Здравствуйте, доктор! Записки пациентов [антология] - Коллектив авторов

— В поселке рожает женщина. Надо помочь. Они узнали, что я медработник.

— Я с тобой!

— Нет, этого делать нельзя.

Тася вернулась под утро радостная, довольная, что-то мурлыча.

— Все прошло удачно. Мальчик — крепкий, красивый. Родился в рубашке.

— Что значит в рубашке?

— Да зачем тебе? Значит — околоплодный пузырь не разорвался. Вот и все.

— Это хорошо?

— Нормально. Проколола пузырь. А я еще и заработала, — и она, что-то положив на торшерный столик, ушла в душ.

Освещенная мягким светом, на столике лежала десятидолларовая купюра. Малиновый банковский штампик и цифры 97, написанные шариковой ручкой, были очень знакомы.

Наталья Фомина

…и никакого нервного срыва

© Наталья Фомина, 2014

— Ну что, — сказал Главный стоматолог, — вашим терапевтическим лечением займется Ангелина Витальевна, а ко мне вернетесь за непосредственно ортопедической помощью. Сейчас сделаем рентген вот этого корня. Он необходим нам для штифтования. Кстати, знаете, какие три вещи у негра белые?

Я не знала.

— Глаза, зубы и хозяин, — расистски пошутил Главный стоматолог и снова не разрешил сплюнуть.

— Не закрывайте рот, — сказал он доброжелательно.

Рентгеновский кабинет имел маленькую площадь, но многое оборудование — классическое кресло, белые пластмассовые трубки на шарнирах, бестеневые лампы и так далее. На двух мониторах плавали рыбы, извивались водоросли. Ассистент надела защитный фартук себе, защитный фартук мне, он был приятно тяжелым, края сомкнулись на шее.

— Расслабьте-ка нёбо, — сказала ассистент, — а то верхушка не выйдет. Рот шире, а губу свободно… Алло, — сказала ассистент в телефон, — ты достал звонить. Я на работе, наверное.

С легким стуком кинула телефон на стол, подвела к моей щеке белую трубу, а в рот вставила довольно крупный датчик, сильно надавив им на десну. В раскрытую дверь вошел Главный стоматолог. На столе зазвонил телефон ассистента, неожиданно исполнил достаточно старый саундтрек к телефильму «Бригада»: «Пара-пара-рам, пара-рам-пам-парам», — большие черные автомобили выстраиваются «свиньей».

— Ну что, — спросил Главный стоматолог под музыку, — получилось?

Подошел к монитору и принялся рассматривать снимок с пристрастием.

— Плохо видно, — придрался к качеству изображения, — вот тут, к примеру, что у нас? Гранулема или дефект света?

«Пара-пара-па-ра-ра-рам, пара-пара-па-ра-ра-рам», — заливался телефон, поднимая тон. С большими черными автомобилями происходило неладное — много взрывов.

— Переделай, — выкрикнул Главный стоматолог, — переделай! Голову просто фиксируешь, и подольше, чтобы выдержки хватило.

Ассистент прислонила мой затылок к стене, крепко придерживая рукой сверху. Повторилось вновь и вновь: датчик во рту, труба у щеки, рука на голове.

— Как сделать так, чтобы негр перестал тонуть? — спросил со смехом Главный стоматолог. — Надо просто убрать руку с его головы.

Ассистент убрала руку с моего затылка. Телефон прекратил петь. Новый снимок великолепно удался.

— Хороший корень, будем лечить, — кивнул одобрительно Главный стоматолог, — вот и Ангелина Витальевна согласна. Ангелина Витальевна! Посмотрите сюда. Не закрывайте рот.

— Да, — сказала вновь подключившаяся к разговору Ангелина Витальевна, осмотревшись, — прямо сейчас и начнем. Пока пациент под анестезией. Вы же под анестезией еще? — уточнила она у моей накачанной ультракаином нижней губы.

Я кивнула, широко улыбаясь. По крайней мере, предприняла попытку. Онемевшие губы хотелось моделировать пальцами, как пластилин.

— А вы знаете, почему Стиви Уандер постоянно улыбается? — остановился на пороге Главный стоматолог. — Он не знает, что он негр.

Вышел, насвистывая из «Бригады».

— Алло, — сказала ассистент, — оставь меня в покое.

Закрыла микрофон ладонью, но все равно было слышно. На ногах у ассистента красовались туфли на высоком каблуке. Туфли черные, каблук — малиновый и явно неустойчивый. Оставалось загадкой, почему ей нравится скакать в них восемь рабочих часов вокруг открытых ртов с инъекциями ультракаина.

Ангелина Витальевна залучила меня в свой кабинет для дальнейшего терапевтического лечения. Убранство кабинета заключалось в темно-синем стоматологическом кресле и хорошенькой голубой табуреточке на колесах. Также в углу стоял макет челюсти исполинских размеров. На челюсть опиралась крупная зубная щетка, вся изрисованная рекламой известного бренда. Вновь зазвучал саундтрек из «Бригады»: «Пара-пара-рам, па-ра-рам-пам-парам».

