Фарфоровое лето - Элизабет Хауэр

— Я сразу же поняла, в чем дело, — сказала она. — У тебя вши.

Феликс с испугом смотрел на нее. «Вши, — говорила его мать, — бывают только у детей пролетариев, детей, о которых никто не заботится, которых никогда как следует не моют, и которые сами не хотят мыться».

— Вчера? — спросил Феликс растерянно.

— Да, — ответила Агнес, — от кого-то из этих детей они перебрались к тебе. Но мы их выведем.

Агнес принесла бидон, вылила на руку керосин и натерла им голову Феликса. Керосин жег и вонял. Феликс зажмурил глаза. Появилась Клара, сначала она посмеялась, потом пожалела его, потом сказала, что не боится вшей. Но Виктор Вассарей был еще дома, он распорядился, чтобы Феликс в этот день не выходил из своей комнаты и не подвергал других риску заразиться этими паразитами.

До обеда часы тянулись бесконечно. Клара и Агнес позаботились о том, чтобы у Феликса были книги и разные лакомства, но на улице был солнечный день с синим небом и белыми облаками, а внизу под окном носился Лоизи.

Один раз мимо прошел Польдо, он посвистел Феликсу, потом появилась Роза Брамбергер и утащила Лоизи, заявив во всеуслышание, что все плохое идет сверху. Вскоре после обеда Феликс услыхал, что Клара уходит из дома. Агнес исчезла в прачечной. Лоизи снова появился, он знаками показал, что путь свободен, и Феликс может спуститься вниз. Феликс отрицательно покачал головой. Лоизи на пальцах показал ему, что у него уже три раза были вши и будут ли в четвертый раз, ему наплевать. Некоторое время Феликс безуспешно боролся с собой, потом проскользнул по лестнице вниз.

Они сидели в кустах, где Феликс узнал от Польдо часть его тайны. Шепотом рассказывали они друг другу придуманные ими маленькие истории, гоняли сорванными ветками муравьев и щитников; осколок зеленого стекла торчал из земли, как заколдованный драгоценный камень, они отмыли его слюной, а потом снова закопали. Из кармана своих брюк Лоизи вытащил набитую сигарету, он важно закурил ее, сделал несколько затяжек, прикрывая сигарету рукой, чтобы дым не поднимался кверху. Феликсу тоже было позволено попробовать. Все было прекрасно и запретно, как никогда раньше. Феликс не мог удержаться, он должен был рассказать Лоизи то, что доверил ему Польдо.

— Мы посмотрим, что он делает, — сказал Лоизи, полный решимости.

Вскоре после этого они увидели, как Польдо направляется к воротам. На нем были бриджи-гольф, ботинки со шнуровкой и к ним кожаные гамаши, через плечо висела сумка на ремне. Полотняная фуражка была больше, чем обычно, надвинута на лоб, и он шагал так молодцевато, как будто маршировал под чью-то команду.

Еще никогда Феликса так не мучила совесть, как в тот момент, когда он собрался вместе с Лоизи отправиться вслед за Польдо Грабером. Он не только нарушил запрет Виктора, он еще и тайно уходил из дома. Но все заслонила жажда приключения, охватившая его, когда он спрятался с Лоизи за толстым деревом аллеи, по которой промаршировал Польдо. С безопасного расстояния они пытались разглядеть, чем он занимается. Польдо засовывал руку в сумку, приближался к дереву или скамье и что-то торопливо делал там. Потом быстро, не оглядываясь, шел дальше. Такая сцена повторялась несколько раз. Когда Лоизи и Феликс добрались до первой скамейки, у которой останавливался Польдо, то заметили, что на спинку было приклеено несколько крошечных свастик. Они были из отливающей металлом серебряной бумаги и отчетливо выделялись на темном дереве. Другие скамейки тоже были расцвечены ими. Кое-кто из прохожих уже обратил на них внимание. Один пожилой мужчина попытался ногтем стереть свастику, но ему это не удалось. Польдо тем временем уже исчез.

Он снова мелькнул перед ними, когда, запыхавшись от быстрого бега, они достигли центральной улицы. Теперь на Польдо не было фуражки, его рыжие волосы ярким пятном выделялись среди голов прохожих. Внезапно перед одним из магазинов стали собираться люди. Между ящиками с картошкой и фруктами вяло развевался на ветру отчетливо заметный вымпел со свастикой.

— Это сделал рыжий, — закричала какая-то женщина. Лоизи и Феликс протискивались через толпу, они видели, как в некотором отдалении от них Польдо исчез в воротах дома. На нем снова была полотняная фуражка.

