил журавль усталый в высоту,
Отбившийся от стаи, и, нежданноВо тьме услышав громкие гудки,Летел над влажной заводью туманаК мостам, что, горбясь, стыли вдоль реки,
Где на просторе, всем ветрам открытом,Чугунный всадник на столбах воротУздал коня, и конь стучал копытомПо мостовым, в сверкающий пролет.
146
«Звезда», 1946, № 7–8. После строфы 2.
В глухой тайге, за синими снегами,Как прежде, даль певуча и светла,А юность семиверстными шагамиК поре свершений всех нас привела.
147
«Резец», 1939, № 3. Перед строфой 1.
В прудах широких за Невой,На сводах каменных строений,В садах, где пляшет лист осенний,Сентябрьский отблеск золотой.
По небу синего сияньяПрошла густая полоса.И вновь томят воспоминанья,Былые слышу голоса.
После строфы 2.
Рыбачий парус славой бредит,Грозовым подвигом дыша,Торжественной, походной медиНеповторимая душа!
Вместо строф 5–8.
Кому ее переупрямить?Туда, где тени на штыках,Где Смольный высится, как память,В зеленокрылых облаках,
Иду один я. Рассветает.Бегут вослед прожектора,И время странствий оживает,Походов давняя пора.
149
«Красная новь». 1938, № 4. После строфы 3.
Она утешала в недоле кабацкой,С народом она подружилась навек,Тянулась она с бечевою бурлацкойПо краю озер и прославленных рек.
После строфы 5.
Ведь песни его и поныне поются, —Мы помним певцов благородных своих,Прославлен солдатами трех РеволюцийНекрасовский ум и некрасовский стих.
150
Сб. 1939. После строфы 4.
Сначала печальным казался мне голос:Так треснувший колокол с болью гудит.Но сразу ненастье в стихе раскололось,Трубой лебединою песня гремит.
152
«Литературный современник», 1938, № 5. Вместо строфы 1 и после строфы 10.
Сказку сказывали на гальоте,На высокой морской волне,Где чернели валы в отлете,И запомнилась сказка мне.
156
«Звезда»,1938, № 5. Перед строфой 1.
Отражена в озерах дальних,Где ходят с баржами суда,Где птицы дремлют на купальнях,Зеленоватая вода.
Деревья строгие таятсяВо мхах, за вереском ночным,Костры далекие дымятся,Полынью тянет горький дым.
168
«Литературный современник», 1941, № 7–8. После строфы 7.
Их Лермонтов нам описал впервые,Мы полюбили скромных тех людей,Они встают доныне как живыеС родных страниц старинных повестей.
Не так ли нам пора в труде отрадномИскать не только резкие черты,Но видеть в чувстве, будто заурядном,Великий образ грозной красоты…
229
