Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце концов, я решилась посмотреть на Марину. А вот у той был печальный вид, глаза предательски поблёскивали.
– Сначала я хотела сказать, что ты наговорила чуши, – тихонько начала она, увидев, что я смотрю на неё. – А потом подумала – какого чёрта? Ты описала всё настолько точно, будто у нас под обеденным столом всё время сидела и наблюдала. Ты очень умная.
Я усмехнулась.
– Тут не надо быть семи пядей во лбу. Это настолько очевидно, Марина.
– Но послушай, – оживилась она. – Неужели ты на самом деле не хочешь приобрести такие связи, которые могут дать тебе потрясающие возможности для карьеры! Это же Клондайк!
– Марина! Я ж чётко сказала: не хо-чу. Не карьеры не хочу, а вот этого вашего раута. Пусть я трижды дура, но мне и неинтересно, и времени жаль. Сюда, в кафе это дурацкое, я с трудом себя заставила пойти, мне пафос с помпезностью поперёк нутра. Кстати, имей в виду: за себя плачу сама, у меня есть деньги, это не проблема. Другое дело, что мне немного обидно их тратить таким бездарным образом, понимаешь? Здесь ни кофе не лучше, чем где-то ещё, ни пирожные. Я ради тебя сюда пришла, думала, просто поболтаем. Эх… Марина, не выйдет ничего. И никогда. Забудь и не напрягайся так, не порти свою семейную жизнь. Хочешь видеться, приезжай ко мне, давай встречаться в городе. Но я к вам – никогда. Успокой Алёшеньку на сей счёт.
– А когда… а если его не будет в Москве? – господи, она всё-таки, кажется, ревёт! И рвёт мне сердце…
Друзей теряют всевозможными путями. Иногда вот так. Довольно экзотический и своеобразный способ, правда?
С тех пор мы не созванивались с Мариной никогда.
Малюдок больше не было в моей жизни – обе самые дорогие подруги оказались страшно, непреодолимо далеко, хотя и по-разному.
Подруги мои, мои потери.
Тётя Мотя
Редакция, где отныне я работала, была похожа на эдакий иллюзион – обманывала зрение. Заходишь и видишь просторный зал, в котором столы стоят попарно, как в самолёте или, точнее, как в школьном классе, только «парты» расставлены не в два, а в четыре ряда. Люди работают практически бок о бок, а значит, всегда могут перекинуться словом или даже поговорить. При этом тихо, как опять же в школьном классе во время контрольной. Никто не болтает, лишь иногда скрежещет принтер или негромко гудит факс.
Приглядевшись, понимаешь, что «совы – совсем не то…». Каждое рабочее место отделено от внешнего мира прозрачными перегородками. Фактически у всех сотрудников есть собственный миникабинет с невидимыми стенами. Внутри этого небольшого аквариума иллюзия становилась почти сюрреалистической: прочные и прозрачные пластиковые стенки здорово искажали звуки, доносившиеся «снаружи», что вызывало ощущение нереальности происходящего вне стеклянной банки. Чувствуешь себя рыбкой в чистом аквариуме. Духоты, несмотря на выгородки выше человеческого роста, никогда не ощущалось, помещение прекрасно кондиционировано. И попадая на своё рабочее место, ты сразу понимаешь, что возможность общения с соседом – иллюзия.
Тот, кто придумал так организовать работу, посчитал, что это повысит производительность труда. И оказался прав! Поболтать с коллегами удавалось только в перерывах на обед, в курилках – и всё. Посещение коллеги в выгородке видно начальству, которое всегда и обо всём делает выводы. Никто особо не рисковал, ведь грустные прецеденты случались.
Но это вовсе не значило, что я, не поднимая головы, восемь часов трудилась над текстами. Никакому рекламному отделу невозможно было набрать столько заказов, чтобы они съели всё моё время. Нередко я нагло играла на компе в игрушки-ходилки-убивалки. До тех пор, пока в скором времени лавочку не прикрыли и не очистили все компьютеры от безобразия. Пришлось перейти на кроссворды.
И ещё я любила наблюдать за людьми. Не всегда это оказывалось увлекательным занятием – ну, сидят, работают, иногда в носу кто-то поковыряет, другой зевнёт или с мечтательной физиономией в окно уставится надолго, будто впав в транс. Но кое-кто забавлял.
Например, совсем юные девочки, только окончившие школу и принятые на должности секретарш и курьеров. Они старались выглядеть «офисно-сексуально», как в американском кино. Тогда в моде был фильм «Деловая женщина» с Мелани Гриффит – ах, как кружили юные головы те офисы и наряды! Ну, и Харрисон Форд, разумеется.
Узкие юбки-карандаш, высокие каблуки, облегающие полупрозрачные блузочки. Боевой раскрас на лице – непременно. Тяжёлый макияж делал юные мордашки старше и хуже, но поди им объясни, докажи!
Коллектив нашего глянца был в основном женский, но по технической части мужчины имелись, а уж весь сисадминский отдел полностью состоял из мужчин до сорока лет! И отдел был большой, располагался по соседству, обслуживая весь холдинг. Правда, ни одного Харрисона там не наблюдалось, увы.
Тем не менее, стоило любому компьютерщику появиться в нашем многоячеистом аквариуме, как девчонки начинали изо всех сил корчить из себя Мелани Гриффит или Сигурни Уивер: красиво виляли бёдрами, фланируя от факса к принтеру и обратно, что-то сканировали и распечатывали, настолько громко переговариваясь «взрослыми» голосами, что даже в «аквариуме» было слышно:
– Маша, а что там со второй полосой?
– Правка уже сдана?
– Кто вычитывал гранки?
От смеха я удерживалась с большим трудом: это всё было не их ума дело, я даже не уверена, что они до конца понимали, о чём говорят – просто слышали фразы в редакции и, как малышки, играли во взрослых тёть, чтобы на них обратили внимание и заметили, их неописуемую красоту.
Я пишу об этом без раздражения, наоборот – девчонки-молодцы, работали, не балбесничали, просто ещё не стали взрослыми. Некоторые из них учились вечером или заочно. Удивительно, какими глупенькими детьми они мне казались, а ведь я старше них всего лет на семь. Значит, семь лет назад такой же смешной для кого-то была я сама. Вспомнила, как Вера смеялась: «Дети твоего года рождения уже научились разговаривать?». Теперь я её, кажется, поняла.
Большинство в редакции составляли женщины прекрасного бальзаковского возраста, от тридцати до сорока – удивительно разные, будто случайно занесённые неразборчивым вихрем в одну команду из абсолютно несхожих миров. Если всех женщин, от корреспонденток до редакторов отделов, взять и обобщить, то они, как масло с водой, разделятся на два основных типа: «дамы» и «мымры».
«Дамы» – ухоженные, следящие за каждым своим наманикюренным ноготком, элегантные и модные леди. Стиль и лоск. Тяжкий уход за собой, тренажёрные залы и утренние пробежки. В салоны красоты записаны на три месяца вперёд на все необходимые процедуры – маникюр, педикюр, стрижка. Практически у всех высоченные каблуки и неудобные узкие юбки.
«Мымры» – женщины, ни капли не озабоченные имиджем, небрежно забирающие
