В сердце моря. Трагедия китобойного судна «Эссекс» - Натаниэль Филбрик

Капитаны китобойных судов переманивали людей друг у друга. Но, как и всегда в Нантакете, существовали некоторые правила, обязательные для всех. Так как новопроизведенные капитаны должны были уступать всем прочим, Поллард, капитан «Эссекса», мог рассчитывать только на тех людей, которые больше никого не интересовали.

Четвертого августа Овид Мейси зашел в Морскую страховую компанию на углу Мейн- и Федерал-стрит, чтобы взглянуть на термометр, висящий на ее оштукатуренной стене. Он записал в своем журнале: «93 градуса и очень слабый ветер, солнце палит нещадно».

На следующий день, пятого августа, полностью оснащенный «Эссекс» обошел нантакетскую банку, выйдя на глубокую воду. Теперь начиналась настоящая погрузка, и целая вереница малых судов, лихтеров, доставляла запасы из гавани на борт корабля. Сначала перевезли бочки – огромные, обитые железом емкости, каждая из которых вмещала до двухсот шестидесяти восьми галлонов китового жира. Чтоб они крепко стояли на месте, их заполняли морской водой. Вдобавок к ним шли разных размеров бочки, заполненные пресной водой. Много места занимали дрова и тысячи деталей и связки бочарного леса для корабельного бондаря. Он должен был сделать новые бочки для китового жира. Поверх всего этого, разложенная по мешкам, хранилась еда на два с половиной года. Если экипаж «Эссекса» кормили так же, как экипаж какого-нибудь торгового судна (что маловероятно, раз речь идет о китобойном судне из Нантакета), то на борту должно было быть, по крайней мере, четырнадцать тонн мяса (засоленной говядины и свинины), более восьми тонн хлеба и тысячи галлонов пресной воды. Там были и орудия китобойного промысла (гарпуны, копья и все прочее), а также одежда, карты, паруса (по крайней мере, один запасной комплект), навигационное оборудование, лекарства, ром, джин, строительный лес и многое другое. Вдобавок к трем свежеокрашенным вельботам, закрепленным на шлюп-балках судна, было еще две лодки – одна, перевернутая на кватердеке, и другая, водруженная на шлюп-балках, проброшенных в кормовой части судна.

Через шесть дней, когда матросы закончили погрузку – их работа ненадолго прерывалась сильнейшим ливнем, аккуратно отмеченным в записях Овида Мейси за девятое августа, – корабль нес груз, почти равный по весу китовому жиру, с которым они должны были вернуться в Нантакет.

Как объяснял один из жителей Нантакета, «постепенный расход еды и материалов уравнивался постепенным накоплением жира… Китобойное судно всегда загружено под завязку, ну или почти под завязку». Но кое-что все еще отсутствовало. В носовом кубрике пустовали семь коек. Где-то в это время Гидеон Фолджер связался со своим агентом в Бостоне и запросил столько чернокожих матросов, сколько он сможет найти.

Аддисон Пратт, хотя и не был чернокожим, прибыл в Нантакет при тех же обстоятельствах, что и семеро афроамериканцев, ставших членами экипажа «Эссекса». В 1820 году Пратт очутился в Бостоне. Он искал место на корабле: «Во мне рано проснулась страсть к путешествиям, но времена были не те. Морякам платили всего по десять долларов в месяц, а матросов было больше, чем кораблей в порту, и я решил, что это не лучший момент для новичка. Но, проведя в порту несколько дней, я услышал, что требуются люди, готовые идти в длительный рейс по Тихому океану. Я тут же поспешил в контору, подписал бумаги и получил двенадцать долларов вперед, которые потратил на подходящую одежду. На то же судно отправлялись еще шестеро, и все мы погрузились в пакетбот, следовавший до Нантакета».

По воспоминаниям Пратта, работа на китобойном судне, отправлявшемся в долгий рейс, привлекала лишь самых неопытных моряков. Нантакетцы, такие как Томас Никерсон и его друзья, могли рассматривать это как необходимый шаг в начале долгой и перспективной карьеры. Но для тех, кто имел дело с экспедиторами в таких городах, как Бостон, дело обстояло совсем иначе. Путешествие на китобойном судне зачастую становилось не началом карьеры, а ее бесславным концом.

У тех семерых чернокожих матросов, что подписали контракт и пошли работать на «Эссекс» – их звали Самуэль Рид, Ричард Петерсон, Лоусон Томас, Чарльз Шортер, Исайя Шеппард, Уильям Бонд и Генри де Витт, – выбора вообще не было. Ни одно из этих имен не появлялось в бостонском или нью-йоркском справочнике того времени, а значит, они не были землевладельцами. Откуда бы они ни пришли, большинство из них наверняка провело не одну ночь в ночлежках на побережье у северной окраины города. Все знали, что здесь собираются неприкаянные матросы, и белые, и чернокожие, ищущие места.

