Кровавые игры - Челси Ярбро

В саду послышался то ли хруст, то ли шелест, и Тиштри вся напряглась, словно молодое, почуявшее опасность животное.

– Что это было?

– Не знаю. Не обращай внимания.- Сен-Жермен обнял ее и потянул на себя.

– Я…- прошептала она, чувствуя, как первый восторг начинает от нее ускользать.

– Ш-ш-ш.

От его тихого шепота, напоминавшего шум ветерка в тростнике, Тиштри мигом воспламенилась. Его крепкие дерзкие руки в точности знали, чего от них ждут. Начав с вкрадчивых, еле ощутимых касаний, они очень скоро распоясались и принялись ее мучить. Они мяли, щипали, пошлепывали и тормошили ее, они проникали в самые потаенные уголки ее тела. Они возносили ее и осаживали, поворачивали и крутили в головоломных кульбитах, лишний раз убеждая, насколько он все же силен. Его хищный рот поджидал ее всюду, дразнил, горячил и до капли высасывал из нее вожделенную негу, но она вновь и вновь наполнялась желанием, как колодец водой.

Через какое-то время Тиштри уже не могла ни говорить, ни дышать и думать забыла о своих командирских амбициях. Она лишь боялась, что момент извержения разнесет ее тело в куски. Глаза девушки были полузакрыты, гортань исторгала звуки, похожие одновременно и на смех, и на стон. В ней словно вращался восхитительный бешеный вихрь, своей жаркой пульсирующей пятой приникший к одной спазматически бьющейся точке, являвшейся излучателем столь острого наслаждения, что, казалось, его неспособна вынести плоть.

Когда наконец Тиштри повалилась на ложе, ее дыхание пришло в норму не сразу. Она долго лежала в молчании, не сводя глаз с бледной, подернутой облачной дымкой луны. В голове молодой армянки плавали мысли, которыми ей хотелось бы поделиться, но она не умела найти для них достаточно выразительных слов.

Сен-Жермен понимал, что с ней творится, и не тревожил ее. Расслабившись, он прислушивался к спокойному ритму ночи. Потом пришла пора что-то сказать, и он произнес

– Мне все-таки будет тебя не хватать. Она повернулась.

– Мне тоже будет недоставать тебя, мой господин.

– Ты не изменишь решения? – Он знал ответ, и спросил, только лишь чтобы спросить.

– Нет,- медленно сказала она после длительного раздумья.- То, что было сейчас… я никогда не испытывала такого. Ты… я… нет, скорее мы оба превзошли сами себя. Но я не думаю, что смогла бы выносить это часто. Знаешь пирожные, какие пекут египтяне? Первый кусок бесподобен, второй – как пища богов, но потом сладость одолевает. Мед, миндаль, корица, инжир уже не идут в горло… Нет, прости, все по-другому! Такое не приедается – нет. Но если бы я стала гнаться за этим, то стала бы походить на персидских солдат, пожирающих мак. В моей жизни не осталось бы ничего, кроме неутоленной страсти. И тогда я вскоре потеряла бы способность чем-нибудь наслаждаться. Не только близостью, но и многими другими вещами.

Его поразила логика ее рассуждений.

– Такое случается,- согласился он.- Архитекторы, возводящие прекрасные замки, подчас ощущают исступленную ярость, а не восторг, оглядывая завершенную стройку.

Тиштри в темноте нащупала его руку.

– Как странно, что я уже не твоя…

– Ты всегда моя, мы одной с тобой крови.

– Это не то. Не знаю, понравится ли мне кто-то еще. Он ведь появится – этот кто-то. Должен появиться. По многим причинам.- Она вдруг рассердилась и села.- Почему ты не держишь наложниц? Имей ты гарем, я бы свыклась с мыслью, что у тебя есть другие. А теперь мне тяжело. Я не могу и представить тебя с этой патрицианкой. Ты приведешь ее в дом?

– Но ты никогда не возражала против Кошрода,- заметил он.

– Кошрод – это Кошрод. К тому же теперь он переродился и не может ложиться с тобой. Ты сам говорил, как это бывает. Тот, кто переменился, ищет обыкновенных партнеров. Такие, как ты и какой буду я, охладевают к себе подобным, разве не так? – В словах девушки ощущался упрек, она ждала утешений, не понимая, что в утешениях сейчас больше нуждается ее господин.

Сен-Жермен привстал на локтях и сказал отчужденно:

– Все так, однако в нашей среде существует предание, что порядок этот преодолим. Что сильная страсть и истинная тяга друг к другу позволяют существам вроде нас продолжать свою связь. Но сам я с таким никогда не встречался. Похоже, это всего лишь мечта.- Он сел рядом с ней и зябко передернул плечами.

Тиштри, ощутив его боль и не понимая ее природы, все же сообразила, что зашла за черту.

– Господин,- сокрушенно сказала она.- Прости. Я не хотела…

– Знаю.- Он повернулся к ней.- Что ж, проблему надо решить. Возможно, тебе лучше уехать? У меня есть другие поместья. Ты можешь поселиться в любом и жить по своей воле.

– Ты хочешь меня прогнать? – Тиштри внутренне ахнула. Нет, она не будет рыдать. Римляне презирают слезы. Хозяин, правда, не римлянин, но…

– Разумеется, не хочу,- заверил Сен-Жермен, раздражаясь. Тут что-то не так, подумал он вдруг. С девочкой что-то творится. То она просит отставить ее от постели, собираясь вступить с кем-то в союз и нарожать кучу детишек, то вдруг заводит другую волынку. Он внимательно посмотрел на нее.- Тиштри, скажи, что тебя беспокоит?

– Ничего,- отмахнулась она.

Ничего – не ответ. Сен-Жермен продолжил расспросы.

– Ты соскучилась по Армении? Тебя тянет к родным? Говори же.- Осторожным движением он снял слезинку с жестких черных ресниц.

Тиштри насупилась. Почему он не понимает? Ни по кому она не соскучилась. Рим привлекательнее, чем дикие горы. Они, конечно, прекрасны, но цирка там нет.

– На прошлых скачках ко мне подошел один армянский ученый и долго со мной говорил. Ему очень понравилось мое выступление. Он задавал много дельных вопросов и сказал, что для Армении просто безумие разбрасываться такими сокровищами, как я. Он сокрушался, что Рим отбирает таланты у зависимых государств.- Она уставилась в потолок, представляя себе яркие краски арены.

Сен-Жермен ощутил легкий озноб.

– Армянский ученый? – небрежно переспросил он.

– И очень умный. Он говорил с Некредом по-гречески. Я думала, все ученые – старики. И сказала это ему, а он засмеялся и сказал, что мудрость не в седине. Очень видный мужчина,- добавила Тиштри. Хозяин молчал, и ей захотелось его уколоть.- Очень внимательный и обходительный. Настоящий придворный ученый.

– Меня это не удивляет,- сухо произнес Сен-Жермен.- Скажи, у него был акцент?

Тиштри рассмеялась.

– Был, но это неудивительно,- сказала она.- Царедворцам свойственно коверкать язык.

Резонный ответ, сказал себе Сен-Жермен. Тут не о чем беспокоиться. Лед Арашнур уехал, и довольно давно.

– Расскажи мне об этом подробнее? О чем вы говорили? Какие вопросы он тебе задавал?