Фарфоровое лето - Элизабет Хауэр

Агнес развесила костюмы с некоторым зазором, так, чтобы они не задевали друг друга, медленно закрыла шкаф и удостоверилась, что ни один клочок материи не зажат дверцей. Потом она обернулась и перекинула брюки через руку.

— Не знаю, — сказала она, направляясь в кухню.

— Агнес, — закричал Феликс ей вслед, — почему ты ревешь?

В кухне у Агнес сидела Мария Грабер. Она расположилась со всеми удобствами. Ноги далеко вытянула перед собой, локти на столе, в зубах сигарета. Пепел сигареты, дорогой «Асты» в красном шелковом мундштуке, она стряхивала на пол.

Несмотря на теплый день, у нее на плечах болталась рыжая лиса; голова лисы с острой искусно сделанной мордочкой словно хотела ухватить нижний край откровенного декольте Марии Грабер.

Агнес поставила гладильную доску, накрыла брюки влажной тряпкой и теперь, слегка высунув язык, водила по ним горячим утюгом. От поднимающегося пара ее лицо казалось маленьким и нечетким. Феликс прислонился к стене и жевал яблоко.

— Поверьте мне, госпожи Вассарей нет дома, — сказала Агнес.

— Ничего, я подожду, — ответила Мария Грабер. — Кто знает, когда я еще смогу поговорить с ней. Когда приедет ее муж, сделать это будет нелегко. У тебя есть что-нибудь выпить, хотя бы вермут?

Агнес оторвалась от гладильной доски и пошла в столовую. Феликс хотел отправиться вслед за ней.

— Останься здесь, — сказала Мария Грабер. — Я же не чужая. Я мать Польдо, а значит, друг дома. Господин директор обрадуется, когда услышит, что у тебя такой хороший учитель физкультуры. Ты же расскажешь ему об этом, ведь правда?

Феликс давился яблоком и молчал.

— Отвечай же мне.

Мария Грабер наклонилась вперед, лиса заскользила по ее голой коже, несколько прядей рыжих волос упало на мех, они почти не отличались по цвету, белое лицо Марии Грабер было окружено пламенеющим венцом. Феликс вынул изо рта огрызок и раздавил его, маленькие черные семена упали на пол.

— Оставьте мальчика в покое! — напустилась Агнес на Марию Грабер и резким движением поставила перед ней рюмку.

— Маловато, — объявила Мария Грабер и сделала первый глоток. — К тому же слишком теплый. Муссолини, — продолжала она, — поедет сначала к господину Гитлеру в Берлин. Теперь они хорошие друзья. Ты знала об этом, Агнес? Нет? Господин директор уж наверняка в курсе. Польдо говорит, что на Муссолини австрийцы больше полагаться не могут. Ему будет наплевать на них, если Гитлер введет свои войска. Кстати, вчера фрау Клара принесла мне кусок торта, он был великолепен, наверняка его пекла ты. Он еще остался?

Агнес отрицательно покачала головой. За ее спиной Мария Грабер передразнила ее. Она захихикала, глядя на Феликса. В деревянном коридоре послышались шаги Клары.

— Агнес, ты все приготовила? Я еще кое-что купила, помоги мне распаковать пакеты. Виктор может в любой момент…

Клара вошла из прихожей в кухню. Она увидела Марию Грабер и остановилась.

— Добрый день, — сказала она тихо. Сняла свою шляпу, огляделась и положила ее на буфет.

— Я не хочу отвлекать вас от ваших приготовлений, — сказала Мария Грабер. — Но я же рассказывала вам, фрау Клара, — она произносила обращение «фрау» очень тихо, имя же громко и отчетливо, — что наш радиоприемник сломался. На Венской осенней ярмарке будут продаваться совершенно новые модели.

Она вытащила оборванный кусок газетной страницы.

— Например, новый рупорофон. Широкополосный громкоговоритель. Только одна ручка для настройки громкости. Десять тембров. Коротковолновая шкала. Электроннооптический индикатор настройки «Магический глаз». — Тут она понизила голос и стала почти шептать: — Корпус из орехового дерева. Надеюсь, вы можете нам немного помочь. Происходят такие важные вещи, нужно быть в курсе. Особенно Польдо.

Клара вертела в руках свои белые перчатки. Агнес догладила брюки и повесила их на плечики. При этом она, как бы случайно, толкнула кастрюлю с водой, в которой смачивала тряпку. Часть содержимого пролилась на открытые туфли Марии Грабер. Та вскочила.

— Насколько я понимаю, — сказала она с плохо скрываемой злостью, — вы не хотите нам помочь. Значит, мой сын снова встанет на углу улицы и будет жонглировать булавами, это он тоже уже умеет делать. Может быть, ему при этом перепадет пара монет.

Клара повернулась. Глаза ее не отрывались от пола. «Ей не нравится эта женщина, — подумал Феликс, — мне она тоже не нравится».

