Мой позывной «Вестница» - Геннадий Вениаминович Кумохин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К тому времени я уже не просто отбывала «номер», рассказывая о том, что произошло в тот памятный день, но и говорила о том, какой я оставила страну двадцать два года назад и какой застала ее сейчас.
Да, я помнила и электрички из всех окрестных городов в Москву за продовольствием, и набившую оскомину идеологию, и пустые, бессодержательные передовицы газет, и еще многое-многое другое.
Но я помнила и достижения нашей страны и то, что на мою пенсию тогда я могла бы более или менее прилично жить, а теперешняя пенсия походила больше на насмешку.
И, главное, я помнила, что мы гордились своей страной и были ее патриотами, и никому бы не позволили оплевывать ее, как делают это сейчас, унижать и прошлое, и настоящее великого народа.
Это низкопоклонство перед Западом, признаться, коробило меня больше всего. И еще сплошные американские боевики в кинотеатрах и бесконечные сериалы по телевизору.
Некоторым, и таких было большинство, нравились наши встречи, другие пытались возражать, а иногда даже оскорбить меня.
Одним словом, я становилась популярной личностью, но эта популярность была неформальной, потому что ни одно официальное лицо со мной не встречалось и не общалось.
За исключением, пожалуй, одного случая.
Как-то утром мне позвонили и сообщили, что со мной хотят встретиться. К тому времени я уже привыкла к различным звонкам и к индивидуальным, и коллективным встречам, поэтому даже не стала уточнять, кто это позвонил и зачем нам встречаться.
Черная «Волга» с проблесковым маячком, обходя пробки довольно быстро доставила меня к девятиэтажному зданию на Хорошевском шоссе. Я даже не обратила внимания, была ли вывеска на этом стеклянном здании, потому что меня оперативно, без всяких формальностей доставили в кабинет начальника.
Он был мне совершенно не знаком, как, впрочем, и все другие видные деятели последних десятилетий.
Это был полный мужчина лет за шестьдесят, больше похожий на ученого, каким он в действительности и оказался, чем на чиновника или военного.
— Здравствуйте, Екатерина Ивановна, — сказал он сочным баском и представился, — наслышан о Вас и хочу познакомиться лично.
Он вышел из-за стола, протянул мне руку, а потом усадил в кресло напротив.
— А скажите, то что с Вами произошло — действительно было? — продолжил он.
Я подтвердила, что все в точности так и было.
— Еще один вопрос. Вы какими языками владеете?
Я ответила, как в анкете, что в школе и в институте изучала немецкий.
— Да, нет, я спросил, какими языками Вы действительно владеете?
— А Вам откуда это известно? — спросила я недоуменно.
— Ну, мне положено это знать по долгу службы. Так, какими?
Я рассказала, что неожиданно для себя обнаружила, что понимаю корейский и китайский, и говорю на английском.
— А еще на каких? — не унимался он.
Я чистосердечно ответила, что не знаю.
— А давайте проведем один маленький эксперимент, — предложил мой собеседник, — я буду задавать Вам вопросы на разных языках, а Вы постарайтесь ответить мне на том же языке, на котором я задал вопрос. Договорились?
— Хорошо, — ответила я и мы продолжили довольно оживленную беседу, которая продолжалась не меньше часа.
Мой собеседник был действительно ученым, потому что языков он знал, как мне показалось, не меньше десятка.
— Фу, — сказал он, устало отдуваясь и переходя на русский.
— Это просто поразительно! Вы меня совершенно выбили из колеи. Я и сам не знал, что помню некоторые из языков, а Вы шпарили на каждом из них совершенно не задумываясь. Скажите, а Вы можете назвать, на каких языках мы с Вами только что разговаривали?
Я ответила, что, скорее всего, первым был арабский, потому что в моей группе в институте был студент из Египта, и я еще помню, как звучал этот язык, а про другие я сказать ничего не могу.
— Поразительно! — воскликнул мой собеседник, — мы с Вами разговаривали, действительно, на арабском, а еще на персидском или на фарси, на иврите, на языке пушту и дари, на амхарском и коптском. А Вы не заметили ничего странного в моем произношении?
— Нет, — ответила я, — только мне показалось, что на двух последних языках Вы выражались не совсем правильно. Я бы сказала немного по-другому. И я повторила его слова так, как считала правильным.
— Поразительно, — в третий раз повторил мой ученый собеседник, — я не знаю, как это можно объяснить, или Ваш феномен вообще не поддается рациональному объяснению, но Вы, Екатерина Ивановна, судя по всему, являетесь совершенно уникальным специалистом. А скажите, кто-нибудь еще знает о Ваших способностях?
— В таком объеме, как Вы, никто. Догадывается только мой товарищ по несчастью, и астроном в обсерватории. А больше ни с кем на эту тему я не разговаривала.
— Очень хорошо. Буду откровенен с Вами. Наша страна переживает нелегкие времена. И еще я знаю, что у Вас сильны патриотические настроения. Скажите, пожалуйста, а мог бы я попросить Вас время от времени оказывать для страны определенную, весьма необременительную услугу?
— А почему бы и нет, — согласилась я, — для меня главное знать, что это принесет хоть какую-то пользу.
Мы условились, с кем я буду общаться впредь по рабочим вопросам, а со своим собеседником, которого я стану называть «Академиком», я еще долго потом не встречалась.
«Жаным, жаным…»
Затем, как-то сразу решилась и судьба моего Толика. Еще при первом посещении Бауманки я обратила внимание на кафедре у сына на славную скуластенькую девчушку с раскосыми глазками, высокую и тоненькую, как тростинка. Все звали ее Катя.
Вечером за ужином я спросила о ней сына.
— А, это моя аспирантка, казашка, зовут ее Катима. Только, видимо, придется мне с ней расстаться по причине ее полной неспособности к техническим наукам.
— Как же она попала к вам в аспирантуру, — поинтересовалась я, — у нее что, богатые родители?
— Да нет, и родители у нее совсем не «крутые», и окончила она университет с «красным дипломом», но после этого с ней что-то произошло. Дикая она какая-то. При встрече она буквально двух слов связать не может. А то и вовсе, покраснеет, расплачется и убежит. И повторяет только по-своему: «Жаным, жаным…».
«Да, ведь это по-казахски означает «милый мой», — смекнула я, — выходит, это не девчонке, а тебе нужно ставить «двойку» за отсутствие сообразительности».
Но вслух сказала:
— А давай мы ее пригласим в гости. Может быть она в домашней обстановке не так дичиться будет.
Так оно и получилось. От чая и любимых Толиком
