Любви подвластно все - Джулия Лонг

– Оливия, мы…

Она резко, не оборачиваясь, вскинула руку, прерывая его.

Следующая гравюра изображала Лайона, стоявшего на палубе корабля. Затеняя глаза ладонью, он подался вперед, а штормовой ветер раздувал его рубашку и паруса корабля. Это была пародия на гравюру с Котом и, пожалуй, единственная правдоподобная работа из новой серии Роулендсона. Впрочем, оставалась еще одна гравюра… Оливия сделала глубокий вдох и, собравшись с духом, направилась к ней.

На гравюре была изображена одинокая женская фигура, причем женщина была очень хорошенькой. Ее темные волосы струились по спине, и на ней было нарядное голубое платье, словно художник каким-то образом угадал, что голубой – ее, Оливии, любимый цвет. Глубокий вырез платья открывал чрезмерно выпирающие груди, что было неудивительно, если учесть вкусовые предпочтения художника. И что-то кружевное тянулось от головы женщины к земле.

– Ох, неужели на мне… – Оливия осеклась. Она чуть было не сказала «фата», но в последний момент поняла, что это паутина.

– О боже… – процедил Ланздаун сквозь зубы. – Господи, какая мерзость! Я настаиваю, чтобы мы ушли отсюда.

– Но ведь это всего лишь гравюры, – проговорила Оливия вроде бы спокойно и бесстрастно, но голос ее в последний момент чуть дрогнул.

Явный интерес четверых хорошо одетых посетителей к гравюрам Роулендсона был замечен клерком салона Акермана. Он подошел к ним и радостно воскликнул:

– Они прелестны, не так ли?! «Легенда о Лайоне Редмонде» – это иллюстрированная баллада о знаменитом молодом наследнике, который исчез после того, как некая леди разбила ему сердце. И теперь она в отчаянии. Я думаю, вскоре в каждом лондонском доме будет иметься хотя бы один экземпляр… судя по скорости, с какой они продаются. А автор гравюр – высокоодаренный Томас Роулендсон. – Клерк указал на подпись внизу.

Спутники Оливии устремили на него мрачные взгляды, а сама Оливия тихо прошептала:

– У него здесь другие глаза. Они должны быть синими.

В чайной у Туайнинга царила благословенная тишина – слышалось только умиротворяющее клацанье чашек о блюдца, звяканье ложек, а также уютное журчание напитков, льющихся из чайников. И никаких баллад, доносящихся с улицы. Никаких издевательских гравюр на стенах (Оливия надеялась, что Ланздаун не усмотрел иронии в том, что у входа в чайную Туайнинга их встретила неизменная статуя сидящего льва)[12].

Наконец, Оливия прервала молчание:

– Мои братья были правы: не стоило мне заходить к Акерману.

Ланздаун невесело рассмеялся. Они оба были ошеломлены и подавлены – словно с ними произошло какое-то несчастье.

– Жаль, что сегодня все так вышло, – добавила Оливия. – Наверное, Лондон постоянно нуждается в пикантных зрелищах, однако я не могла даже предположить что-либо подобное.

Губы виконта дрогнули в усмешке.

– А как вы думаете, что за этим последует? Может, оперетта?

– О господи… – прошептала Оливия.

– Думаю, вам следует считать это за честь, – продолжал виконт. – Будь вы невзрачной простушкой, вряд ли удостоились бы такого внимания.

Оливия с улыбкой пожала плечами, а жених заговорил вновь:

– Дорогая, вы вертите свою чашку как колесо рулетки. Выпейте же чаю. Вашим щечкам недостает красок.

Оливия и впрямь нервно вертела свою чашку, но сейчас прекратила, однако ни слова не сказала.

Немного помолчав, Ланздаун спросил:

– Вы уверены, что ничуть не обеспокоены, моя дорогая?

– О, меня можно согнуть – но не сломать. – Ей удалось произнести эти слова беспечным тоном, сопроводив их небрежным взмахом руки. Что ж, ничего удивительного. Ведь она слишком долго делала вид, что совершенно неподвластна чувствам, и теперь притворство давалось ей без особого труда.

– Видите ли, дорогая, когда вы читали опус этого человека возле мастерской мадам Марсо, вы стали… бледнее, чем обычно. И я подумал… В общем, это вызывало озабоченность.

Оливия промолчала. Неужели она действительно менялась в лице?

