Мне есть что вам сказать - Борис Джонсон

Почти каждый день появляется новая статистика, подливающая масло в огонь общественного гнева. Словно объявления о завещаниях газеты публикуют подробности явления, получившего нарицательное имя «жадность советов директоров». Нули через всю страницу. Мы узнаём, что NetWest Bank собирается выплатить лорду Александру Уидонскому премию в £100 000. Руководители приватизированных коммунальных предприятий имеют шансы получить £100 млн. Среди них можно найти Джона Бейкера, генерального директора National Power, которому вдобавок отвесят лакомый кусочек в сумме £675 000 прибыли по опционам.

Голос Гордона Брауна, теневого министра финансов, дрожит от кальвинистского презрения, когда он ежедневно твердит об этом. Негодуют по поводу этой практики редакторы отделов финансовых новостей. Создаются комитеты, члены которых в отчаянии заламывают руки, обсуждая эти вопросы. Бывшие депутаты-консерваторы, например сэр Энтони Бомонт-Дарк, предупреждают правительство, что уровень гнева уже превзошел негодование в адрес профсоюзов в 1970-х. Исследователи общественного мнения говорят, что если что-то погубит тори на следующих выборах, так именно этот вопрос.

Итак, на фоне такой коллективной истерии разве не самое время кому-то высказать иную точку зрения? Друзья, прошу вас, успокойтесь. Давайте рассуждать логически.

Возможно, есть законные причины недовольства действиями приватизированных коммунальных предприятий. Трудно отрицать общее впечатление, что такие люди, как Седрик Браун, председатель совета директоров компании British Gas, сумели раздуть свое жалованье, потому что стали монопольными поставщиками основных жизненных благ и одновременно снизили свои расходы, уволив тысячи работников. Но такое самообогащение кучки баронов, с точки зрения общественности, дискредитирует мотивы и репутацию тех, кто зарабатывает более £100 000. Или, может быть, £50 000? Где нижний предел?

Возможно, я сгущаю краски, но хотелось бы напомнить, какую ярость Сталин разжег против кулаков. Вряд ли кто-либо, даже благотворительные учреждения левого толка, минует своей участи при таком обширном вынюхивании приплат и привилегий. Вчера мы узнали, что г-н Пьер Сане, довольно низкооплачиваемый франкоязычный босс Amnesty International, нарвался на неприятные разбирательства со своими подчиненными по поводу получения им дополнительных £3000 на обучение своих детей во французской школе в Лондоне.

Что на нас нашло? Не наступаем ли мы на очередные грабли коммунизма? Опять повсюду сторонники уравниловки? Если я задам вопрос: «Есть что-нибудь зазорное в том, чтобы делать деньги?» – вы ответите: «Конечно нет, что за глупый вопрос: все зависит от того, сколько и как делать деньги».

Независимо от того, сколько комиссий Гринбери[251] учредит Сити для рассмотрения этого вопроса, остается только один способ регулирования зарплаты руководителей – рынок. По сути, эти люди стоят столько, сколько им платят, не больше и не меньше. Даже в случае приватизированных коммунальных предприятий, газа, воды и электричества, где на рынке возможны спекуляции, не стоит обижаться на Седрика и подобных ему и завидовать их вознаграждениям. Они зарабатывают деньги для акционеров. И если они выполняют свои задачи, то в силу своей генетики бизнесмены обязательно воспользуются предоставленной им возможностью сделать запасы, пока Тони Блэр и лейбористы не победили на следующих выборах. Если кого и винить в высоких заработках руководства коммунальных предприятий, так это регуляторов, таких как профессор Стивен Литтлчайлд[252], и правительство, которое намеренно или нет, но недооценило их прибыльность.

Винить Седрика – все равно что сердиться на гончую за то, что она хочет преследовать зайца. И не забывайте, дорогой читатель, что Седрик и ему подобные могут приносить пользу. Когда они поднимаются ни свет ни заря и проводят долгий день в мыслях, как приготовить печенье или продать газ, мы не можем сбрасывать со счетов то, что эти директора компаний создают добавочную стоимость своим компаниям. Отчасти сильное желание среднего класса украсить «роллс-ройс» соседа царапиной понятно. С началом рецессии такие настроения распространились среди тех, чей капитал обесценился, кто вынужден был забрать детей из платных частных школ, кто ощутил проблемы на страховом рынке. Но больше всего их достает разрыв между, например, повышением зарплаты м-ра Кита Оррелла-Джонса, президента компании Blue Circle, на 173,7 %, тогда как у служащих компании оно – на 21,5 %. Как сообщает Служба сбора данных по доходам, с 1979 по 1995 год разрыв между доходами руководителей предприятий и доходами среднего звена руководства увеличился. Оплата средних менеджеров возросла на 409 %, а высшего руководства – на 645 %.

