Танец белых одуванчиков - Татьяна Туринская

— Да нет, Ириша, все нормально, не волнуйся. Освободишься — приходи. Хорошо?

Андрианов нажал кнопку отбоя и откинулся на спинку стула. Прикрыл глаза, задумался.

Не прошло и трех минут, как в кабинет влетела Ирина Станиславовна:

— Что случилось?

Александр Никанорович потер лицо руками, словно умываясь без воды, ответил спокойно:

— Ты садись, мать, садись. Я же сказал — ничего не случилось, все нормально.

Ирина Станиславовна присела на край стола совсем рядом с мужем, требовательно посмотрела в глаза:

— Саш, ты давай не темни, ладно? Можно подумать, ты просто соскучился, потому и захотел меня видеть. Что случилось-то?

Александр Никанорович с обезоруживающей улыбкой посмотрел на супругу, спросил с неприкрытой теплотой в голосе:

— А что, ты полагаешь, я не могу по тебе соскучиться? Хотя и правда, соскучаешься тут, когда ты днем и ночью рядом, глаза мозолишь, покою от тебя нет…

— Саш, ну хватит, прекрати, — занервничала Ирина Станиславовна. — Не томи. Я же вижу — что-то случилось!

Андрианов посерьезнел:

— Да нет, Ириш, говорю же, ничего страшного не произошло. Просто ты скоро станешь бабушкой. Старушка ты моя. Нет, нет, пора искать себе молодую! — все-таки не удержался от шутливой подколки в сторону драгоценной половины.

Ирина Станиславовна ахнула:

— Да ты что?! Правда?! Ой, ну надо же! Кирюшка звонил?

— Нет, — остудил ее пыл Андрианов. — Дождешься от него. Он бы, наверное, сразу на крестины пригласил. Нет. Зельдов приходил, только что ушел.

— Зельдов? — удивилась Ирина Станиславовна. Неприятно, надо сказать, удивилась. — Опять? И что? Только за тем, чтобы сообщить приятное известие?

Александр Никанорович усмехнулся:

— Прям! Как же — дружеский визит свата. Он-то, конечно, первым делом радостную новость преподнес, мол, скоро дедами станем, Ляксандр Никанорыч, а потом слово за слово… Ну, сама знаешь, как это бывает. И опять разговор к деньгам вплотную подвел.

— А ты? — нетерпеливо спросила жена.

— А что я? — вздохнул Андрианов. — Знаешь, сколько он на сей раз попросил? В первый раз ему нужно было двести пятьдесят тысяч. Зеленых, естественно. Теперь полмиллиона затребовал.

— Полмиллиона? — почему-то шепотом переспросила Ирина Станиславовна. — Ни фига себе! Ты хоть ему объяснил, что у нас таких денег отродясь на руках не было?

Александр Никанорович помолчал немного, потом снова вздохнул:

— А что ему объяснять? Если у него горит.

— Что, совсем горит? Так и сказал?

Андрианов усмехнулся:

— Ну что ты, Ир! Он же у нас деловой человек. Так он тебе и признается о своих неприятностях. С заговорщицким видом предлагает вступить в долю. Все с тем же мусороперерабатывающим заводиком. Мол, дело стоящее, ты, Ляксандр Никанорыч, на нем хорошие бабки сделаешь. И подмигивает этак завлекающе: я, говорит, тебе сугубо по-родственному предлагаю, никого другого бы в свой бизнес не пустил. А для тебя, говорит, мои двери всегда открыты.

— Так может, — неуверенно протянула Ирина Станиславовна. — Может, у него еще не так уж и паршиво? Может, понемножку выкарабкивается?

— Куда там! — отмахнулся от ее предположения Андрианов. — Я ведь потихонечку справки-то навожу. Так, исподволь, чтобы воду не замутить. Короче, Ир, у него полный швах, все накрылось медным тазом. Он на днях дом на продажу выставил. А это, как ты понимаешь, его последний оплот. Это единственное, что у него еще оставалось.

— Да ты что? — ахнула Ирина Станиславовна. — Боже мой, какой ужас!

