Встречи с амурским тигром - Сергей Кучеренко

А на пути к засидке — в сотне метров от нее — я наткнулся на полусъеденную, уже попахивающую тушу здоровенного быка. Панты его были обглоданы по самые венчики. Мне стало ясно, почему так ревностно заинтересовался моей персоной этот тигр, когда я появился подозрительно близко от его кровной добычи. Я оказался в его владениях.

И еще я понял, что был сегодня совсем рядом с несчастьем, а миновало оно потому, что в критический миг кто-то стремительно и властно вмешался в мои действия, заставив закричать во всю мощь, бросить в грозного врага рогатый череп и высоко подпрыгнуть, разбросав руки и ноги вширь…

Думается мне, что точно так же поступил бы в подобной ситуации наш едва поднявшийся с четверенек очень далекий предок. Значит, он до сих пор живет и во мне, давая о себе знать в такие вот критические мгновения, когда разум растерян. И даже бессилен…

На таежной тропе

Я был хорошо знаком с талантливым зоологом Анатолием Григорьевичем Юдаковым. Познавая таинства жизни амурского тигра, он трагически погиб «при исполнении служебных обязанностей» в свои еще не вызревшие годы.

Поболее тридцати лет прошло с того скорбного дня. Однако память то и дело высвечивает мои встречи с Анатолием, долгие беседы о разном, но более всего о жизни уссурийских зверей, и особенно часто — о тигре. Иной раз я так отчетливо вижу своего друга, слышу сердцем, что не верится в его небытие.

А недавно, листая старые полевые дневники, натолкнулся на свои беглые записи рассказа Толи Юдакова о том, как столкнулся он с тигром на трудной таежной тропе почти нос к носу. Уместились они на единственной страничке. Читал я их, а вроде бы слышал все получасовое повествование — спокойное, обстоятельное, немного ироничное.

— Весна была в разгаре, шпарило уже горячее солнце, днем снег разогревался и промокал на всю свою толщу, — рассказывал Анатолий, устроившись возле жарко горевшего костра и подправляя длинным прутом головешки. — Наст надежно выдерживал лыжи лишь ночами да утром не далее десяти часов, но на лесных проселочных дорогах и солнцепеках снег во многих местах уже сошел. И я сдвинул свои походы на раннее время, выходя из зимовья чуть свет, с расчетом добраться до тигриных набродов до восхода солнца. У меня было достаточно времени, чтобы вдоволь побегать на лыжах по крепкому насту. А вот возвращался в избушку с трудом: пробираясь по вытаявшим полянам да кое-где по очистившимся дорогам, месил ногами тяжелый мокрый снег…

Толя полистал свой дневник, подумал о чем-то, улыбнулся, мягко потеребил нос…

— Девятого апреля это было. За полдень уже. Брел я в хату, мечтал о чае и нарах, подумывал о том, что хочешь не хочешь, а срок выходить из тайги подошел. И неожиданно увидел ну совсем свеженькие следы тигра! От моих ног вверх уходил вытаявший склон, прямо над ним каркало воронье, облепив дубы. Спокойно каркало, даже лениво, словно ждало своей очереди потрапезничать на чужой добыче… Постоял, прислушался. Почудилось, будто под воронами живой опасный зверь. Снял и положил на лыжи увесистый рюкзак с кинофотопричиндалами, надеясь сходить на разведку налегке. И только шагнул пару раз, как услышал шум тяжелых, но резких и сильных прыжков. Остановился, пригляделся… И увидел в полусотне метров затаившегося за деревом тигра. Надо же, — ругнул себя, — не взять фотоаппарат с телевиком. Какой бы кадр можно было сделать — амба в потоке света надеется спрятаться от человека за дубовым стволом! Но не все еще, думаю, потеряно! И медленно попятился к рюкзаку, не спуская с полосатого глаз. И опустил-то их всего на несколько секунд… А поднял — нет моего зверя. И никакого шума. Будто призрак привиделся и растаял. Но следы-то! Вот же они! Разобрался в них. Оказывается, то была моя старая знакомая. Хозяйкой ее прозвал еще с осени. Тигренка водила.

