Фарфоровое лето - Элизабет Хауэр

— Польдо! — крикнула она в сад, и еще раз, громче: — Польдо!

Клара застыла в ожидании, и Феликс заметил, что ее губы при этом чуть приоткрылись. Наконец ей ответил мужской голос.

— Поднимитесь-ка на минутку наверх, — распорядилась Клара.

Потом, как будто забыв о Феликсе и его матери, она стала мерить большую комнату беспокойными шагами. Мать стала вытирать Феликсу нос, а тот смотрел на Клару. Снаружи открылась дверь, кто-то вошел, и Клара объявила:

— Это Польдо, он — акробат, настоящий акробат, он будет заниматься с тобой гимнастикой, согласен?

Тот, кого звали Польдо, молодой человек со смешными рыжими волосами, который не особенно понравился Феликсу, сказал: «Ну конечно, почему бы и нет?» — и стукнул Феликса по плечу, это было неприятно и больно, но Клара, казалось, так загорелась своей идеей, что Феликс подавил крик. «Может быть, еще что-нибудь?» — спросил Польдо. Клара ответила вежливо: «Нет, спасибо», — и акробат удалился. Пока были слышны его громкие шаги в деревянном коридоре, ни Клара, ни Элла, ни Феликс не произнесли ни единого слова.

— Мне уже пора, — сказала Элла, — если я прямо сейчас не уйду, то…

— Я все понимаю, — ответила Клара. — Не беспокойся, с Феликсом все будет в порядке. Я буду заботиться о нем, как о собственном ребенке.

— Не вздумай мне тут плакать, — предостерегла Элла и поцеловала сына.

— Не буду, мама, — ответил Феликс. Она заспешила к двери, а он смотрел ей вслед. Она надолго впервые расставалась с ним. — Скоро начнется учебный год, — объясняла ему она, — тогда я не смогу оставить тебя одного. А я хочу съездить куда-нибудь. Хотя бы ненадолго. Понимаешь?

Он не понял этого, ведь он слышал, как отец говорил, что путешествия слишком дороги, и их семье они не по карману. Но маленькая поездка пойдет, может быть, на пользу его матери, которая постоянно должна работать, и он храбро сказал: «да», он всегда говорил «да», когда она ждала этого. Он твердо решил не плакать, для этого он был уже слишком большим, но боялся, что не удержится. Но теперь он совсем не думал об этом. Он же будет теперь ребенком Клары.

— Идем, — сказала Клара, — я покажу тебе твою комнату.

Появилась Агнес и с серьезной миной взяла потрепанный деревянный чемодан, который Элла еще успела быстро покрасить коричневой краской. Краска плохо высохла, и в некоторых местах образовались толстые пузыри. Агнес отставила руку, чтобы не испачкать свой белый передник.

Феликс добросовестно развесил в своей комнате на крючки немногочисленную одежду, положенную в чемодан матерью, и повернулся к Агнес, которая выжидающе стояла тут же.

— Скажите, пожалуйста, где здесь можно вымыть руки? — спросил он.

Агнес показала и подала чистое полотенце.

— Я всегда начинаю с кондов и вытираюсь, пока не дойду до середины, — сказал Феликс, — так полотенце можно дольше использовать.

Он посмотрел на Клару, которая как раз клала книги на его ночной столик, ожидая от нее похвалы. Но что-то, очевидно, испугало Клару, потому что она, как бы стремясь защитить, обняла и прижала его голову к своей груди.

— Ты тоже так умеешь? — спросил Лоизи и засунул руку в коробку с гильзами для сигарет, принадлежавшими его отцу. Он обильно смочил гильзу кончиком языка и бросил ее вверх. Гильза повисла на кухонном потолке.

— Вот здорово, — сказал Феликс. — Дай-ка и мне попробовать.

Лоизи придвинул к нему коробку:

— Это стоит два гроша.

— Ты за все требуешь деньги, — сказал Феликс, — у меня скоро ничего не останется.

— Клара снова даст тебе что-нибудь.

— Я этого не хочу. Так нельзя делать.

— Конечно, так нельзя делать. Но он-то получает гораздо больше.

— Кто?

— Этот Польдо.

— Он ведь и работает на нее. Она все время дает ему поручения.

— Поручение — это хорошо. Итак, две гильзы за два гроша. Попробуй.

В кухне Брамбергеров было жарко. Гораздо жарче, чем в саду, где прошла короткая гроза, ненадолго принеся прохладу. В плите горел огонь. Роза Брамбергер варила варенье. Брусника варится долго, ее все время надо помешивать, для этой-то работы и был мобилизован Лоизи. Через короткие промежутки времени он вскакивал со скамейки для ведер, мешал варенье поварешкой и снимал пену, которая появлялась на поверхности. Потом они вместе черпали пену ложками из маленькой миски.

— Может быть, мои гильзы не держатся, потому что у меня зубы липкие, — озабоченно сказал Феликс.

Он наблюдал за гильзами, которые, взлетая, тут же снова падали на пол.

— У тебя слишком мало слюны, вот и все, — заявил Лоизи. — Попробуй-ка еще один последний раз.

После того как Феликс некоторое время копил слюну, бросок удался. Он самостоятельно попал своей гильзой между двумя другими, заброшенными на потолок Лоизи.

