Край бокала - Кэтрин Гаскин

— Вы ошибаетесь или лжете.

— Заверяю вас, я не ошибаюсь и не лгу. Но вам не обязательно брать мои слова на веру, вы можете все разузнать сами. Шериданы и по сей день живут там. Не могу сказать, чтобы они вас ждали, но все же вы нужны им. И мне кажется, что теперь и они вам нужны тоже.

И тут я услышала, к своему изумлению, что он положил трубку.

— Постойте! — воскликнула я, но услышала только гудки. Примерно через минуту телефон зазвонил снова. Я, конечно, знала, кто это, и сразу начала: — Подождите минутку. А как же…

— Забыл вам сказать, — перебил он, — что я не украл каллоденскую чашу. Я оставил вам чек в ящике стола. Конечно, сумма меньше, чем могли бы дать на аукционе, но это все деньги, которые есть на моем счете. Остальные я буду вам должен.

— Вы испытываете судьбу. Вы же могли попасть в тюрьму…

— Ну что поделаешь. То, что я вам позвонил, тоже ведь было риском с моей стороны. Я уезжаю с чашей в Ирландию. Я поклялся, что больше не вернусь туда. Но эта чаша и вы заставили меня изменить решение.

— Но почему же…

— До свидания, мисс д'Арси. Надеюсь, увидимся в Ирландии. — И он снова положил трубку.

На этот раз я не стала ждать звонка, а спустилась в магазин. В первом ящике стола на бумагах действительно лежал чек на полторы тысячи фунтов. Я долго пыталась разобрать подпись, сделанную небрежно, и, наконец, прочла: «Брендан Кэролл».

Я сварила себе кофе, полный кофейник, открыла новую пачку сигарет и уселась на диване у камина, положив перед собой шляпную коробку, которая служила нам семейным «сейфом» для документов. Не могу точно сказать, когда появилась у нас эта коробка фирмы «Лок и К°». Мне было девять, когда мой отец, журналист, погиб в автомобильной катастрофе в Корее. От Бланш я знала, что он не был человеком, любившим подобные модные фирмы. Наша квартира над магазином была обычно полна гостей (в основном это были его товарищи-журналисты). Отец носил немодные и не очень дорогие костюмы, и среди его друзей франтов не было. Это был добрый человек, умевший заразительно смеяться. Таким он мне запомнился с детства. Помню также, какой замкнутой и необщительной стала Бланш, когда он ушел из жизни. Эта коробка едва ли имела к нему отношение.

А заняться ею пришлось потому, что мне нужно было достать паспорт для поездки в Испанию, но главным образом потому, что я надеялась найти там какие-то свидетельства, подкрепляющие слова этого Кэролла обо мне и Бланш. С тех пор как не стало Бланш, я почти не касалась этой коробки, только положила туда свидетельство о смерти, ее завещание и страховой полис. Я как будто заново пережила шок и боль, испытанные в тот день, когда я пришла с работы и застала Бланш в кресле без чувств, а эта шляпная коробка стояла рядом. Болезнь ее развивалась быстро, медсестра приходила три раза в день делать уколы, а потом ее отвезли в клинику, и она после этого редко приходила в себя. Возможно, в тот день она и хотела сказать мне что-то про свои бумаги, но не смогла это сделать, и коробка была в спешке убрана в комод. Теперь я достала ее и неохотно открыла. Если где-то и могут быть какие-либо сведения о семье Бланш, то только здесь.

Деловые бумаги были перемешаны с личными. Разбирая их, я нашла пачку писем из Кореи от моего отца к Бланш. Мне больно было видеть эти письма теперь. Некоторые из них мне случалось просматривать, хотя я чувствовала, что вторгаюсь в чужую жизнь. Конечно, они любили друг друга, это было понятно и ребенку, но до этого я не знала, как сильно они любили друг друга. Письма я отложила в сторону. Потом мне попались фотографии отца, некоторые из которых Бланш мне показывала прежде. Я поразилась, как была похожа на него. На одной из карточек были запечатлены они оба. Бланш говорила, что она сделана сразу после свадьбы. Сейчас меня поразила мысль, что их семейная история начиналась с 1940-х годов. Не было бумаг, связанных с более ранним временем, ни детских фотографий, ни фотоснимков родителей, братьев, сестер. Бланш говорила, что от ирландского периода ничего не сохранилось, а у отца имелись какие-то двоюродные братья или сестры в Бостоне, с которыми он не встречался.

И тут я нашла большой конверт, на котором рукой Бланш было написано «Лоренс». Я сломала печать без чувства неловкости — теперь пришла пора узнать содержание. Там я нашла объяснение, почему история Бланш и Эжена д'Арси начиналась только с 1940-х годов. Я увидела свидетельство о браке Бланш Шеридан и Лоренса Финдлея, 1939 год, в Фермойле, Ирландия. Там же были извещения о выплатах Бланш денег от военного ведомства. Последним было сообщение юридической конторы в Дублине, что майор Финдлей объявил, что ближайшей родственницей считает отныне свою мать, и деньги теперь будут перечисляться ей. Последней была телеграмма: «Лоренс погиб на фронте. Джеральдин Финдлей». Странно, но здесь же было и свидетельство о браке с Эженом д'Арси, словно для Бланш оба эти события были навсегда связаны. Это произошло примерно через месяц после получения телеграммы. В новом свидетельстве Бланш именовалась «Финдлей, урожденная Шеридан, вдова». Я прежде не видела его, и поняла почему. Свидетельство было выдано примерно через год после моего рождения.

Я не знала, хотела ли Бланш, чтобы я видела эти бумаги, или она предпочла их уничтожить. Да и я сама на них вряд ли обратила бы внимание, если бы не визит и звонок этого Кэролла. Для меня было важно, что тот, кого я знала как отца, любил меня. Наверное, для поколения Бланш удостоверение законности рождения значило больше, чем для моего. Возможно, причина ее молчания связана с письмом из другой юридической конторы в Дублине, адресованном еще миссис Финдлей:

«Уважаемая госпожа, наша клиентка, леди Мод Шеридан, просила уведомить вас, что она приняла к сведению сообщение о рождении ребенка у вас и Эжена д'Арси. Она также просила довести до вашего сведения, что любые другие письменные извещения от вас будут возвращены непрочитанными».

Кофе был допит, все сигареты выкурены, и я впервые взглянула на часы. Было три часа ночи, и до отъезда оставалось не много времени. Я сложила бумаги в коробку, коробку снова поставила в комод и пошла собираться. Но светлые летние платья, приготовленные для Испании, я оставила в гардеробе, а с собой взяла одежду, которая потребуется мне дождливой ирландской весной. Сев в свою машину, я направилась не на юг, а на север, в Ливерпуль, чтобы попасть на корабль до Дублина.

Глава 3

Я осторожно остановила машину и откинулась на сиденье. Я сидела и слушала удивительную тишину сельского края. Потом вдруг услышала, как бьется мое сердце. Впереди был Клонкат, город Шериданов. Найти их было нетрудно.