— Ну, — успокоил ее супруг. — Ничего особо ужасного я в этом не вижу. Миллионы людей живут без загородных особняков — и ничего, довольно даже неплохо живут. Некоторые даже счастливы. Нет, Ириш, на самом деле — это не так уж и страшно. Лично я давно предполагал, что он именно так и закончит. Слишком уж резво он деньгами расшвыривался. Да мне-то, собственно говоря, до его денег никакого дела нет. Ты же знаешь, я парень не гордый, меня бы вполне устроили сваты рабочей профессии, я сам такой в недалеком прошлом. Не это страшно, Ир. Я ведь в любом случае на его деньги не рассчитывал, ты же знаешь, я всю жизнь рассчитываю только на себя самого. А страшно то, что начало его неприятностей пришлось в аккурат на то время, когда Кирюшка активно с Тамарой встречался. Лично меня настораживает именно это. Хрен бы с ним, что у них за душой ни копейки — это совсем не признак второсортности. Лично меня пугает именно совпадение по времени. Понимаешь, мать? То есть я совсем не уверен, что Тамара за нашего Кирилла пошла сугубо по неземной любви. Меня терзают смутные сомненья: а не злой ли тут умысел, в смысле, не имел ли тут место расчет? Хотел бы отказаться от этой мысли, а как-то не получается.

Ирина Станиславовна молчала. Молчал и Андрианов. Оба думали об одном и том же. И как-то мысль о скором рождении внука уже не так сильно радовала.

— Знаешь, мать, — нарушил тишину Александр Никанорович. — Я вот почему себе покоя не нахожу. Я ведь Кириллу неоднократно намекал, что невесту ему следует искать в очень обеспеченном семействе. Не потому, что мне хотелось наложить лапу на чужое состояние. Только ради его спокойствия, ради его уверенности в том, что любят его, а не наш кошелек, понимаешь? А теперь получается, чего больше всего опасались, в то и вляпались по самое некуда. И мне кажется, Кирилл и сам уже обо всем догадался. Иначе чем объяснить его молчание насчет Тамариной беременности? Он понял, что как последний идиот попался на крючок. А виноват-то в этом я. Это ведь я его наставлял, учил уму-разуму. Вот и получается, что правильно говорят: благими намерениями вымощена дорога в ад. А ведь я-то ему добра желал, хотел, чтобы он себе жену хорошую нашел, такую, как ты. Хоть ты у меня и вредная к старости стала, хоть и надоела хуже горькой редьки, а одного у тебя не отнять — нужен-то тебе именно я. Хоть с деньгами, хоть без денег. За то и люблю тебя. Хоть и надоела. А теперь ты еще и бабушкой станешь… Нет, нет, пора менять. Я и так припозднился — вон, все приличные бизнесмены уже давным-давно обзавелись молоденькими женами. А я все тяну чего-то… Пора, точно пора!

— Я тебе поменяю! — привычно остудила мужа Ирина Станиславовна. — Смотри, как бы я тебя самого на двоих молоденьких не поменяла! И это очень спорный вопрос — кто кому больше надоел. Так а что ты решил с Зельдовым?

Александр Никанорович удивленно выпятил губы:

— А что с ним решать? В конце концов, не я же его разорил! Сам думал, сам распоряжался деньгами. Сам пусть и хлебает теперь. Что с ним решать? Ты полагаешь, я должен по его первому требованию выдать ему чемодан денег? Полмиллиона — ни фига себе, требованьице! С какой стати?! Я на семью никогда не позволял себе такие деньги тратить, а тут на какого-то Зельдова! Нет, он теперь тоже вроде как бы член семьи, но не слишком близкий. Да не собираюсь я ему ничего давать! У меня и денег-то таких нет. Да даже не в этом дело. Ты же знаешь мои принципы. Деньги существуют для внутренней свободы, а вовсе не для шика. Конечно, если им уже совсем не на что будет жить — помогу, куда я денусь? Ну не пол же миллиона! Буду подкидывать, скажем, тысчонку в месяц на пропитание. Даже нет, на пропитание это слишком жирно. Впрочем… Бог с ними. А остальное — это уж увольте. В конце концов, здоровый мужик, пусть работу себе найдет и все начинает сначала. Это не стыдно. Стыдно на чужой шее сидеть, а не зарабатывать собственным трудом. И сваха запросто может пойти работать, возраст позволяет. Или тебе работать можно, а ей стыдно? Меня такой расклад не устраивает. Софья, например. Молодая девка, институт закончила, а работать не спешит. Зато на Мерсе по городу рассекает. Да ну их, тех Зельдовых… Короче, мать, я не намерен вбухивать в это странное семейство бешенные деньги, вот и весь разговор. Да, кстати. Мы с тобой приглашены к ним на новый год.