— У тебя постепенно начинает получаться, — определил Лоизи. — Тебе бы следовало остаться здесь подольше. Тогда я научил бы тебя еще кое-чему.

— Клара сказала, что я не должен во всем подражать тебе. Моя мама была бы этим недовольна.

— Ясное дело. Ты же живешь совсем иначе, чем я. Гораздо шикарней.

— Шикарней? Что ты хочешь этим сказать? У нас мало денег, у моей мамы и меня. У отца больше, но он не дает их нам.

— Отцы, они такие. Мой отец работает, здесь он числится привратником. Всю работу привратника делает моя мать. А он получает деньги. Я тоже люблю получать деньги.

— Ты копишь? Мой отец говорит, что копить — это самое важное.

— Ясное дело, коплю. Я хочу когда-нибудь купить велосипед. У Польдо есть совсем новый. Ты уже видел?

— Он мне показывал. У него несколько передач. На нем можно ездить по крутым горным дорогам. Он, наверное, дорогой. Акробаты могут себе такое позволить.

— Акробаты? — Лоизи встал на скамейку для ведер и задрал левую ногу вверх, едва не задев при этом кастрюлю с вареньем. Затем он обхватил ногу руками и застыл в таком положении на правой ноге, насколько хватало сил. А сил у него хватило надолго. Потом он проделал то же самое с другой ногой.

— Теперь из меня акробат лучше, чем из него. Он же больше не выступает. Из цирка он давно ушел.

Резкий запах подгоревшего варенья заполнил кухню. Лоизи соскочил со скамейки и начал лихорадочно мешать.

— Иди-ка сюда, помоги мне, Феликс. Мы соскребем подгоревшее, тогда моя мать ничего не заметит.

Двумя острыми ножами они начали сильно скрести по дну кастрюли. Маленькие черные хлопья стали подниматься на поверхность, смешиваясь с пеной. Когда они в очередной раз сняли пену, хлопья не исчезли.

— Мы сгоним их вместе, а потом выловим. Я думаю, он был недостаточно хорошим акробатом, чтобы остаться в цирке. Клара видела его, она, конечно, утверждает, что он был просто великолепен. Но я в это слабо верю. С тех пор он слоняется здесь без дела, потому что снова потерял работу. Гони черные штуки к середине, да, так, а теперь быстро возьми черпак. Сейчас мы их поймаем.

— Если он безработный, то как он может покупать себе дорогой велосипед?

— Об этом ты должен спросить его. Но он тебе ничего не скажет. Не окунай черпак, ты так снова все разгоняешь в стороны. Честное слово, Феликс, ты дурак. Ну вот, зря старались. Теперь я снова схлопочу.

— Что значит: ты схлопочешь?

Лоизи подпрыгнул и замахал руками:

— Да этот парень с луны свалился! Он не знает, что значит схлопотать! Получить оплеуху, что же еще.

Феликс не хотел, чтобы приятеля наказывали из-за него. Сначала он боялся Лоизи, так же как и Клару. Но тот заявил, что готов примириться с присутствием Феликса, раз так хочет Клара и раз он снова уедет. Уже скоро Лоизи признал, что Феликс, хотя и совершенно неразвит, но не лишен способностей и может кое-что перенять. Феликс был готов учиться, но мысль о матери тормозила его рвение. Лоизи был, правда, всего на год старше, чем он, но неизмеримо умнее. Феликс восхищался им. Почти так же сильно, как Кларой. Восхищаться ими обоими было легко, потому что они не рассчитывали на это. В отличие от Польдо, который постоянно ждал, чтобы им восхищались. Которым восхищалась только Клара. И больше никто.

— Исчезни, — торопливо сказал Феликс, обращаясь к Лоизи, — я скажу, что мешал вместо тебя, а потом забыл об этом. Мне твоя мать ничего не может сделать.

— Отлично, в следующий раз я выручу тебя, — ответил Лоизи и исчез в мгновение ока.

Феликс вдруг почувствовал усталость, брусничная пена, которой он наглотался в больших количествах, булькала в желудке. Он лег на скамейку для ведер и уставился в потолок, на котором еще висели прилипшие гильзы. Одна из них была его, и он был очень горд этим. Он бы никогда не подумал, что разлука с домом и, прежде всего, с матерью может быть так приятна. Вчера вечером они с Кларой ходили в кино, это было его первое посещение кинотеатра, фильм был просто потрясающе интересным. Но еще более волнующим было сидеть рядом с Кларой, в темноте, с большим кульком чудесных конфет на коленях и время от времени в особенно интересных местах чувствовать, как ее рука сжимает его собственную. Ночью ему снился фильм, главную роль в этом сне играла Клара, Клара с ее темными волосами, светлыми глазами и веселым смехом, которая была красивее любой кинозвезды. Когда они вышли из кино, то хотели взять такси, но на улице стоял этот Польдо с его велосипедом, и они зашли еще в кафе; это Феликсу совсем не понравилось. Каждый раз, когда он хотел поговорить с Кларой о фильме, в беседу встревал этот Польдо, он рассказывал о чем-то постороннем, а она слушала его. Может быть, Клара делала это, потому что не могла слушать своего мужа: тот часто уезжал, по словам Агнес. Феликс вспомнил о своем отце и о письме, которое его мать положила на стол, прежде чем поехать к Кларе. Мальчик не знал, что было написано в письме, он не хотел знать этого, и ему не было жаль отца, который теперь был один.