Конец «Гончих псов» - Анатолий Иванкин

Впереди по курсу хлестнули пушечные трассы «петляковых».

— Приготовиться к развороту! — передал Карл.

Все небо, насколько хватало глаз, было усеяно темными пятнами и точками. Целей было невпроворот. Это был его трехсот пятидесятый боевой вылет, но разве можно к этому привыкнуть? Чаще забилось сердце, мысли и чувства стали обостреннее. «Го-он!»[79] — крикнул Карл по радио. Начинался первый раунд их поединка со всеми стрелками, сидящими в блистерах самолетов подходящей армады.

Глава четвертая

Британский премьер Уинстон Черчилль и германский фюрер Адольф Гитлер были совершенно разными людьми: первый — потомственный лорд из рода герцогов Мальборо, которому уже одно высокое происхождение открывало дорогу на капитанский мостик Британской империи; второй — «маляр из Браунау», еле выслуживший за войну чин ефрейтора, которого в кресло рейхсканцлера зашвырнула мутная вода национал-социализма. Столь же различны были и их политические взгляды.

Но одно чувство сближало этих людей — они люто ненавидели коммунизм. В этом вопросе позиции Гитлера и Черчилля были по одну сторону баррикады.

В начале карьеры Гитлера на посту главы третьего рейха Черчилль не скупился на комплименты. Еще бы — нацизм намертво задушил рабочее движение в Германии, покрыв страну сетью тюрем и концлагерей.

Но, будучи искушенным политиком, Черчилль раньше многих членов английского кабинета заметил угрозу Британии со стороны фашистского третьего рейха и всю свою энергию и ораторское красноречие направил против растущей германской опасности, снискав острую неприязнь Гитлера.

Ярый антикоммунист и антисоветчик Уинстон Черчилль после первой мировой войны, растеряв голоса своих избирателей, остался не у дел. Но, стоя в оппозиции к правительству, стал высказывать трезвые мысли, ратуя за привлечение Советского Союза в систему европейской безопасности. Именно Уинстон Черчилль оказался тем человеком, который смог возглавить британский кабинет министров в годы второй мировой войны.

С началом боевых действий личная неприязнь Гитлера к Черчиллю переросла в открытую ненависть. Улицы немецких городов заполнили пропагандистские плакаты с изображением Уинстона Черчилля и пояснительной надписью — «враг номер один».

Узнав о выступлении Черчилля на конференции в Касабланке, в котором британский премьер внес предложение о безоговорочной капитуляции Германии, Гитлер пришел в бешенство. Гиммлер и Канарис, присутствующие при этом, впервые видели своего фюрера в таком состоянии. Пора блестящих побед осталась позади, и он почувствовал приближение расплаты. Гитлер метался по кабинету, размахивая кулаками и брызгая слюной, выкрикивал проклятия. Чуть успокоившись, приказал:

— Уничтожить! Немедленно уничтожить этого йоркширского борова, пока он нам не напакостил еще больше!

Убийство, как политическое средство, процветало в Германии со времен раннего средневековья. Им нередко пользовались и в двадцатом «просвещенном» веке. Так были убиты вожди рабочего движения Карл Либкнехт, Роза Люксембург и многие другие.

С приходом Гитлера к власти политическое убийство в нацистской практике стало обычным явлением. Примером могла служить «чистка рядов партии» или «дезинфекция», проведенная в ночь на 30 июня 1934 года. В одном только Висзее было вырезано почти двести коричневорубашечников Рема, а всего погибло более пяти тысяч штурмовиков. Позже эту операцию по уничтожению политических соперников Гитлера назовут «ночью длинных ножей».

Проведение акции по физическому уничтожению английского премьера было возложено на самых высокопоставленных специалистов «мокрых дел». Для большей надежности этим вопросом занялись два ведомства: СД — служба безопасности гестапо и абвер — военная разведка. С этого времени начинается настойчивая охота за Черчиллем. Английская контрразведка елва успевала обезвреживать и отправлять на виселицу немецких агентов, бродивших с взведенными вальтерами вокруг Уайт-Холла, Даунинг-стрит или по свежим лондонским руинам, которые Черчилль имел обыкновение осматривать после очередного налета «хейнкелей».

Впрочем, гестапо и абвер охотились не только за Черчиллем. Длинные руки разведки тянулись к политическим и военным руководителям всех стран антигитлеровской коалиции.

В одной из таких охот приняла участие авиагруппа «Гончие псы» Карла фон Риттена. Правда, о характере «дичи» они и не догадывались. Их не сочли нужным посвятить во все детали архисекретной операции, получившей кодовое название «Прыжок ягуара».

