Дама на асфальте. Мужчина на газоне - Светлана Далматова

человек, довольно субтильного телосложения, с театральной бабочкой на шее.

Над ним возвышается крупная, не шуточно беременная жена, которая, медленно произнося слова унылым однотонным голосом, выговаривает ему:

– Ты встанешь, нет? Что ты здесь исполняешь?

Дела собачьи

Идут по проселочной дорожке двое крупных мужчин и увлеченно общаются. Впереди них бежит маленькая шустрая собачка, ее пасть приоткрыта, словно в улыбке, обнажив красный язычок.

Сучка не пропускает ни одного пробегающего мимо кабеля, заглядывая ему под хвост.

Ее хозяин, недовольный легкомысленным поведением своей воспитанницы, вынужденно прерывая беседу с приятелем, обращается к собачке:

– Матильда, это что за дела?!

Из жизни лысух: задать трепку!

Не могу оторвать взгляда от завораживающего вида черных уток с белым клювом и белым пятном на лбу, в народе их называют водяными курицами.

Плывет такая лысуха, и чуть дальше, справа от нее, другая, скорее всего – это семейная пара.

В их состоянии ощущается некая напряженность, волнение передается и мне.

– Чии, – произносит утка.

– Чи, – отвечает ей селезень,

– Чии, – утка,

– Чи, – селезень.

Остановились, прислушались, утка развернулась в обратную сторону, за ней – селезень.

Издалека показалась третья утка, видимо, взрослый утенок.

– Чии, чии, чии, – обрадовался, увидев родителей, и ускорил движение в их сторону утенок.

Ему навстречу устремилась семейная пара.

Подплыв первой к утенку, утка больно клюнула своего взрослого птенца в загривок, чтобы было неповадно теряться.

И уже в полном составе семейство лысух поплыло дальше.

Со мной в детстве тоже такое случалось.

Знаете, мне как-то не хочется больше есть утятины.

Строгая хозяйка

Едет девушка на велосипеде, впереди бежит ее собачка: беленькая, кудрявенькая, черные глазки, как пуговки на белой шкурке.

На перекрестке собачка замешкалась, хозяйка кричит ей вдогонку:

– Налево!

Собачка медлит и рассеянно озирается на хозяйку.

– Ты что, не понимаешь, что такое налево? – в голосе хозяйки слышна угроза.

Собачка вздрагивает своим крохотным тельцем и тут же поворачивает налево.

Утки не клюют с рук

Подхожу к озеру, мое внимание привлекает стоящая на коленях у самого озера бабка, на берегу и у воды собрались утки, бабка замерла с протянутой к ним рукой, в которой зажат большой кусок булки. Бабка смотрит на уток, утки – на бабку, и там и там – недопонимание.

– Утки – не голуби, они не клюют с рук, вы кидайте им булку маленькими кусочками: да помельче, помельче, – обращаюсь я к ней.

На улице не лето, всего-то пару градусов тепла, и меня больше удивило не то, что бабка предлагала уткам полбатона, а то, что она в такой холод преспокойно стоит на коленях на подмороженной земле, а меня, укутанную, знобит.

Масочный режим

Захожу в аптеку, в очереди впереди меня стоят трое, все в масках, входят два парня, один становится за мной, он держит маску у лица, прямо как на венецианских карнавалах, не одевая, а то прикладывая, то отводит от лица. У его приятеля маски нет, похоже, что они нашли маску на улице, и совсем близко к лицу подносить ее опасно. К тому же от парня невыносимо, до тошноты, несет луком. А у меня слишком чувствительный к запахам нос, да и желудок реагирует на неприятные запахи, не спрашивая даже моего разрешения.

– Пожалуйста, если это возможно, оденьте маску, – обращаюсь очень вежливо я к молодому человеку. – Ну, невозможно несет от вас луком, а у меня и так язва!