Но если уж речь зашла о бледности… Костяшки пальцев виконта Ланздауна, сжимавшего чайную чашку, побелели. Оливия взглянула ему в лицо, ничем не примечательное, если искать в нем привычные признаки красоты – орлиный нос, байронические кудри… и тому подобное. Но оно покоряло своим спокойствием и уверенностью и очень нравилось Оливии. У него был дружелюбный, но проницательный взгляд и внушительной ширины плечи. Было совершенно очевидно, что такому человеку можно доверять. К тому же он искренне заботился о ней. И, конечно же, он никогда не станет требовать от нее больше, чем она готова ему дать. Вероятно, из-за этого его качества она из всех многочисленных поклонников выбрала именно его. Ведь став супругой виконта, она сможет жить так, как жила и до этого: то есть останется самой собой. Лайон же только и делал, что проверял ее на прочность.

– Ах, Джон… – Она ласково улыбнулась жениху и накрыла ладонью его руку.

Виконт улыбнулся ей в ответ, и пальцы, сжимавшие чашку, тотчас расслабились.

Но неужели она и впрямь имела над ним такую власть? Заставила его мгновенно преобразиться одним лишь прикосновением и одним-единственным словом… Он так ею восхищался. И так мало требовал от нее. Вероятно, она его не заслуживала. Но «заслуживать» – слишком уж неопределенное слово. Что ж, в любом случае она станет безупречной женой. Да-да, она твердо это решила. Она станет его женой.

Оливия откинулась на спинку стула и расправила плечи – совсем как миссис Снид, когда готовилась выполнить то, что ей предписывал долг.

– Думаю, нам следует обсудить «Легенду о Лайоне Редмонде», – проговорила она совершенно спокойно, словно речь шла о чем-то вполне обыденном. На самом же деле, произнося эти слова, она совершала самый отважный поступок в своей жизни.

– Вы имеете в виду ту бездарную балладу? Или героя баллады? – осведомился виконт, внимательно глядя на нее.

Заставив себя улыбнуться, Оливия ответила:

– Учитывая все, что случилось сегодня, я не могу осуждать вас за то, что вам, возможно, любопытно узнать истоки этой… так называемой легенды. Вы позволите мне вас успокоить?

– Было бы неучтиво отвергнуть столь любезное предложение.

Вот так они обычно и беседовали друг с другом – спокойно и сдержанно, с легким юмором и чуть иронично. Им было приятно находить общее в своем образе мыслей и видении мира. Казалось, что общаться с виконтом легко и приятно, к тому же – совершенно безопасно. Ведь он никогда не потребует от нее настоящей откровенности, не так ли?

– Признаюсь, мы действительно понравились друг другу, когда я была моложе, так что легенда, если угодно, основана на реальных фактах. Но это продолжалось недолго. Я не знаю, почему он исчез и где находится сейчас, но думаю… В общем, я точно знаю: что бы ни происходило тогда, это уже не имеет отношения к той женщине, которой я стала.

«Понравились». Это слово совершенно ничего не объясняло. Ведь не прошло и нескольких месяцев после того, как она встретилась с Лайоном в бальном зале, а уже лежала с ним на поляне в глубине леса возле Пеннироял-Грин. Ее руки обвивали его шею, и они целовались так самозабвенно, словно именно они двое только что изобрели поцелуи. Удовольствие было опьяняющим и затягивающим как наркотик. И им постоянно хотелось большего…

Возможно, у ее горничной и возникли какие-то подозрения по поводу появления травяных пятен на ее платье в тот день, но она не обмолвилась об этом ни словом. Что же касается всего остального… Ох, лучше об этом не думать. К тому же она почти ничего не знала. Да и какое это имело значение? Ведь Лайон исчез, а Ланздаун был здесь. И она сказала ему то, что он должен был узнать.

– Забавно, что эта… так называемая легенда оказалась настолько популярной, – с усмешкой пробормотал Ланздаун. – Логично было бы предположить, что к этому времени бездельники из «Уайтс» прекратят делать ставки и вообще забудут его имя. Но, похоже, слухи вновь поднимают головы, как лернейская гидра[13]. И мне хотелось бы оградить вас от этого.

– Да, знаю, – кивнула Оливия. – Ведь вы, дорогой – вот и она тоже произнесла это слово! – так заботитесь обо мне. Мне ужасно жаль, что у вас из-за меня столько хлопот. Но, увы, Эверси всегда были настоящим подарком для распространителей сплетен. А также для бездельников в «Уайтс», убивающих время и заключающих глупейшие пари. И знаете… Ведь к «Эверси» легко подыскать рифму. Так что я не удивлюсь, если в будущем появится еще множество баллад о моих родственниках. Вас это не пугает?

Виконт едва заметно улыбнулся.

– Я думаю, со временем россказни о ком-то другом заставят болтунов забыть вашу историю. А мы с вами, когда совсем состаримся, будем со смехом рассказывать об этом нашим внукам.

Внукам?.. Но для того, чтобы иметь внуков, нужно сначала завести детей. А чтобы завести детей, следовало заняться любовью, то есть ей придется лежать обнаженной под Ланздауном и…