Преследуя Аделайн (ЛП) - Карлтон Х.Д.

Я уже забыла, каково это — когда тебя ругают, как ребенка. Моя мама часто так делает, но, учитывая, что это все, что она когда-либо делала, это было не столько похоже на ругань, сколько на обычный разговор с ней.

А сейчас? Я чувствую себя просто маленькой и согнутой, как лист бумаги, зажатый в кулаке Зеда. Гордость бьется об это чувство, и я не хочу ничего, кроме как влепить что-нибудь умное в ответ и удержать свое достоинство.

Но я бы только доказал, что он прав. Он будет смотреть на меня с превосходством, а я буду только еще больше прогибаться под него.

— Ладно, — сдаюсь я. — Хорошо. Тогда я просто буду злиться на тебя за то, что ты мерзавец. — Я делаю паузу, ненавидя эти слова, но зная, что они должны быть сказаны. — Мне жаль, что я неправильно переложила вину, но мне не жаль той взбучки, которую ты сейчас получишь.

Он подавляет улыбку, но не может сдержать эмоций в своих глазах цвета инь-янь. Гордость. Развлечение. Что-то более глубокое и гораздо более страшное, чем рука Зеда, обхватившая мое горло.

Я не даю себе времени на панику, не отдаюсь жару, который он вызывает, я просто позволяю своему телу взять верх. Я делаю рывок влево, обрушивая свой локоть на его вытянутую руку, прежде чем он успевает моргнуть.

Его хватка ослабевает. И я пользуюсь моментом, выливая все свое разочарование на свои конечности. Я не могу ненавидеть его за неуместную вину в смерти Арча или блуждающий взгляд Марка, но я могу использовать это против него по-другому. В том смысле, который имеет значение.

Я сжимаю кулак и с размаху бью его в лицо, а затем врезаюсь локтем прямо в его нос.

Его голова откидывается назад как раз вовремя, мой локоть бьет точно, но едва ли достаточно, чтобы одарить его окровавленным носом.

Он отпускает меня, и я чувствую, что наконец-то могу дышать. Не потому, что он сжимал достаточно сильно, чтобы действительно задушить меня, а потому, что я наконец-то преуспела.

Он хихикает, глубоко и низко, отходя от меня. Этот ублюдок не выглядит ни капли взволнованным, но я решила не зацикливаться на этом. Если я сосредоточусь на том, что я не сделал, то только лишу себя силы.

— Вот так. Это было действительно хорошо, детка.

— Не называй меня так. — Бормочу я, но на самом деле я чувствую, как в глубине моей грудной клетки раздувается гордость.

— Или что? — бросает он вызов. Я вздыхаю, не в силах сейчас спорить с Зедом. Мне нужен горячий душ, а потом я хочу долго отмокать в ванне. Я отказываюсь мыться, не смыв с себя грязь и копоть. Мне не нравится часами плескаться в собственной грязной воде.

Он занимается со мной еще час, заставляя меня выполнять движения снова и снова, пока я не задыхаюсь, а у него под глазом не образуется синяк.

Каким-то образом это делает его еще сексуальнее, и я хочу ударить его по лицу в десятый раз и все снова и снова за это.

— На сегодня хватит. — Объявляет он, улыбаясь, несмотря на то, что я только что снова ударила его локтем по лицу.

— Хорошо, потому что мне нужно принять душ, а тебе нужно уйти, потому что ты точно не подойдешь к этой ванной ближе, чем на шесть футов. — Ворчу я, положив руки на бедра.

Улыбка кривит его губы, медленно, пока пламя снова не лижет мои щеки.

Ублюдок.

— Кто сказал, что мне вообще нужно находиться в одном доме, чтобы смотреть, как ты принимаешь ванну?

Мои глаза сужаются в тонкие щели.

— В ванной нет камер.

Он хихикает с тем же греховным подтекстом. Он снова берет мою шею в свои руки, но мое тело снова отказывается подчиняться. Его намерения опасны, но направлены не на мою жизнь.

А скорее на мое влагалище.

Предательская, бесполезная тварь.

— О чем ты знаешь, — дразнит он низким, хриплым шепотом, прежде чем мягко поцеловать меня в губы и фактически заставить замолчать. Он короткий и совсем не сладкий. Его рука сгибается, и моя киска пульсирует в такт. — Только не забудь выкрикнуть мое имя, когда будешь прижимать душ к своей киске. Ты можешь кончать, зная, что я буду кричать и твое тоже.

