Оборванные нити. Том 2 - Маринина Александра

– Но я все-таки хотел бы получить объяснение: как так вышло, что в Бюро нет гистологии, а Георгий Степанович ничего не предпринимает для исправления ситуации, – жестко и холодно произнес он. – Что вообще у вас тут происходит?

Он уселся в кресло для посетителей, закинул ногу на ногу, всем своим видом показывая, что требует четкого и правдивого ответа. Как она сказала? Правильно строить отношения с подчиненными? Вот пусть и посмотрит, как новый завгистологией их строит.

– А вы еще не догадались? – Светлана покачала головой. – Я думала, вас просветили заранее. Дело в том, что наш Георгий Степанович не в состоянии решить ни один вопрос. И не потому, что не умеет, а просто потому, что ему все равно. Нет гистологии – и не надо, обойдемся. Неохота ему задницу рвать и напрягаться, вот он и не напрягается, пока жареный петух в одно место не клюнет.

– А петух, значит, все-таки клюнул, коль он мне вызов пробил? – уточнил Сергей. – И что случилось? Сложный случай, когда без гистологии невозможно закончить экспертизу, а без экспертизы невозможно закончить следствие? И прокуратура встала на дыбы?

Светлана улыбнулась и кивнула, изумрудные глаза озорно сверкнули из-под густой челки.

– Именно. Прокуратура несколько месяцев долбала горздрав, а горздрав пытался долбать шефа, но у шефа крутые подвязки в администрации, так что он никого не боится и на всех плюет. У него свой интерес в этой жизни. А после того случая прокуратура наехала на горздрав уже в полную силу, потому что следствие закончили «на соплях», приговор хромал на все четыре ноги, адвокат подал кассационную жалобу, вышестоящий суд ее удовлетворил да вдобавок устроил разнос нашему городскому суду. В общем, когда к усилиям прокуратуры еще и оскорбленный в лучших чувствах суд подключился, шефа вызвали в горздрав и велели срочно решить вопрос с гистологией, в противном случае никакие связи в администрации ему не помогут. Вот для этого он вас сюда и пригласил. Ваша задача – вычистить эти Авгиевы конюшни.

Авгиевы конюшни! Она еще и образованная? Совсем странно: явно неглупая девчонка, кое-что почитала в своей жизни, в отличие от ровесников, и речь хорошая, не замусоренная, и голова варит, и выдержка… Откуда же берутся в наше время такие необычные девочки? В каких школах их выращивают?

– Странные вещи вы рассказываете, Светлана. Выходит, Георгий Степанович махнул рукой на порядок в Бюро и на организацию работы. Готов поверить, сам видел таких руководителей, их и в столице полно. Но почему тогда он столь трепетно относится к дисциплине? Замечание, выговор, увольнение – и за какие-то несколько минут опоздания? Откуда эти сталинские репрессии? Не вяжется одно с другим, не находите?

– Чаю хотите? – неожиданно предложила девушка.

– Хочу. Только не думайте, что я забуду свой вопрос. Вам придется ответить.

– Я отвечу, – коротко кивнула она и нажала кнопку на электрическом чайнике, стоящем в углу приемной на тумбочке, из которой Светлана достала красивую черную с золотым рисунком жестяную коробку, заварочный чайник и две чашки.

Сергей молча ждал окончания ритуала заваривания чая. Наконец чашка с ароматным горячим напитком оказалась у него в руках. Поставить чашку было некуда, пришлось держать на весу. «Выдержу паузу, – думал он, наблюдая за Светланой, – не буду напоминать о своем вопросе, посмотрю, что она будет делать, а потом выскажу все, что ей причитается. Чтобы знала, с кем и как можно себя вести».

За ручку двери то и дело дергали со стороны коридора, но секретарь начальника не обращала на это ни малейшего внимания.

Сделав первый глоток чаю, девушка прислушалась к чему-то, потом удовлетворенно кивнула.

– Отвечаю на ваш вопрос, Сергей Михайлович. Наш шеф – человек сильно пьющий. Уверена, что вас об этом предупредили. А если нет, то вы наверняка сами это поняли, вы же врач, не могли не заметить.

Он кивнул, ожидая продолжения.