— Я посмотрю, что можно сделать, госпожа Грабер, — сказала Клара. — Но сейчас, пожалуйста, уходите.

Неторопливым движением Мария Грабер взяла пачку сигарет. Она подняла пустую рюмку, поднесла ко рту, дожидаясь, пока последняя капля не смочит ей губы. Снаружи, в коридоре, кто-то начал насвистывать модную песенку. Мария Грабер тут же выскочила за дверь, лисий хвост волочился за ней следом, она закричала:

— Входи, только быстро, — и за руку втащила в кухню Польдо.

Тот стоял и смущенно, растерянно смотрел на свою возбужденную мать, на Агнес, прижимавшую к себе вешалку с брюками Виктора Вассарея, на Феликса, кусавшего ногти, на Клару, белые пальцы которой безостановочно поглаживали вышитую крестом дорожку на буфете.

— Польдо, — сказала Мария Грабер, — представь себе, госпожа Вассарей дарит нам приемник.

Лишь теперь Польдо снял свою полотняную фуражку, пощупал козырек, согнул и снова разогнул его.

— Это замечательно, — сказал он затем.

Феликсу было ясно, что он должен помочь Кларе, ему хотелось быть таким же находчивым, как Лоизи, уж тот-то наверняка что-нибудь придумал бы. Но ему в голову не пришло ничего другого, как подойти к Кларе, встать рядом с ней и сказать:

— У нас тоже нет радиоприемника. Только наушники. Мой папа говорит, что этого достаточно.

Однако его помощь, как он и опасался, не нашла отклика. Потому что Клара отстранила его, правда, очень мягко, но все же отстранила, она шагнула к Польдо, взяла его полотняную фуражку и положила ее рядом со своей шляпой. Потом протянула руку и сказала Марии Грабер, которая в провоцирующей позе стояла, опершись на стол, и ждала:

— Дайте мне объявление, я все сделаю.

Некоторое время спустя прибыл Виктор Вассарей. Клара встретила его в платье покроя «принцесс» из голубого бархата. Она казалась удивительно красивой, но очень тихой. Когда ее муж слегка обнял ее, она положила голову на его плечо и посмотрела на дверь, через которую ее квартиру недавно покинул Польдо Грабер.

Ему представляется, сказал Виктор Вассарей Кларе, что теперь, когда в доме есть ребенок, было бы полезно внести вклад в кампанию, организованную федеральным канцлером под девизом «Сажайте голодающих детей за свой обеденный стол». Это была бы впечатляющая демонстрация благотворительной деятельности. Пусть Клара об этом позаботится.

Лоизи с ходу назвал десятерых детей, которые дома редко бывали сытыми. Клара попросила его пригласить пятерых из них, которых он выберет сам. Феликс и Лоизи встретят их, помогут им преодолеть стеснительность и угостят. Взрослых на обеде не будет.

Лоизи обсудил с Агнес меню, они сошлись на супе с клецками из манной крупы, венском шницеле с салатом и шоколадном торте. Все это предполагалось запивать малиновым соком. Скептически настроенный Лоизи сказал Феликсу, что, по его мнению, некоторые предпочли бы глоток пива.

Феликс посмотрел на него с ужасом. Лоизи объяснил, что насколько он знает, безработные отцы пропивают пособие уже в день выплаты, дети же пробираются потом в пивную, собирают пустые кружки и сливают выдохшиеся остатки, чтоб хоть чем-нибудь наполнить пустой желудок.

В день, когда должны были прийти гости, шел дождь. Агнес озабоченно поглядывала на натертый ею паркет, на легко пачкающиеся ковры. Лоизи пообещал предупредить гостей, чтобы они сняли ботинки.

В двенадцать должны были прийти дети. В половине двенадцатого появился Виктор Вассарей с Артуром Гольдманом. Феликс впервые увидел Артура.

— Раньше, — сказала Агнес, — он приходил часто, но с некоторых пор стал посещать их значительно реже.

Артур принес для Феликса книгу, в которой шла речь об индейцах и их героической борьбе с белыми, и было множество картинок. Мать никогда раньше не позволяла ему читать истории про индейцев, поэтому для Феликса это был просто потрясающий подарок. Артур сказал, что хорошо помнит мать Феликса, она много танцевала на свадьбе Клары и была очень веселой.

Дети появились все вместе. Они встретились на углу улицы, чтобы не идти по одиночке в дом, покрашенный в благородный желтый цвет. Алоиз Брамбергер открыл им ворота, неприязненно посмотрел на них и прищелкнул пальцами. Когда они через несколько шагов, сбившись маленькой кучкой, остановились, он молча указал им рукой, что нужно идти дальше. Они шли медленно, не разговаривая друг с другом, лишь дойдя до увитой плющом беседки у входа в дом, где, широко расставив ноги, стоял аккуратно причесанный Лоизи, двое из них сказали «привет» и смущенно улыбнулись.