Видимо, догладывали они изюбра. А накануне наведывался сюда ее друг — Хозяин. Его я тоже признал по следам. Подпустила же меня Хозяюшка всего-то на полтора десятка метров. Тоже, должно быть, признала меня, когда тропил ее не раз. Затаилась в надежде, что не замечу…

Отсветы огня из костра крошечными сполохами метались по лицу рассказчика. Вызрело звездное небо, тайга уснула. Тишину нарушало лишь потрескивание дров…

— Посидел, попереживал, а только и оставалось мне, как шагать к избушке, — заговорил, разобравшись в памяти, Толя. — По дороге идти было сносно, а потом, когда она кончилась, пришлось двинуться на штурм оставшихся до избы трех километров по целине. Настоящая мука! В раскисшем снегу лыжи глубоко проваливались, на них налипали тяжелые глыбы. А без них увязал в сугробах почти по пояс… Выдохся и решил оставить рюкзак с карабином на приметном месте и идти налегке, а завтра вернуться и сходить еще раз к месту встречи с Хозяйкой. Полюбопытствовать, чем она займется ночью… Выбрался в долину ключа, вроде бы легче стало передвигаться. Поднялся на террасу и… увидел свежие следы крупного тигра-самца. Он только что шел мне навстречу, но, заслышав человека, повернул обратно — туда же, куда я шагал. Мне ничего не оставалось, как идти вперед… Быстро смеркалось, а в моих руках всего лишь топорик. Смотрю, да тут и другие следы — тигрицы с малышом… М-да-а. А идти все труднее и труднее, снег сверху стал подмерзать, но еще не держал, корка мешала… То на ключ поверну, то на заснеженную тропу выберусь, то на терраску вскарабкаюсь. И куда ни пойду, обливаясь пóтом, везде свежие тигриные следы. А как стемнело, рычать стал Хозяин. Потом я разобрался, что это был именно он. Совсем близко двигался возле меня. Как бы конвоировал. То впереди рявкнет, то чуть сбоку. Следит, пугает. Мстит, видно, за то, что немало ходил я по его следам. А напасть или не решается, или умышленно не желает.

— Страшно было? — спросил я.

— Ну а как же! Да и кто бы не испугался? Ночь, тайга, бездорожье, а рядом — тигр. Что ему задавить человека — пустяк! И ведь он все видит в темноте, а я почти слепой, безоружный, снегом скованный… Страха не ведают лишь безумцы. Я знаком с этим чувством с детства еще, но всегда при этом держу себя в руках, не даю воли панике. Успокаиваю себя и стыжу, убеждаю, что не так страшен черт, как… Ну да ладно, вернемся к делу.

Пробираюсь все же вперед, громко покашливаю, топориком по лыжам стучу. А он мне отвечает рыком. И так — два километра до зимовья. Полтора часа в борьбе со снегом и ужасом…. Разве их забудешь! С тех пор с карабином не расстаюсь.

Я пошел было к речке, решив, что тем и закончилась эта история. Но Юдаков остановил меня:

— Постой! Думаешь, про страх тебе рассказываю? Не-ет! Главное — впереди. Оно было на другой день… Всю ночь глядел в потолок и заново переживал раз за разом вечернее потрясение. Был уверен, что испытывавший мои нервы тигр, а он наверняка чувствовал при этом мой страх и злорадствовал, оставался поблизости. Надеялся, наверное, что помру от ужаса… Чтобы побезопаснее добраться до спасительного карабина, я решил выйти в полдень, когда всякий порядочный тигр блаженствует во сне… И все же нутром чувствовал: новая встреча неизбежна. Молил Бога, чтобы произошла она после того, как доберусь до карабина.