Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин

Он свел все данные воедино и применив алгоритм получил координаты:

52 (передовица), 31 (передовица), 14 (военные сводки), 13 (военные сводки), 24 (объявление), 44 (спорт).

Итоговые координаты: 52°31'14" N, 13°24'44" E.

Лебедев развернул атлас Берлина и нашел место «мертвого почтового ящика» — склеп на берлинском кладбище. Именно там находится копия наконечника Гугнир сделанного в СССР.

Берлинское кладбище Св. Матфея встретило его рассветной тишиной. Туман стелился между могилами, цепляясь за надгробия братьев Гримм и Рудольфа Дизеля, чьи имена едва проступали сквозь сырую патину времени — тихое место, где похоронено много известных немцев. Лебедев замедлил шаг у чугунной ограды, делая вид, что поправляет перчатку. Пальцы скользнули по холодным прутьям, выискивая меловую метку.

«Если гестапо здесь — будет „Х“», — вспомнил инструкцию.

Сердце глухо стучало в такт шагам редких прохожих: старушка с цветами, уставший священник в чёрном — все могли быть наблюдателями.

Меток не было. Лишь ржавые подтёки на столбах, похожие на старые раны.

Склеп фон Лерхенфельдов стоял в глубине аллеи, заросшей плющом. Саксонский орёл на фасаде впился каменными когтями в меч, острие которого было направлено в правую сторону. Лебедев толкнул плиту с именем Густава, и та сдвинулась с едва слышным скрежетом. Внутри пахло сыростью и окисленным металлом. Кодовый замок блеснул тускло, как глаз мертвеца: 1−8-7–2.

«Год постройки склепа. И год, когда Бисмарк объединил Германию… Ирония», — подумал он.

Ирония была еще в том, что рода фон Лерхенфельдов никогда не существовало. Запись о нем была внесена российскими нелегальными агентами в Немецкий дворянский архив (Deutsche Adelsarchiv) в 1874 по предложению полковника Николая Дмитриевича Артамонова. Он более известен в истории России, как генерал от инфантерии, геодезист и картограф, начальник Военно-топографического училища, начальник Корпуса военных топографов 1903—1911, член Русского астрономического общества с 1890 года, с 1909 — почётный член общества, но так же был одним из деятельных офицеров, занимавшихся разведкой в Европе в тот период. А свое добро, и отеческое благословение, на проведение столь конфузной операции, дал граф Петр Андреевич Шувалов руководивший III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, тайной полиции Российской империи. Отделение не только ловило революционеров и неблагонадежных, но и вело активную разведывательную работу за рубежом. Операция по созданию фиктивной немецкой дворянской фамилии, оказалась весьма сложной так, как необходимо было внести поддельные записи сначала в так называемый Готский альманах (Gothaisches Genealogisches Handbuch), который начиная с 1763 года, считался официальным реестром немецкого дворянства. Для включения в него требовалось строгое документальное подтверждение дворянского происхождения и процесс проверки происходил весьма тщательно. Но кто усомнится в записи столетней давности? Так и пошло дальше…

Немецкая дворянская корпорация (Deutsche Adelsgenossenschaft) основана в 1874 году как организация, объединяющая немецкое дворянство, автоматически подтвердила «существование» рода фон Лерхенфельдов и больше вопросов к этому древнему немецкому роду больше не возникало. В середине, конце XIX века и особенно перед Первой Мировой войной в Германии появлялись странные представители этого рода, они вращались в высокопоставленных немецких кругах, представляясь своей древней фамилией и оказывали влияние на принятие важных решений. Но потом род неожиданно угас. В период Веймарской республики в реестрах подтвердили угасание древнего рода фон Лерхенфельдов.

Наследство российской разведки Европе перешло к советской. И неожиданно в далекой Южной Африке появились дальние родственники из чахлого ответвления рода, они заявили права на имя Лерхенфельдов. Но на самом деле это были уже агенты советской разведки «имеющие немецкие корни». Василий Михайлович Зарубин, в своей работе активно использовал имя фон Лерхенфельдов для своих целей, в частности «мертвый почтовый ящик» в склепе. Поэтому наконечник Гугнир поместили в надежное и проверенное временем место.

Урна оказалась тяжелее, чем ожидал Константин. Под слоем пепла лежал свёрток, обёрнутый в промасленную ткань. Насквозь промёрзшими пальцами он развязал верёвку — наконечник, покрытый рунами, холодно блеснул в полумраке. Константину показалось, что наконечник источает жгучий холод, проникающий сквозь ткань перчаток, лишая кожу чувствительности.

«Быстро сделали… Копия. Но настолько точная, что Гиммлер не отличит», — подумал Лебедев, пряча артефакт под плащ, — «Оригинал Гугнира останется в штаб-квартире Аненербе до поры до времени, а этот подменыш отправится в Вевельсбург — в самое сердце 'Чёрного ордена. Потом я оригинал перевезу в свое поместье».

Он вышел наружу. Дверь в склеп захлопнулась с глухим стуком. Где-то вдали глухо каркнул ворон, и Лебедев невольно вздрогнул: казалось, потревоженные мёртвые шептали о его предательстве.

Перед поездкой в Вевельсбург, где он должен был лично вручить Гиммлеру наконечник Гугнир, Лебедеву предстояло выполнить главную часть плана — подменить артефакт на копию. Оригинал, пока, должен был остаться в штаб-квартире Аненербе, в его сейфе, а потом он его увезет в свой дом в Тюрингии и артефакт будет спрятанный так, чтобы даже самые дотошные эксперты СС не заподозрят подмену. Подготовка заняла сутки. Копия, которую он получил на кладбище Св. Матфея, советские мастера сделали идеальной: каждый завиток рун, каждый след рисунка из пересекающихся полосок-балок, так называемый, узор камасит — всё соответствовало оригиналу. Лебедев даже проверил под микроскопом, сравнивая с фотографиями из архивов Аненербе. Различий не было.

«Удивительна, как быстро они могли все сделать?», — подумал он, рассматривая железную поверхность под увеличительный стеклом, — «С другой стороны придет Берия к мастеру литейщику, кузнецу, ювелиру или кто там, мог это чудо делать… И скажет или страшная смерть в лагерях или орден на грудь и почет… Сделаешь быстро, день и ночь сидеть делать будешь».

Глава 24

Хранилище артефактов находилось в его полном распоряжении. Как гауптштурмфюрер СС и один из ключевых сотрудников Аненербе, он имел доступ к самым секретным коллекциям. Ящик с Гугниром стоял в отдельной комнате, за стальной дверью с кодовым замком. Лебедев ввёл код, услышав щелчок, открыл дверь.

Внутри царил полумрак. На полках, за стеклом, и в шкафах лежали артефакты, каждый из которых сам по себе мог бы изменить ход войны, если бы действительно обладал той мистической силой, которую ему приписывали. По мнению нацистов, верящих в их мистическую силу: древние рукописи, обломки мечей, странные устройства, чьё назначение было известно лишь посвящённым фанатикам — они представляли собой метафизическую мощь сакральной истории. Гугнир лежал в ящике из ясеня в центре, словно король среди своих вассалов. Лебедев достал копию, завернутую в ту же промасленную ткань, что и оригинал. Тщательно протер бумажными салфетками, снимая остатки масляной пленки. Потом аккуратно снял подлинник с подушки, ощутив его вес и обжигающий холод. На мгновение его охватило странное чувство будто кто-то