Похищение столицы - Иван Дроздов

— Но позвольте! — вступился за Таню Артур. — Почему бы нам, молодым, и не поговорить о проблемах старшего поколения? Тем более, что не часто нам приходится быть за столом и обедать вместе с министром и олигархом. Наконец, как я понимаю, Царик тоже молодой и мы с ним вправе говорить на равных. Пусть он выслушает наши претензии.

— Да, вы правы, — согласился Царик. — Раз уж мы очутились вместе, давайте обсудим наши проблемы. Может быть, за столом и неудобно обсуждать все частности, а вот пообедаем, и вы, Таня, представите свои предложения. Условились?..

На этом деловой разговор завершился. Остальную часть обеда все молчали, не зная, как перейти на другую тему и наладить легкую непринужденную беседу. Царик закончил трапезу первым и обратился к Тане:

— Пойдемте в сад и там обговорим подробности нашего дела.

В счастливом расположении духа, всем улыбаясь и раскланиваясь, олигарх покидал гостеприимный дом. С ним в Москву ехала Татьяна. До калитки их провожали Аркадий и Регина. Министр был предупредительно вежлив с олигархом, то и дело наклонялся к нему, согласно кивал красной, как солнце, кудрявой головой. Суданец заискивал перед Царским, и это каждому бросалось в глаза. Артур подошел к калитке, когда уже олигарх с Таней и Юзеф сели в свои машины и готовы были тронуться. Но трогаться они не торопились. По улице задвигались автомобили, люди, — шло какое–то построение, будто готовились к параду. Две машины оторвались от леса, выстраивались в хвост автомобилю олигарха, а две передние встали во главе, оттирая машину с суданским министром. Всем руководил огромный верзила в пятнистой униформе, в кепке с кокардой, какую носят генералы в Чечне, с пистолетом на ремне и автоматом через плечо. Из–за домов и заборов выбегали парни в такой же форме, но только фуражки на них были попроще. Верзила размахивал руками, указывая всем машины, а скоро и сам скрылся в головном «Мерседесе», — колонна тронулась. Артур, наблюдавший всю эту суету, был поражен обилием людей, оружия, техники, и всей торжественностью церемониала. Когда, казалось, уже все было готово к отъезду, из–за крайних домов поселка выскочили еще две машины и на большой скорости пронеслись мимо олигарха и заняли место в начале колонны. Тут вся кавалькада тронулась, мимо Артура проплыл большой, сверкающий лаком и никелем автомобиль с черными непроницаемыми стеклами; Артур знал, что в заднем салоне, в углах, сидят Царик и Татьяна. То, что Татьяна так легко согласилась ехать с олигархом в Москву, вначале его поразило, но потом, видя, как она поспешно собиралась, как радостно бежала к машине, подумал: «Она договорилась о работе для своего отца, о деньгах для матери и для Трофимыча… Что же тут особенного?.. Она рада, она устраивает судьбу своих близких…» У него была мысль напроситься и самому поехать на машине, ну, хотя бы с министром, но он не посмел, а, вернее, не захотел путаться у них под ногами, унижаться. Артур от природы был гордым и никому не хотел показывать свою нужду, зависимость. Он шел на станцию и не думал о том, что денег у него на билет нет, что придется ехать зайцем, как не однажды уже случалось. Он эти минуты безбилетных поездок не любил больше всего на свете; обыкновенно ехал и дрожал, смотрел на двери — не появится ли контролер?.. А если и появится, то хоть бы не женщина, а того пуще, молодая. Он тогда краснел, потел, готов был провалиться сквозь землю.

Сегодня он шел не спеша и словно бы забыл о своем безденежье; он думал об олигархе, о том, какая большая у него охрана. И спрашивал себя: зачем ему столько людей? И как–то незаметно для себя начинал считать деньги, которые нужны были для содержания такой охраны. Ведь только в пути олигарха провожают семь или восемь машин, и парней этих двадцать или двадцать пять. Говорят, им платят по три–четыре тысячи долларов в месяц. Зарплата учителя или врача сорок долларов, а тут четыре тысячи!.. И ведь не только в пути его провожает охрана, такие же парни стерегут квартиру, дачу под Москвой, дворец в одной стране, в другой… А интересно: смог бы я работать в охране?.. И тут же Артур заключал: нет, он бы охранять олигарха не смог. Недавно он прочел последний роман своего деда «Бешеные деньги» — там изображены несколько олигархов; все они случайно стали богатыми, и каждому большие деньги доставляли много хлопот. А известный сверхбогач Осиновский заболел «медвежьей» болезнью; всего боится, не спит, не может ходить по улице, а ездит в бронированной машине и обливается потом от страха. Чудится ему, что где–то на крыше автомобиля, или сбоку кабины, или на капоте прикреплена «лягушка» и она вот–вот взорвется, а то из–за угла здания, мимо которого проезжают, выглядывает ствол «Калашникова», а то кто–то замахнулся и в него летит граната. Ужасы, страхи… От них холодеет сердце, стынет ум. При нем всегда находится врач–психиатр, дает лекарства, говорит с ним, говорит… «Ну, жизнь. Ну, и жизнь!» — качает головой Артур, прибавляя шаг и радуясь тому, что ему–то бояться нечего и что, следовательно, он счастлив и хорошо, что судьба не сделала его богатым. Вот только на электричке придется ехать без билета — это, конечно, скверно.

На станцию идти не торопился, не знал, зачем едет в Москву. Еще недавно он работал в химической лаборатории при университете — теперь ее закрыли. Кандидатская диссертация, которую он уж почти закончил, теперь никому не нужна. Ездил с отцом в Судан, пытался устроиться на работу, но там никаких лабораторий не было. Жизнь на родине отца показалась невыносимой: все чужое, и дом, и одежда, и народ, — и даже пища казалась несъедобной. На предложение отца переехать в Хартум на постоянное жительство он сказал: «Не представляю, как тут можно жить». Отец обиделся и больше об этом не заговаривал.

Незаметно для себя очутился на вырубленной полянке леса, где недавно построили часовенку в память о священнике Мене. На этом месте он и погиб. Какой–то религиозный фанатик в полночный час выбежал из–за деревьев и нанес топором смертельный удар. И теперь лежит служитель Бога вот здесь, под мраморным крестом, и нет для него проблем, учиненных его соотечественниками всем православным людям, живущим в России. По слухам Мень был выкрестом из иудеев и вел в печати и с амвона неистовую борьбу за какие–то вольности, которых, якобы, не хватало русской церкви. «Вот легкая смерть! — думал Артур, стоя у часовни. — Хватили топором — и будто бы и не жил». Артур подумал о такой смерти с завистью и с какой–то радостной легкостью. Он словно бы нечаянно открыл для себя средство одним разом покончить с жизнью, которая для него все больше заходила в тупик, и он не видел выхода. А теперь вот и еще одна прибавилась мука: Таню увлек с собой олигарх.