В своем недоброжелательстве представители населения Британии со средними доходами пришли к абсурдному выводу о перераспределении, словно сокращение премиальных лорда Александра на несколько нулей что-то изменит для клиентуры банка NatWest. Мы, кажется, забыли о том, что обществу нужны богатые люди, даже тошнотворно богатые люди. И не только для того, чтобы создавать рабочие места тем, кто чистит плавательные бассейны и ухаживает за теннисными кортами.

Если бы в истории Британии не было возмутительных финансовых вознаграждений небольшому количеству важных лиц, то не было бы замков Чэтсворт или Лонглит. Не были бы построены старинные усадьбы Англии, не развивалось бы великое искусство. Не возник бы фонд Nuffield Trust[253]. Да! Если бы некая семья квакеров не получала огромные прибыли от производства шоколада, то не было бы фонда Раунтри[254]… Думаю, можно не продолжать.

Точно так же, чтобы сделать образ конкретного бренда капитализма приемлемым, Седрик может со временем профинансировать премию за поэтическое произведение или учредить кафедру по физике. Возможно, так и будет. Скрестим пальцы. А пока давайте не путать подлинное моральное оскорбление с политикой зависти.

Права и обязанности

Некоторые задаются вопросом: где же амбиции парламентской Лейбористской партии? Интересно, как эти бывшие шахтеры, профсоюзные организаторы, чопорные юристы сдерживают себя, глядя, как Тони Блэр дрейфует вправо и всячески рядится под тори. Он отдал своего сына в государственную школу. Он переписал священный текст Лейбористской партии. Он прочитал профинансированную The Spectator лекцию, в которой упорно твердил об Ответственности с большой буквы. Но левое крыло лейбористов даже не пискнуло в знак протеста. Кажется, они потеряли дар речи.

Возможно, просто их устраивает наблюдать, как СМИ снова и снова пережевывают давно пережеванный вопрос, способна ли смена лидера повысить шансы тори выиграть следующие выборы. Вероятно, они считают, что следует подождать, пока власть сама упадет к их ногам. А может быть, есть и другая причина, почему рядовые лейбористы прикусили языки: они не могут до конца поверить своей удаче. Левые, по моим догадкам, втайне поражаются, каким образом средний класс и, в частности, СМИ правого толка повелись на рассуждения нового лидера лейбористов.

Только прислушайтесь к этим наивным выражениям восторгов последних дней. Блэру аплодируют со всех сторон за мнимое возрождение понятия Долга. Говорят, он уводит лейбористов от идеи о том, что, по нашему мнению, общество должно нам, и возвращает к викторианской концепции о том, что мы сами должны делать для других. Все провозглашают: «Общество ответственности!» На днях кто-то предположил, что морализаторство Блэра сродни тэтчеровскому. Ну что ж, всех нас можно простить за жажду смены правительства. И у нас, наемных писак, есть профессиональная обязанность выдавать парадоксальные заголовки, типа «Блэр – новая Тэтчер» или «Фредди Старр[255] съел моего хомячка». Но у меня сердце разрывается от мысли, что мы должны молча соглашаться с тем, как нас дурят.

Ознакомьтесь внимательнее с новой формулировкой Блэра четвертого пункта: «Права, которыми мы пользуемся, отражают обязанности, которые мы должны исполнять». Это наводит на размышления. Создается впечатление, что Блэр придумывает цепочку красивых формул, начиная с «Ваше право – жить: ваш долг – не убий». И далее: «Ваше право – жевать жвачку: ваш долг – не лепить ее под сиденье» и так далее. На самом деле баланс между правами и обязанностями – совсем иной. В наши дни «право» – это обычно соответствующий официальный документ, который часто стоит налогоплательщикам денег. Обязанности в то же время рассматриваются как моральные обязательства, но без какого-либо принуждения, кроме укоров совести. Права и обязанности могут расти рядом, как щавель и крапива, во что, похоже, верит Блэр. Стоит ли говорить о том, что современные британцы охотнее пользуются правами, чем исполняют предполагаемые обязанности (как, впрочем, и в пищу они более склонны употреблять щавель, а не крапиву). Курильщики обычно выбирают право курить, а не обязанность беречь здоровье других. Тот, кто страдает от вросшего ногтя, скорее вспомнит о своем праве вызвать медицинскую помощь, чем о долге перед теми, кому она действительно необходима срочно.