Они следили за ним в тот день еще некоторое время. Наблюдали, как Польдо в пустой пивной под открытым небом положил под подставки для пивных кружек листочки, на которых было что-то напечатано. Видели, как он бросал такие листочки в почтовые ящики, прикреплял к ветровому стеклу автомашин. Глядели, как в узких, грязных переулках он ронял за собой на булыжную мостовую маленькие серебряные свастики, много свастик, иногда они падали на собачье дерьмо или конский навоз, иногда исчезали в темном квадрате канализационной решетки.

В какой-то момент вся эта история начала им надоедать. Они разочаровались в своем приключении и решили отправиться домой.

— Хороша тайна, — сказал Лоизи. — Польдо — нацист. Мой отец уже давно знает об этом. Если он попадется полиции, его посадят.

Когда они добрались до своих ворот, как раз отъезжал шофер, привезший домой Виктора. Феликс заявил, что он не сделает дальше ни шагу. Теперь отказала даже изобретательность Лоизи.

— Я могу тебе помочь, только если ты удерешь совсем, — сказал он. На «удрать совсем» у Феликса не хватало мужества. Путь до квартиры Клары длился целую вечность.

Виктор Вассарей стоял в большой гостиной спиной к двери и смотрел в окно. Ни о чем не расспрашивая Феликса, Клара втолкнула его в комнату, а сама села недалеко от него.

— Признавайся во всем, тогда тебе ничего не будет, — быстро прошептала она ему на ухо. Виктор, казалось, не заметил появления Клары и Феликса, он даже не изменил своей позы. Томительно долго текли секунды.

— Где ты был?

Голос Виктора звучал спокойно, ровно. Несмотря на это он внушал страх Феликсу.

— Гулял, — ответил Феликс, и эта «еще не ложь» принесла ему облегчение. Может быть, ему удастся выпутаться с помощью такой «еще не лжи».

— Один?

Теперь положение усложнилось. Лоизи, хотя и зачинщик, не должен быть наказан.

— Я сказал Лоизи, чтобы он пошел со мной, — запинаясь, пробормотал Феликс.

Клара улыбнулась и незаметно послала ему воздушный поцелуй. У Феликса снова зародилась надежда.

— Куда же вы пошли? Я хочу знать все, как есть, — потребовал Виктор. Он обернулся, и Феликс увидел его лицо. Движением руки он показал Кларе, чтобы она передвинулась ближе к нему. Помедлив, она выполнила его требование.

Феликс перечислил, где они побывали. Он рассказал о прогулке по аллее, о том, как они шли по главной улице, торопливо, чтобы быстрее закончить, упомянул об уличной пивной, маленьких переулках. Только о Польдо он не заикнулся ни словом.

— Хорошо, что ты такой разговорчивый, — сказал Виктор. — Но ведь у каждой прогулки должна быть цель. Что вы намеревались сделать?

Если бы на месте Феликса стоял Лоизи, он бы отрицал все. Но Феликс был ребенком Эллы, и настоящую ложь он произнести не мог. Он с отчаянием смотрел на Клару. Феликс чувствовал, что то, что он должен рассказать, будет плохо для Клары.

— Итак, ты не хочешь говорить, — констатировал Виктор Вассарей. — Хорошо. Твой арест в комнате продлится до тех пор, пока тебя не заберет твоя мать.

— Нет, — сказал Феликс тихо.

— Нет, — сказала Клара громко. — Феликс сейчас расскажет нам, зачем они ходили куда-то с Лоизи. Он сделает это ради меня.

Феликс не знал, что ему теперь делать. Он сделал пару шагов по направлению к Кларе, он должен как-то дать ей понять, что не может говорить дальше.

— Стой, — крикнул Виктор Вассарей. — Оставайся там, где ты стоишь. Ты знаешь, что тебе нельзя приближаться к нам. Подумай о своих вшах.

Внезапно голова у Феликса снова начала зудеть, она зудела даже сильнее, чем ночью, чем утром и гораздо сильнее, чем после обеда, потому что он тогда забыл о вшах. Он представил себе бидон с керосином, снова ощутил едкую жидкость на своей голове, увидел себя одинокого, изолированного от всех в своей комнате; свою мать, которая пришла, чтобы забрать его, ее ужас от его непослушания, и тут он услышал из другого конца комнаты голос Клары, говоривший печально:

— Феликс, не разочаровывай меня.

С паузами, несвязно, сильно шмыгая носом, он рассказал о том, как они следили за Польдо и узнали его тайну, которая была интересной только вначале, а позже оказалась скучной и разочаровала их. Он закончил на полуслове и едва сдерживал рыдания, запустил руки в голову и начал ожесточенно и долго чесать ее. Виктор Вассарей молчал, Клара тоже молчала, лишь из кухни было слышно, как Агнес убирает посуду.

— Интересно, — сказал наконец Виктор Вассарей. — Хорошо, что ты все рассказал. Твой комнатный арест завтра закончится.

Феликс не почувствовал облегчения. Когда он поднял голову, Клары в комнате уже не было.