— Трубку возьми, — велела Ангелина Витальевна, — а лучше вообще звук убери. Я за вчерашнюю смену озверела от твоих песенок. Рот пошире, пожалуйста.

— Я не могу звук выключить, — сказала ассистент, — я жду, когда он в моральном смысле опустится на колени. Могу пропустить. Такой момент. Важнейший в совместной жизни, я считаю.

— Немного левее, — сказала Ангелина Витальевна мне, — а что он опять сделал? — сказала Ангелина Витальевна ассистенту.

— Да как обычно, господи, — ассистент обошла со спины и поместила внутрь слюноотсос. Слюноотсос хрюкнул и заскворчал.

— Ну у вас каждый раз что-нибудь новенькое, — Ангелина Витальевна зажужжала бормашиной. Боли не было, но вращательные движения странным образом отражались в мозгу. Как будто миниатюрное сверло с определенным ритмом проворачивалось непосредственно там. Вот миновало мозжечок, подобралось к височной доле, чудом не затронуло извилину Брока.

— В прошлый раз он чулки твои расплавил, — продолжала Ангелина Витальевна, — на спиртовке для фондю, а перед Новым годом? Перед Новым годом окурки в твоей кофейной чашке тушил.

— Да, — с гордостью согласилась ассистент, — он у меня такой. Абсолютно сумасшедший.

— Так что на этот раз? — Ангелина Витальевна отложила сверло и взяла плоский агрегат, напоминающий щипцы для завивки волос. Агрегат сиял разноцветной индикацией. К нему присоединялись неприятно тонкие иглы для манипуляций с каналами. На моей губе Ангелина Витальевна расположила железный крюк, от крюка вниз струился провод. Заземление?

— Губную помаду сварил, — счастливо вздохнула ассистент за плечом, — говорю, дурак совсем. Наломал все помады, сгреб в кастрюльку и сварил.

— Да ты что! — Ангелина Витальевна буквально опустила руки. — А смысл?

— Ревнует, — внушительно произнесла ассистент. — Голову потерял.

— Да не голову потерял, а просто идиот, — определила Ангелина Витальевна и вставила в канал длинную иглу. Она называла ее — профайл. Щипцы для завивки волос запищали. По тону писков Ангелина Витальевна корректировала свои действия. Крюк на нижней губе, профайлы в корне и слюноотсос. — Это надо же, помаду сварил, — продолжала возмущаться Ангелина Витальевна, — а в следующий раз он из тебя заливное приготовит.

— Нет, — неуверенно возразила ассистент.

— Или гуляш, — Ангелина Витальевна окинула взглядом добротные бедра ассистента, — или вон, каре ягненка.

— Перестаньте, — ассистент почти всхлипнула, — вы меня пугаете.

Зазвонил телефон.

— Приготовит и съест! — успела крикнуть Ангелина Витальевна, ловко меняя профайлы.

Ассистент нахмурилась и вышла разговаривать в коридор.

Когда у тебя долго, очень долго открыт рот, ты немного путаешься в итоге, открыт ли он еще или уже закрыт. В этом случае хорошо потрогать его пальцем.

— Сейчас контрольный снимочек, — предупредила Ангелина Витальевна, — не закрывайте рот, у вас там остался инструмент. Проходим в рентген-кабинет. Не закрываем рот.

В коридоре ассистент обещала трубке:

— Это было в последний раз!

Трубка, очевидно, соглашалась. Глаза ассистента лучились счастьем. Она переступала ногами на розовых каблуках. Сказала регистратору:

— Ой, ну я прямо не знаю. Девчонки, никогда не съезжайтесь с музыкантами. Ни в одном из них еще не остановилась до конца говорящая пуля Курта Кобейна.

Регистратор кивнула. Труба к щеке, датчик на десне, инструмент в канале, крюк на губе с проводом. Главный стоматолог у монитора похвалил Ангелину Витальевну:

— Отличная работа! И заднюю стенку сберегла ей, молодец. С передней-то сразу было ясно.

Лицо его просветлело. Обернувшись к публике, произнес выразительно:

— Что сделать, чтобы негр не болтался у вас на переднем дворе? Перевесить его на задний.

— Закройте рот, — предложила Ангелина Витальевна.

— Это же расизм, — сказала, наконец, я.

— Нет, — с жалостью посмотрела ассистент, — просто Главный любит хорошую шутку. Это у него фамильное. Его дед тюремным врачом работал, и отец нейрохирургом. Мама всю жизнь руководила народным хором и очень хорошо пела сама, правда, ей не разрешали дома. Нейрохирург ругался. И тюремный врач не приветствовал хорового пения. Но пошутить — очень даже. Корни.