Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Избранник «богатейшей в России невесты» не замедлил обратить самое пристальное внимание на таланты своих благоприобретенных подданных. В скором времени павловские оружейные мастера были «осчастливлены» почетными заказами хозяина. Графская вотчинная контора извещала павловских сельских старост: «При сем посылается для образца ружье немецкое, которое отдать знатнейшим здешним мастерам и велеть против ево сделать четыре ружья и чтобы как стволы, приборы и ложи точно во всем против ево сделаны были, а на стволах и на замках подписать имена тех мастеров, кто будет делать».
Спустя некоторое время последовал второй заказ: «Сделать здешнему самому лучшему мастеру против присылаемого при сем двухствольного английского ружья одно такое ж двухствольное, а другое одноствольное с таковыми же точно украшениями и чеканкою, каковые значатся на вышеуказанном образцовом ружье, стараясь сколько возможно отделать оные самою чистою и соответственно во всем настоящему оригиналу работою».
Оба заказа были выполнены настолько хорошо, что копии от оригиналов возможно было отличить только по выгравированным именам крепостных мастеров. Первую партию ружей изготовляли: Попов, Овсянников Иван и Овсянников Афанасий. Английские ружья мастерили: двухствольное — Иван Круглов, одноствольное — Алексей Чертиков.
С этого времени хозяйские заказы потоком полились в Павлово. Крепостник-меценат излил на оружейников свою барскую милость — приказал освободить от годового оброка. Несколькими десятками скинутых рублей оплачивалось создание шедевров, поступавших в графскую коллекцию огнестрельного оружия.
Спустя полтораста лет граф С. Д. Шереметев издал печатный каталог сохранившихся «родовых вещей». Кроме вышеописанных, в нем значится «пара пистолетов XVIII века, на ручках гербы рода Шереметевых, на замочных досках помечено Иван Овсянников, село Павлово».
Село Безводное упоминается в исторических актах с давнего времени. По «Писцовой книге» 1622 года собственником его значился дьяк Посольского приказа Федор Лихачев, награжденный за дипломатические заслуги правом писаться с «вичем» и земельными владениями на Волге.
В 60-х годах XVII столетия Безводное с окружающими деревнями числилось во владении боярина Прозоровского, которому оно досталось в приданое при женитьбе на дочери Лихачева. Иван Прозоровский, жестокий и бессердечный деспот, «кормился» на воеводстве в Астрахани и там приобрел столь недобрую славу, что в 1670 году, в момент овладения городом Степаном Разиным, по требованию народа был сброшен с верхнего пролета соборной колокольни. Сын воеводы — Борис каким-то образом избежал смерти, хотя и остался навсегда с парализованными ступнями ног.
Прозоровский-хромой в дальнейшем безвыездно жил в своей родовой нижегородской вотчине и весь остаток жизни продолжал «традиции» своего отца, тираня и истязуя подвластное крепостное население Безводного, Ликеева, Студенца и других. Следы его «управления» сохранились до XX века в названии присельской местности «Могилищи», где когда-то погребались многочисленные жертвы помещичьего произвола.
По смерти Прозоровского, который умер бездетным, Безводное отошло в казну, а в начале XVIII столетия пожаловано было князю Григорию Дмитриевичу Юсупову. Григорий Юсупов неоднократно посылался Петром I в нижегородские пределы для постройки местными работниками судов речного флота. Суда строились в Балахне и Черноречье, такелаж изготовлялся в Нижнем, а гвозди и цепи Юсупов решил ковать в своей новой волжской вотчине. Безводное с незапамятных времен было местом, где вытягивали железную проволоку и изготовляли из нее железные уды.
Присланные Юсуповым мастера обучили безводнинцев цепному и гвоздильному делу.
С проходивших уральских железных караванов приобретался сырой материал для ремесла. Железные бруски «тянули» до известного калибра, полученную проволоку резали на куски, придавая последним форму рыболовных крючков. Дальнейшая обработка состояла в загибе стержня, отбойке ушка и отточке жала. Весь процесс производства отличался примитивностью. Пределом механизации служил ворот, вращаемый людьми. Эта операция не требовала от участников ничего, кроме физической силы. Ее мог выполнять даже слепой. Это обстоятельство послужило причиной оригинальной особенности безводнинского промысла. Десятки и сотни слепых людей с поводырями стекались из всех углов Нижегородской и соседних губерний в Безводное. Небольшая плата и корм вполне удовлетворяла тех, кого случай, болезнь или грехи предков выкинули из общества зрячих людей.
После смерти Петра I цепной и гвоздильный промыслы перекинулись в заволжские селения, в так называемую Красную Рамень, а безводнинцы и сейчас мастерят цепи.
В глубине лесных дебрей, окружавших извилистую реку Пьяну, затаилось селение, ныне широко известное по всей нашей стране. Около бедноводного пьянского притока речки Сергачки появилось в начале XVII века три десятка избушек селения Сергеевки. Деревушка, упоминаемая в одной из грамот Алексея Михайловича под именем Сергача, принадлежала боярину Морозову и заселялась «наплавными» людьми, т. е. собранными по воле владельца из разных его поместий. В начале следующего столетия здесь еще работали будные майданы, заведенные давно умершим хозяйственным боярином.
Но не эти майданы сделали широко известными сергачские места. Славу селению Сергач (позднее город) и окрестным деревням создал своеобразный промысел, не имевший подражателей нигде в стране. «Медвежья потеха» была с незапамятных времен одним из любимейших развлечений русского народа. О медвежьих потехах упоминается в сказании о Луке Колоцком (XV век), который держал множество псов и медведей и ими «веселяшеся и утешашеся». Известны «забавы» Ивана Грозного, любившего смотреть схватку человека со зверем.
Начиная с XVII века необходимой частью праздничных развлечений и гулянок в России сделались медвежьи «представления». Скоморохи водили на цепи «ученых» медведей и разыгрывали остроумно придуманные пантомимы. Широко распространенное развлечение требовало большого количества «артистов». Их доставлял на всю Россию исключительно и монопольно Нижегородский край.
Первое «документальное» сведение о нижегородских «ученых» медведях относится к 40-м годам XVII века. Неугомонный проповедник и «блюститель» нравов протопоп Аввакум рассказывает в своей автобиографии о борьбе с «нечестивыми народными игрищами»: «Приидоша в село мое (Лопатицы) плясовые медведи с бубнами и с домрами, и я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их и ухари и бубны изломал на поле един у многих. И медведей двух великих отнял, — одного ушиб и паки ожил, а другого отпустил в поле…».
XVIII век — пора полного расцвета «медвежьего промысла» в Сергаче