Днем 31 мая 1943 года отряд из группы «Гончие псы» срочно перебазировали на полевой аэродром Сен-Назер, расположенный неподалеку от впадения Луары в Бискайский залив. По-видимому, дело предстояло серьезное, ибо возглавить отряд было приказано лично Карлу фон Риттену. Перелетали скрытно, в режиме радиомолчания.

— За каким дьяволом нас сюда занесло? — недоуменно сказал Карл, обращаясь больше к себе, чем к стрелку-радисту, выпрыгнувшему из задней кабины «Мессершмитта-110».

Посадочная площадка, на которую они приземлились, имела совершенно необжитой вид. Аэродром готовили к их прилету скоростными темпами. Следы поспешности были видны во всем. К моменту посадки отряда была готова только посадочная полоса, размеченная среди выкошенного поля; рулежные дорожки еще укатывались тяжелыми катками; солдаты из комендатуры воздушного района прокладывали переносное светотехническое оборудование.

После приземления последнего «мессершмитта» группы летчики собрались у самолета фон Риттена.

— Что будем делать дальше, герр подполковник? — спросил Руди Шмидт. — По всему видно — нас здесь не очень ждут.

— Не торопитесь, капитан, делать поспешные выводы. Сейчас все выясним, только переговорю с «Марион», которой нас адресовали.

Из-за стоянки «мессершмиттов» стремительно вырвался двухместный гоночный автомобиль. Скрипнув тормозами, он присел на амортизаторы и остановился неподалеку от группы летчиков. «Мерседес» сверкал никелем и черным лаком. Он был элегантен, словно смокинг дипломата. Кузов кабриолета был поднят. В машине сидели два офицера. Будто в тон окраски «мерседеса», они были облачены в черные мундиры с серебряным шитьем. На черных фуражках вместо кокард скалились металлические черепа.

— «Кто здесь фон Риттен? — властно спросил эсэсовец, сидящий за рулем. Карл присмотрелся. Лицо незнакомо. Судя по волнистой серебряной канители единственного погона и трем плетеным квадратам на левой петлице мундира, перед ним был штурмбанфюрер СС, что примерно соответствовало званию майора.

«Я старше его по чину, — подумал фон Риттен, — но он не собирается выходить из машины. Ждет, чтобы я подошел к нему и представился. Чувствует себя здесь хозяином и подчеркивает это. По-видимому, имеет для этого основания… Придется идти. Такой уж сорт людей в «Черном ордене». Эти нибелунги настолько избалованы властью, что считают себя выше правил приличия».

Подойдя, представился:

— Подполковник фон Риттен, командир авиагруппы «Гончие псы».

— Моя фамилия Ягвиц, — коротко назвался штурмбанфюрер, не вдаваясь в подробности и обходя свои титулы и должности. Это был молодой человек с красивым и энергичным лицом. Обычно такого типа мужчины бывают настолько пресыщены женским вниманием, что совершенно перестают ценить его.

«Его фамилию я слышал от Диппеля», — вспомнил Карл.

Не глядя на фон Риттена, штурмбанфюрер протянул ему руку в черной шевретовой перчатке. Другой рукой он перебирал бумаги в портфеле, лежащем на коленях.

«Да он, кажется, снизошел до рукопожатия», — подумал Карл, увидев руку в перчатке.

— У вас, штурмбанфюрер, вероятно, экзема? — справился он самым любезным тоном. — Могу рекомендовать в Берлине отличного врача-дерматолога.

Ягвиц убрал руку, положил ее на дверцу автомобиля и, оторвав взгляд от портфеля, посмотрел на фон Риттена ледяными глазами. Сначала тяжелый взгляд штурмбанфюрера задержался на его лице, словно Ягвиц хотел получше запомнить летчика, а затем небрежно скользнул по Рыцарскому кресту на шее Карла. Высокая награда фон Риттена не произвела никакого впечатления на эсэсовца, хотя у него самого на мундире висела только серебристая свастика — знак «За верную службу в охранных отрядах».

— С этого момента ваш отряд, подполковник, подчиняется только мне.

— А чем вы можете подтвердить сказанное? — спросил Карл равнодушным тоном, сдерживая желание послать эсэсовца в мундирчике а-ля «Веселый Роджерс» ко всем чертям. «Не было у нас только гестаповских начальников! Для чего мы потребовались этим ангелам из преисподней?»

— Потрудитесь ознакомиться, — процедил Ягвиц, извлекая из портфеля документ, напечатанный на плотной бумаге высшего качества: