Преступление и наказание (СИ) - Наконев Владимир

— Нихао, величество! Я сегодня хочу с тобой сфотоглафиловаться. Ты же знаешь, что я люблю это делать.

И Борбон Двухсицилианский спешно надевает свой лучший костюм…

Вам смешно? Мне тоже. Пингу не очень.

Пинг сидел. Адвокаты работали. Испанские полицейские, судьи и пркуроры перетряхивали всё грязное, что им попадалось. Но дела не получалось. А время предварительного заключения заканчивалось. Судья назначил Пингу освобождение под залог 800 тысяч евро. Пинг прочитал бумагу и печально улыбнулся: таких денег у ненго не было. И не стал ничего подписывать. Судья же, не желал остаться без чужого куска масла на своём куске хлеба, поэтому снизил, со временем, сумму залога до 400 тысяч. Семья Пинга бросила клич среди соотечественников и 93 китайца пустили шапку по кругу и собрали требуемые деньги. Это позволило испанской прессе заявлять, что главарь китайской мафии Гао Пинг, даже после четырёх лет в тюрьме, сохранил своё влияние в криминальном мире.

Через неделю после освобождения Пинга испанская юстиция отправила уголовное многотомие операции «Император» в архив, за отсутствием доказательств преступления.

ПОДСТАВА

Китайцев в Испании если не любят, то относятся терпимо. На государственном уровне. На это есть причины. После смерти дона Франциско Паулино Эрменехильдо Теодуло Франко-Баамонте — таково полное имя генералиссимуса — именно коммунистический Китай предложил принять Испанию в члены ООН. С тех пор двери страны были открыты представителям Поднебесной. Тем, кто приезжал, давали хорошие возможности для бизнеса. И не беспокоили по пустякам, как собственных жителей. Китайцы поехали. Поехали кто захотел работать, кто хотел заработать, выучиться или просто завести побольше детей, что запрещено в самом Китае.

Хитрый китаец пожил в Испании, подучил язык, на котором писали Сервантес, Бласко Ибаньес и Кампаамор. Вместе с языком приобрёл понятие, что для его собственного благополучия срочно нужны деньги. И не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас. Прикупил он европейский костюм с галстуком и поехал в родные пенаты хвастаться перед знакомыми и друзьями, как быстро можно разбогатеть в далёкой некитайской стране. Представители культурной, железной и прочих революций прониклись и надавали узкоглазому Бендеру займов, чтобы он превратил пять буратиновских монет в золотой дождь.

Хитрец вернулся в Испанию, купил квартиру, прикупил магазин и зажил нормальной испанской жизнью, не смотря на своё азиатское происхождение. А на его далёкой родине, его обманутые друзья всё поняли и решили вернуть свои деньги, используя законы своей коммунистической страны. Китайские полицейские серьёзно отнеслись к жалобе, провели расследование, локализовали обманщика в Испании и отправили в Европу четырёх представителей МВД, с главным свидетелем для восстановления справедливости.

Запросив нужную информацию у своих начальников, бригада поехала в страну, где никто ни бум-бум по-китайски. Разумеется, что члены группы так же не говорили по-испански. Прилетели они в аэропорт Мадрида, показали водителю такси заранее отпечатанный адрес на бумаге и поехали. И приехали.

На этом добрые дела закончились. По злой воле обстоятельств, испанский китаец увидел в окошко выгружавшихся из такси соотечественников, среди которых сразу узнал свидетеля. Схватил телефон и позвонил в испанскую полицию о том, что банда наёмных убийц лишает его жизни. Бросил телефон, взял в руки нож и стал наносить себе неглубокие ранения, чем перепугал молодую китайскую женщину, жившую с ним на правах жены. Бросившись с криками отнимать нож, она получила один единственный, но смертельный удар в грудь.

Приехавшая бригада, услышав через закрытую дверь страшные крики на понятном языке, не долго думая, вышибает дверь и вламывается в квартиру. Забыли менты, что это уже не Китай. Испанские полицейские, прибывшие по звонку, застают в квартире пять злоумышленников, труп с ножом в груди и забарикадировавшуюся в ванной жертву.

Уже в тюрьме китайские полиционеры узнали, что им нужно было обязательно, по прибытии, зарегистрироваться в посольстве Китайской Народной Республики и, сообщив цель прибытия, заняться делом при содействии испанских правоохранительных органов. Узнали поздно, потому, что сейчас им «шили» дело об убийстве, за которое обещалось двадцать лет заключения каждому.