– Это не лук, это посвежее, – отвечает тоже чрезвычайно вежливый молодой человек, как бы прикрывая рот маской.

Спортсмен

В Сосновке золотопад – все дорожки усеяны желтыми листьями.

С каждым дуновением ветерка, все новые листья, рисуя радостную картину увядания, высоко взлетают над деревьями, отрываясь от почерневших веток, долго кружат в воздухе, ловя тонкие лучики осеннего солнца, подвешенного над самими кронами деревьев.

Я всегда завидовала природе: ее золоту увядания, красоте ее серебренного зимнего наряда, ее сладкому пробуждению весной, и ее вечной цикличности.

На скамейке сидит старый мужчина, он в спортивном костюме, голова его чуть склонилась к груди и он мирно дышит. Ему снится, как он молодой и полный сил наяривает по дорожкам парка Сосновка. А рядом со скамейкой стоит его верный конь – велосипед. Оба отдыхают от молодости.

Из жизни чувствительной дамы

Женские печали

Наталье Николаевне уже пятьдесят пять. Юбилей свой она встретила очень тяжело, ну, как болезнь, или даже еще хуже: болезнь пройдет, а помолодеть не получится. И все же, прошла неделя, другая, и руководство милостиво согласилось, чтоб она еще годика три так же, за троих, поработала. Ведь ее сотрудница – дама разведенная, с утра до вечера торчит на сайте знакомств, или любуется своим фото на мониторе и приговаривает: «Ну, нет никаких недостатков, нельзя же быть такой идеальной!», а сосед за стенкой пол рабочего дня не может слезть с порно сайта, тоже понять можно – жена его бросила. Вот бы их объединить, может, и время для работы нашлось бы.

Но Наталье Николаевне некогда заниматься сватовством, ей даже как следует некогда задуматься о своем возрасте. Так, иногда, как обухом по голове, – пятьдесят пять! И, стремглав, к зеркалу – а в нем отражение – максимум тридцатисемилетней женщины, симпатичной, с изюминкой.

Именно так она себя видела и так же чувствовала и воспринимала. Вот только коллеги по работе нет – нет, да и напомнят, что не девочка, потому как нельзя на столько отрываться от жизни. А кто еще приведет в чувство, ведь дома у Натальи Николаевны никого нет.

Да еще в транспорте порой кто-нибудь додумается место уступить. Тут уж совсем плохо сделается Наталье Николаевне.

Дамы, запомните на всю свою короткую молодость! – хочется громко крикнуть в транспорте Наталье Николаевне. – Никогда не уступайте место женщине, если она еще в состоянии за себя саму постоять. Это почетная привилегия только мужчин всех возрастов, правда, они редко ею пользуются.

Так, недавно, по дороге на работу, вышла Наталья Николаевна из метро, дождь накрапывал, заскочила в маршрутное такси.

– Наталья Николаевна, здравствуйте, садитесь, пожалуйста! – донеслось до нее из дальнего угла маршрутки. Громкий голос принадлежал сотруднице, которая, вскочив с места, подзывала ее к себе, энергично размахивая рукой.

– Нет, нет! – запротестовала Наталья Николаевна, быстро пробираясь к ней и переходя на шепот. – Это вы себя плохо чувствуете, я – то здорова, постою.

Молодая сотрудница, гладкая, крепко взбитая, мать двоих маленьких детей, вышла наконец на работу, закрыв бюллетень, который открывала часто и, как подозревала Наталья Николаевна, порой без всякого на то повода.

Короче, одна – вскакивает, другая – пытается ее усадить. А сотрудница роста маленького, размера большого, к тому же и не совсем уж, если честно, молоденькая – тридцати восьми лет, да и по ощущением Натальи Николаевны – ровесница. Наталья Николаевна же высокая и худая. Спор продолжался, пока машина не тронулась с места. Слава богу, сотрудница осталась сидеть, а Наталья Николаевна – стоять.

Ну, а метро