Он отпускает меня, сует мне в руку розу и выходит из спальни, бросив на меня последний горячий взгляд, прежде чем захлопнуть за собой дверь.

Я смотрю вниз на розу, вертя ее в руках, а мир вокруг меня расплывается. Я даже не в состоянии подумать, где он прятал ее все это время. Мое сердце прочно застряло в горле, пока я пытаюсь осмыслить его слова. Сейчас они продираются сквозь животное возбуждение, сковывающее мое тело, и пытаются пробиться к моему мозгу.

Он просто издевается надо мной? Или я действительно собираюсь разнести всю свою ванную комнату, вместо того чтобы принять заслуженную ванну? Потому что у меня были планы с этим душем, а имя Зеда имеет тенденцию срываться с моего языка, когда я заставляю себя кончить.

Я не хочу, чтобы он стал свидетелем этого.

Я покачиваюсь на ногах, решая, не пойти ли мне вместо этого снова надрать ему задницу.

Но мои кости устали, пот струйками стекает в места, к которым должна прикасаться только мочалка, и я действительно возбуждена. Пинание его задницы каким-то образом обернется тем, что он проникнет в мою, а я слишком устала, чтобы ставить себя в такую ситуацию.

Неважно. Пусть он посмотрит только один раз, но, по крайней мере, этот придурок не сможет прикоснуться ко мне из-за своей дурацкой ширмы.

Глава 27

Манипулятор

Я только погрузилась в глубокий сон, как услышала скрип двери, и мое тело вздрогнуло от неожиданности.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дверь, она оказывается плотно закрытой. Моя бровь сморщивается в замешательстве. Только убедившись, что мне все послышалось, я краем глаза замечаю какое-то движение.

Резко вдохнув, я поворачиваюсь и вижу Зеда, стоящего у дверей моего балкона, красная вишня пульсирует в лунном свете.

Проснувшись, я сажусь и оглядываюсь.

— Как долго ты там торчишь, гаденыш? — огрызаюсь я.

Зед открывает двери до конца, изо рта у него валит дым.

— Давно. — Отвечает он прямо.

Он выбрасывает окурок сигареты на балкон, а затем тянется вверх и стягивает с головы капюшон. Лунный свет светит прямо на него, заставляя его светиться под мягкой аурой.

Такое противоречие, что нечто настолько темное сияет так ярко под светом.

— Перестань мусорить.

— Ты гораздо приятнее, когда не знаешь, что я рядом. — Бормочет он, его голос приглушен, когда он входит и закрывает за собой двери.

Я хмурюсь, прищуриваю глаза, пытаясь разглядеть его лицо четче. Что-то в нем сейчас не так. Сейчас он не похож на своего обычного ухмыляющегося весельчака.

Он был здесь всего пару ночей назад, проходил со мной дополнительные тренировки. Я наконец-то освоила несколько приемов, которым он меня научил.

Скоро я стану крутой.

— Что с тобой не так? — Я огрызаюсь, хотя тепла не хватает. Это почти похоже на то, что сейчас я чувствую реальное беспокойство.

Я поднимаю руку ко лбу и чувствую тепло. Должно быть, у меня жар и я брежу от болезни.

Он выходит из тени и подходит ближе. Мое тело замирает, когда он подходит к кровати и садится на край. Непривычно видеть, как напрягаются его мышцы на одежде. Я думаю, он специально покупает рубашки и толстовки на два размера меньше. Но сейчас его тело выглядит жестким, а мышцы шеи и плеч напряжены.

— Просто устал сегодня. — Тихо говорит он.

Я хмурюсь сильнее, мне не нравится эта сторона Зеда. Вернее, мне не нравится то, как сильно она меня беспокоит.

Битва заставляет меня замереть, пока я пытаюсь решить, что делать. Выгнать его из моего дома, к черту отношение. Или поинтересоваться его странным поведением и показать ему, что мне не все равно.

Его голова запрокидывается, трещат кости, и я корчусь от тревожных гротескных звуков.

— У тебя там, приятель, напряженка. — Говорю я, неловко произнося слова. Это заставляет меня сморщиться еще сильнее.