Дело собиралось плохо. Обвинение не клеилось. «Жертва» выздоровела и начала путаться в показаниях. Но заточенная на обвинения испанская система продолжала кормить тюремной едой пятерых китайцев, сидевших в разных тюрьмах. Не смотря на отсутствие контактов, они упорно отрицали своё участие в преступлении, упорно не понимали и не желали учить великий испанский язык, получали поддержку дипломатов и представителей своей страны, и испанцам не оставалось ничего другого, как прессовать китайцев временем. Прошло четыре года предварительного заключения, допущенного по закону. Китайцы не признавались. Судья добавил всем пятерым ещё по два года «предвариловки», что тоже разрешал закон тех лет. Китайцы упорствовали.

Время шло. Трое из четверых китайских полицейских лишились жён на своей родине. Их женщины решили, что лучше развестись, чем ждать непонятно чего. Четвёртому из их группы и свидетелю разводы не грозили, потому что они, как и их жёны, были в том возрасте, когда нет смысла разбегаться.

Таким я встретил старого и толстого Цанг Ёнга, что в переводе означает «простой и мужественный». Мы неплохо провели больше года вместе, я узнал, как пишутся китайские буквы, а Ёнг сбросил 30 килограммов собственного веса и с удовольствием таскал штангу и гантели.

Уже в другой тюрьме я получил от него письмо, что дело закрыто и что всех пятерых депортируют из страны. Прошло ровно шесть лет с тех пор, как Ёнг со товарищи ступил на испанскую землю. Ещё через некоторое время я получил письмо из самого Пекина, где Ёнг радуется свободе, благодарит меня за время, проведённое вместе, и сообщает, что его ожидает операция на сердце.

«Если приедешь в китай, я найду тебе женщину, чтобы ты остался здесь», было написано по-мандарински. Ещё на письме ясно виднелись следы капель, размывшие чернила.

Больше я не получал посланий из Китая, хотя тут же исписал целый лист иероглифами и отправил его в Пекин — северную столицу — по адресу: Восточная стена… Но это не означает, что Ёнг меня забыл. Просто, зная испанцев, подозреваю, что моё письмо отправилось прямо в мусорную корзину: типа, непонятно написано. За три года в тюрьме «Кастейон-2» уже шесть моих писем не дошли до адресатов, а уж сколько пропало тех писем, что должен был получить я, боюсь и предполагать.

ПЛАГИАТ

Весь пишущий народ болен перекопированием. Мало того, что используют буквы придуманные другими. Мало того, что пишут слова давно известные. Мало того, что вписывают в свои перлы сочетания слов, прочитанные или увиденные где-то. Мало того, что откровенно уворовывают целые куски текста, которые уже имеют хозяина, дак ещё и идею целиком утащить могут.

Я тоже не святой. Тот, кто читал «Законченная миссия», знает, что идея, мягко говоря, позаимствована из «Трость калибра 7,62». Но я честно предупредил читателя об этом в самой первой публикации. Так же честно признаюсь, что не всегда делаю такое предупреждение, и мне доставит большое удовольствие тот, кто найдёт ещё один позаимствованный момент. Если не найдут, то мне тоже будет приятно — хорошо спрятал!

Так я повеселился однажды, найдя следы моей шутки: сообщив читателям, что Иван-Дурак со щукой в проруби общался. Надеюсь, что Емеля и ещё одно высокопоставленное лицо, процитировавшее мою выдумку, не сильно на меня обижаются. Все писатели шутят. Каждый по-своему.

В испанских тюрьмах работают массовики-затейники. Затевают всякие курсы, конкурсы и соревнования. И за это массово получают деньги. Для привлечения к участию в этих затеях, зачастую объявляют денежные призы. Зэкам нравится такой вид лотереи, и они упираются, чтобы что-то сделать. Попробовал и я поучаствовать в литературных конкурсах. Безуспешно. И совсем не потому, что мои тексты плохо написаны. Написаны они всегда грамотно и без ошибок. Но написаны не испанцем и стиль далёк от привычного жителям пиренейщины. Махнул я рукой на всякие литературные соревнования, понимая, что шансов на выигрыш у меня нет. Произведения, которые получали призы на этих конкурсах, не могли читать без отвращения даже сами испанцы. Я проверял. Очень трудно найти испанца, осилившего «Дон Кихота Ламанчского» на родном языке. Но, тем не менее, книга — мировой шедевр. Я прочитал 80 страниц.