Поцелуй в темноте - Мерил Сойер

Раздался стук в дверь. Ройс встрепенулась. Митча она не ждала: ему полагалось отсутствовать еще несколько дней. Она осторожно выглянула в окно. Даже не разделяя опасений Пола насчет того, что убийца осведомительницы может избрать ее своей следующей жертвой, она проявляла элементарную осмотрительность. У двери стоял не убийца, а дядя Уолли. Она радостно обняла его.

– Я уже начала за тебя беспокоиться. Почему ты не звонил?

– Прости, – сказал он с улыбкой, от которой вспыхнули его зеленые глаза, так похожие на глаза самой Ройс. – Мне пришлось уйти в подполье, чтобы разобраться с птицефермой. У меня не было под рукой телефона.

Она тоже улыбнулась. Такого Уолли она любила. Он был мастером в деле изменения своего облика и часто уходил в подполье, работая над репортажами. Правда, на сей раз он выглядел усталым и встревоженным. Возможно, ему по-прежнему не дает покоя Шон или его лишает сна забота об обожаемой племяннице?

Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.

– Как идут дела?

– Подготовка к процессу – изматывающее занятие. – Обычно она делилась с Уолли своими проблемами, но как было объяснить ему, что она переспала с человеком, доведшим его брата до самоубийства?

У нее в душе царила пустота, все ее чувства были словно парализованы. Она находилась в полной изоляции и никого не могла посвятить в свои переживания. Видимо, отчаяние отразилось на ее лице, потому что Уолли сказал:

– Давай выйдем на воздух. Надень парик. Мы съездим на рыбачью пристань, поужинаем, посмотрим на твоих любимых морских львов.

Уолли не ошибся: сидя на причале, уплетая крабов и любуясь стаей резвящихся в лучах заходящего солнца морских львов, Ройс чувствовала себя лучше, чем всю прошедшую неделю.

Она убедила себя, что звонок Митча ей вовсе не важен. Секс с ним был совершенно неизбежен, но это не должно было загораживать от нее жизнь и надвигающийся судебный процесс. Она не могла себе позволить обмирать по нему, как девчонка, у которой много гормонов, зато совсем мало здравого смысла.

– Как Митч? – спросил Уолли небрежно, даже слишком.

– Уехал по делам. – Неужели дядя что-то подозревает?

– В Алабаме я навел о нем кое-какие справки.

– Как ты мог?! Мы же договорились оставить его в покое. – Что будет, если Митч пронюхает о дядиных раскопках? Господи, не хватало только, чтобы Митч отказался ее защищать!

– Я проезжал через Джилроу-Джанкшн и увидел вербовочный пункт. Представляешь, сотрудник, записывавший Митча, по-прежнему там работает! Он его вспомнил. – Уолли сделал паузу, чтобы бросить кусок краба морскому льву, который донимал их своим лаем. – Этот сотрудник сообщил мне, что Митч обвинялся в краже пакета молока.

– Наверное, проголодался. Вдруг он сбежал из дому? – Ройс попробовала представить Митча мальчишкой, вынужденным воровать ради пропитания. Неудивительно, что он так суров и циничен. Как же его испытывала жизнь!

– Ты права: Митч был бездомным. Этот сотрудник пожалел его, найдя спящим на задворках пиццерии, и решил, что лучше ему податься во флот. Он сознательно не обратил внимания на поддельное свидетельство и обратился к человеку, способному поручиться за Митча, – монахине, сестре Марии Агнес из духовной академии Святого Игнатия в Вейкросс Спрингз, которая подтвердила, что в поддельном свидетельстве все верно.

Ройс стало нестерпимо стыдно. Она погрязла в жалости к самой себе, хотя ее окружали люди, старающиеся ей помочь. Митчу было куда труднее. Он познал полное одиночество, холод, питался анчоусами из пиццы, выбрасываемыми привередливыми клиентами, был вынужден воровать молоко, чтобы не умереть с голоду.

Вот кто побывал в аду! Однако он выжил и добился успеха. Пример Митча вдохновил ее. Она тоже преодолеет трудности.

– Монахиня сказала неправду, – продолжал свой рассказ Уолли. – Зачем, хотелось бы мне знать? На следующей неделе я возвращаюсь на Юг. Попробую разобраться.

– Пожалуйста, не надо! Это не имеет никакого отношения к моему делу. Ты только зря взбесишь Митча.

– В этом деле есть какая-то странность, что-то такое, что оказывается не по зубам даже такому профессионалу, как Пол Талботт. Какое-то звено до сих пор остается в тени. Будь я проклят, если позволю тебе сесть в тюрьму, не сделав всего от меня зависящего, чтобы это предотвратить.

Ройс не могла с ним спорить. Слишком много событий произошло, включая убийство. Все версии, даже самые невероятные, требовали проверки.

– Только будь осторожен. Я не хочу, чтобы Митч отказался меня защищать.

Поздно вечером зазвонил мобильный телефон. И Талиа, и Вал успели по своему обыкновению наговориться с Ройс раньше.

– Алло. – Неужели Митч?

– Ройс? – При звуке этого низкого голоса Ройс охватил гнев. Брент, подлый изменник!

– Талиа дала мне твой номер. Ты не возражаешь?

Ройс заставила себя успокоиться. Чуть раньше она бы высказала Бренту, каким негодяем его считает, подобно тому как набросилась на Митча на похоронах отца, но ставки в игре были слишком уж высоки, чтобы пренебрегать Брентом. Она решила воспользоваться разговором с ним как возможностью уговорить его не давать против нее показаний в суде.

– Мне очень жаль, что все так случилось, Ройс. Мне надо с тобой поговорить.

– Я слушаю, – отозвалась она, стараясь не выдать возмущения.

– По-моему, нам надо встретиться.

Митча хватит удар, если он узнает, что она позволила себе разговаривать с главным свидетелем обвинения. Встреча с Брентом была бы чистейшим безумием.

– Прошу тебя, Ройс! Это очень важно. Мне надо с тобой поговорить.

Она едва не ответила отказом, однако боль, рожденная безнадежностью и праведным гневом, смешанным с разочарованием, заставила ее промолчать. Все вокруг помыкали ею, готовясь просто к еще одному делу, тогда как для нее оно было единственным, определяющим ее будущее. Сейчас у нее появлялся шанс хоть что-то сделать, чтобы убедить Брента отказаться от изобличающих ее показаний.

Часом позже она влетела в кафе на Северном пляже. Они решили, что в этом сумрачном заведении их никто не узнает. Она не стала надевать парик, зато нацепила на нос огромные очки в черепаховой оправе, полностью менявшие ее облик. Брент дожидался ее в кабинке, в тускло освещенной задней половине заведения. При ее приближении он поднялся.

Лучшие портные трудились именно ради таких фигур, как у Брента, – стройных, ладных, элегантных, кажется, с рождения. Митч был по сравнению с ним высоковат, чрезмерно мускулист, зато куда более мужественен. Брент не годился ему в подметки по части умственной и эмоциональной закалки.

Ройс на мгновение задумалась, как выглядел бы Митч, если бы вырос, как Брент, в обстановке достатка и внимания. Наверное, он все равно не приобрел бы легкости Брента, его мира с собой и окружающим миром. Нет, личности Митча были присущи неповторимые особенности, которые превратили бы его в динамичного человека, какие обстоятельства ни сопутствовали бы его появлению на свет.