Незнакомец - Кэйитиро Хирано

Однако она поняла, что ей стоит изменить свое отношение к Юто; она почувствовала, что в сыне появилось что-то такое, о чем она не имела представления. Не то чтобы она этого не понимала, она просто не знала об этом. Она была удивлена и одновременно обрадована тому, что сын довольно сильно отличается от нее, и поняла, что его нужно уважать как независимую от нее личность.

Она была для него самым близким взрослым человеком и говорила то, что должна была, хотя старалась больше не делать замечаний и объяснять, когда была чем-то недовольна.

Изменение взглядов Риэ в немалой степени было связано со страстью Юто к литературе.

Она попробовала прочитать рассказ Рюноскэ Акутагавы «Парк Асакуса», о котором он говорил ей тогда в парке, расположенном вокруг кургана, и глубоко задумалась над прочитанным. Текст был похож на сценарий для какого-то короткометражного фильма. Сюрреалистическое содержание: словно кто-то записал на бумаге тревожный сон, в котором вывеска почему-то превращалась в «человека-сэндвич», круглый почтовый ящик становился прозрачным, и поэтому письма внутри можно было разглядеть, — для Риэ, которая не была ярым книгочеем, было недоступным для понимания.

Однако общая канва истории о мальчике лет двенадцати-тринадцати, который повсюду ищет своего отца, потерянного в токийском районе Асакуса, привлекла ее внимание.

В финале мальчик садится возле большого каменного фонаря «и начинает плакать, закрыв руками лицо». Человек в «маске, закрывающей рот», с улыбкой, «в которой чувствовался дурной умысел», которого после исчезновения отца мальчик принял за отца, и правда превращается в его папу.

Риэ не могла понять общий смысл этой истории. Но на сцене, где плачет мальчик, она и сама расплакалась. Скорее, это было не сострадание герою, она просто представила, как Юто может сочувствовать ему, читая эти строки. Последнее время он не жаловался на то, что ему тяжело или одиноко, но это вовсе не означало, что он не чувствует этого.

Что ее удивило, так это то, что рассказ он прочитал до того, как она сообщила, что отец на самом деле не был Дайскэ Танигути.

Было ли это простым совпадением? Или он и сам что-то почувствовал, а она просто об этом не знала?

С какими чувствами он читал эту книгу?

От внезапной фразы «Поспеши. Поспеши. Никто не знает, когда придет смерть» у Риэ перехватило дыхание. К тому же Юто рассказал ей тогда лишь о странном общении мальчика с тигровой лилией, не словом не упомянув, что эта история о разлуке с отцом. Но он, должно быть, хотел, чтобы она знала, что он читал этот рассказ.

Хотя Риэ не понимала само произведение, попытка сына вот таким опосредованным путем поделиться с ней своими эмоциональными переживаниями помогла ей лучше, чем прежде, понять, что за человек ее сын. По крайней мере, она почувствовала глубину его внутреннего мира. Они каждый день виделись лицом к лицу, а именно благодаря книге она смогла приблизиться к его сердцу, что было удивительным.

Риэ всегда восхищали люди, которые много читают, однако, к сожалению, ни один из ее мужей не обладал таким качеством. То есть Юто не унаследовал это ни от отца, ни от матери, а сам по себе стал таким. Причина этого, вероятно, крылась в ситуации, в которой он оказался. Риэ казалось это прекрасным, словно цветок вдруг распустился среди камней.

Юто почти не разговаривал с семьей, но, судя по всему, постоянно что-то писал в блокноте. Риэ, разумеется, было интересно, что там, но она боялась, что попытка заглянуть в блокнот может нанести непоправимый ущерб его доверию к ней, и решила никогда не прикасаться к нему.

Вскоре выяснилось, что и без того, чтобы тайком подсматривать, она сможет прикоснуться к тому, что он пытается выразить.

Предыдущей осенью хайку, которое Юто представил в качестве задания на летние каникулы, получило главный приз в категории среди учеников средних школ на всеяпонском конкурсе, проводимом одной из газет.

Поскольку Юто ничего не рассказывал, Риэ узнала об этом гораздо позже, когда заметила трофей с его именем в углу его комнаты.

Он сочинил такое хайку:

Пустая скорлупка.

Звучит ли в ней

Голос цикады?

Риэ не разбиралась в том, как сочинять хайку, поэтому не могла оценить его. Но все же ей сложно было поверить, что это написал Юто. Потом с большой неохотой он показал ей комментарии жюри, среди прочего была и критика за «излишнюю вычурность», но в то же время были неожиданные похвалы «раннего таланта». Под заголовком «Комментарии лауреата» были приведены слова Юто:

«В парке около кургана на дереве сакуры присохла пустая скорлупа цикады.

На верхних ветвях пело множество цикад.

Я прислушался, кто же из поющих цикад скинул свою оболочку. А потом представил, как, должно быть, звучит для пустой скорлупки голос цикады, которая находилась в ней под землей семь лет.

Внимательно присмотревшись к трещине вдоль спины на скорлупе, я подумал, что она напоминает эфы на деке скрипки. Тогда мне показалось, что и пустая скорлупка звучит как музыкальный инструмент, и я придумал хайку».

Юто не упоминал о смерти своего брата или отца. И все же Риэ знала, что дерево сакуры, о котором он говорит, должно быть, то самое, которое тогда выбрал ее муж. Ей было неизвестно, и правда ли он прошлым летом один ездил в парк, расположенный вокруг кургана, и пережил такое впечатление, или это был плод его воображения, но в любом случае она представила, как ее мальчик стоит один у дерева и, слушая пение цикад, смотрит на пустую скорлупку, и не могла остановить слез. Она не знала, есть ли у него этот самый «ранний талант», но теперь она впервые поняла, каким утешением стала для него литература. Она бы не смогла додуматься или порекомендовать ему это, этот способ преодоления жизненных испытаний он нашел для себя сам.

Больше года, до того момента, как она получила материалы расследования от Кидо, она не знала, как звали ее покойного мужа, а когда выяснила, что его настоящее имя было Макото Хара, ей показалось, будто встретилась с ним заново. Хотя у нее не было чувства, что она сможет сразу же переименовать его во всех своих воспоминаниях с их первой встречи до последней перед его смертью.

При жизни она называла его Дайскэ-кун, но это оказалось чужим именем, которое она использовала по незнанию, и ей больше не хотелось так звать его, однако в душе она не могла перейти