Погрузившись в пакетбот до Нантакета, семеро афроамериканцев знали, по крайней мере, одно: им, может, и не дадут хороших денег за работу на борту китобойного судна, но заплатят не меньше, чем белым морякам. С тех пор как вампаноаги стали основной рабочей силой на Нантакете, судовладельцы всегда платили людям по их способностям, не разбирая, какого цвета у них кожа. Отчасти так сложилось потому, что квакеры выступали за отмену рабства, но гораздо большее значение имели суровые реалии корабельной жизни. В трудный момент капитана не заботило, белый у него матрос или черный. Капитан просто хотел знать, что может рассчитывать на него.

Однако «зеленорукие» темнокожие матросы никогда не приравнивались к нантакетцам. В 1807 году путешественник, посетивший остров, писал: «Индейцы исчезли. Теперь их место занимают негры. Цветные матросы послушнее, но, поскольку они склонны к излишествам, бывает трудно доставить их на борт судна перед отправлением и удержать на нем по прибытии. Негры, хотя и ценятся за послушание, не так умны, как индейцы, и ни один из них никогда не станет ни гарпунером, ни помощником капитана».

И черные матросы отправлялись на квакерский остров не ради высоких моральных идеалов, а из страстного желания найти хоть какую-то работу. Чем часто пользовались судовладельцы. «Капитаны судов смотрят на африканцев как на скот», – писал Уильям Комсток. Он многое мог рассказать о злоупотреблениях нантакетских судовладельцев. «Если эти страницы попадут в руки одного из моих цветных братьев, я скажу им: мчитесь прочь от Нантакета, словно это норвежский Мальстрём». Даже Никерсон признавал, что нантакетских капитанов называли «погонщиками негров». Примечательно, что пакетбот, доставлявший из Нью-Йорка «зеленоруких», называли «невольничьим судном».

К вечеру среды одиннадцатого августа все, на чем не смог сэкономить капитан Поллард, было загружено на борт «Эссекса». Рядом, по другую сторону банки, стояло еще одно китобойное судно, «Чили». Оно тоже собиралось отчаливать на следующий день. У экипажей двух кораблей была возможность обменяться визитами. Без присмотра капитанов и с нантакетской банкой, лежащей между ними и городом, матросы наверняка использовали эту возможность, чтоб хорошенько покутить перед тем, как закрутиться в жерновах суровой корабельной дисциплины.

В тот же вечер Томас Никерсон пораньше ушел к своей койке с матрасом, набитым затхлым сеном. Засыпая на чуть покачивающемся судне, Никерсон отчетливо ощущал то, что один молодой китобой описывал как невероятную, с головой захлестывающую «гордость своим плавучим домом».

В ту ночь юнга, вероятно, еще не знал о поползших по городу слухах. О странных делах в палате общин. О тучах саранчи, покрывающих поля репы. «Весь лик земли был испятнан ею… – написал бы Овид Мейси. – Никто из ныне живущих не видел подобного нашествия». Комета в июле, а теперь нашествие саранчи? Как оказалось, для двух кораблей, заякоренных у нантакетской банки вечером одиннадцатого августа 1819 года, все закончилось очень плохо. «Чили» вернулся лишь спустя три с половиной года, и на его борту было всего пятьсот баррелей спермацетового масла, четверть того, что мог бы собрать корабль таких размеров. Для капитана Коффина и его команды это был провальный рейс.

Но ничто не могло сравниться с тем, что случилось с экипажем «Эссекса».

Глава вторая

Сокрушительный удар

В четверг утром, двенадцатого августа 1819 года прибрежное судно доставило капитана Джорджа Полларда на «Эссекс». Двадцать восемь лет – не большой возраст для капитана. Все последние четыре года – за исключением семи месяцев стоянок – он провел на борту «Эссекса» сначала в качестве второго, а потом и в качестве первого помощника капитана. Никто не знал «Эссекс» лучше Джорджа Полларда, разве что его бывший капитан Даниель Рассел.

Поллард получил письмо от основных владельцев «Эссекса», где было четко изложено, чего ждут от нового капитана. Его предшественник, Даниель Рассел, получил точно такое же письмо перед своим первым рейсом на «Эссексе». Оно гласило:

Уважаемый друг,

поскольку ты теперь командуешь судном «Эссекс», снимающимся с якоря и направляющимся в океан, мы приказываем, чтобы с первым попутным ветром ты держал курс в сторону Тихого океана, где смог бы добыть спермацетового масла с тем, чтобы достойно завершить рейс и вернуться обратно. Тебе запрещено вести любую подпольную торговлю. Тебе запрещено торговать самому или принуждать к торговле любого члена экипажа, если только эта торговля не ведется с целью спасения судна или людей на его борту. Пожелаем тебе короткого и прибыльного путешествия, счастливы оставаться твоими друзьями.