– Об этом давно уже знает все наше Бюро. Иметь пьющего начальника, с одной стороны, крайне неудобно, потому что он не решает вопросы, но с другой стороны – весьма приятно, потому что он самоустраняется от руководства и никому на мозг не капает. Особенно удобно это в том случае, если у начальника нет заместителя. А у нас его как раз и нет. Ставка есть – человека подобрать не могут. Пьющие начальники, как правило, ничего не помнят, ничем не интересуются и ни во что не лезут, давая подчиненным полную вольницу. Именно так и случилось у нас в Бюро. И однажды один из экспертов, отвечая на вопрос о том, почему он пропустил сроки, легкомысленно ответил, дескать, зачем ему думать о сроках, если начальник Бюро ничего не помнит и ни о чем не спрашивает. Если дословно, то нецензурную часть я опущу, а цензурная звучала примерно так: «Этот алкаш все мозги пропил давно, он даже не помнит, каким учреждением руководит, вероятно, думает, что баней, в которой если горячая вода есть – то и слава Богу, а люди сами помоются, ими руководить не нужно. Какие сроки, помилуйте? Да он дает указание и через три минуты забывает, что говорил и кому говорил». Это было неосмотрительно.

– Почему? – рассмеялся Саблин. – Шефу кто-то настучал?

– Хуже. Он все слышал. Шел в этот момент по коридору, а дверь в кабинет была приоткрыта. Крик стоял – аж уши закладывало. Вот с этого момента и началось. Шеф действительно ничего в голове не держит, но взял за правило приезжать за десять минут до начала рабочего дня и строить из себя цербера, который все видит, все сечет и вообще держит руку на пульсе. Это единственное, на что его хватает. На этом процесс руководства нашим Бюро и заканчивается. Дальше – сами. И работаем, и проблемы решаем, выкручиваемся кто как может. При этом шеф не должен ничего знать о том, что проблемы решаются без него и за его спиной, иначе совсем озвереет, и неизвестно, какие еще идиотские формы контроля придумает.

Саблин смотрел на девушку с интересом и недоверием.

– И вы не боитесь мне, совершенно новому, незнакомому вам человеку все это рассказывать? Рисковая вы, однако! – заметил он. – Не боитесь, что я расскажу Георгию Степановичу о том, как вы тут его поносили? Вы же не можете знать, какие у меня с ним на самом деле отношения.

Светлана посмотрела удивленно, потом глаза ее стали равнодушными и холодными, такими же, как утром в кабинете Двояка, когда тот орал на девушку.

– Ну и что? Хотите – идите к шефу, рассказывайте ему, как я выдаю его маленькие гадкие секретики первому встречному. Мне все равно.

– Значит, не боитесь?

– Нет.

– А почему?

– Да потому, что секретиков этих больно много, и все они мне известны. Чего мне его бояться? Пусть он меня боится. Подлить вам еще чаю?

Чай был очень вкусным, какого-то неизвестного Сергею сорта, и он от добавки не отказался. Светлана пошла к нему, держа в одной руке заварочный чайник, в другой – электрический, и слегка наклонила голову, чтобы не промахнуться и не пролить кипяток на брюки Саблина. Солнечный луч упал на ее волосы, и Сергей вдруг увидел обильную седину у корней. Значит, вот почему она красится! Девушка налила чай и подняла голову, и он бросил внимательный взгляд на ее лицо. Морщинки вокруг глаз… Господи, какие девятнадцать?! С чего он это взял? Да ей никак не меньше двадцати семи – двадцати восьми. Совсем не девочка.

– Света, сколько вам лет? – вырвалось у него. – Извините, если мой вопрос показался вам бестактным, но у меня в голове не совмещается ваша внешность ребенка и такая умудренность жизненным опытом.

Она поставила оба чайника на тумбочку и тряхнула челкой.

– Тридцать. А вы подумали сколько?

Тридцать… Как Ольге? Получается, эта девочка всего на три года младше его самого?

– Семнадцать, – признался Сергей. – Потом добавил два года, состарил вас до девятнадцати. Неужели вам действительно тридцать? Вы меня не разыгрываете?

– Паспорт показать? – иронично предложила она. – Я в Бюро работаю уже десять лет, как закончила юридический техникум в восемьдесят девятом году – так и пришла сюда.