Дочь «Делателя королей» (ЛП) - Филиппа Грегори

Я встречаю его в Фотерингее, он очень нежен со мной и задумчив. Он вспоминает, что наши покойные отцы были союзниками, друзьями и родственниками. Его отец умер задолго до катастрофического альянса моего отца со злой королевой, еще до того, как его сын взошел на престол, а Ричард пошел в свой первый бой. В ту ночь Ричард в последний раз встает на ночное бдение у гроба отца, и мы вместе молимся в красивой семейной церкви.

— Он был бы рад нашему браку, — тихо говорит Ричард, поднимаясь на ноги. — Он был бы рад узнать, что мы поженились, несмотря ни на что.

Мгновение я смотрю на него, и вопрос о действительности нашего брака крутится на кончике моего языка. Но я вижу в его лице серьезную печаль, а затем он поворачивается и занимает место среди четырех рыцарей, которые простоят у гроба, пока рассвет не освободит их от бдения.

Изабель приезжает с Джорджем в Фотерингей, и мы стоим с ней бок о бок в красивых темно-синих платьях королевского траурного цвета, пока мимо нас проходят король с королевой и вся их семья. Они провожают гробы на церковное кладбище. Я вижу, как Эдуард целует руку статуи, затем Джордж, потом Ричард следует их примеру. Джордж очень нежен и благочестив в этой сцене, но на него никто не смотрит, все не отрывают глаз от маленьких принцесс. Десятилетняя Елизавета, изысканно красивая, идет впереди; она ведет за руку свою сестру Мэри, а за ними следуют послы всех стран христианского мира, приехавшие почтить главу королевской семьи Йорков.

Эта пышная пантомима изобилует символами и знаками траура. Глядя на царственного Эдуарда и его братьев, на маленького принца, благоговейно замершего перед гробом, на очаровательную Элизабет с дочерями, никто не посмеет задуматься, имеют ли они право оказывать своему предку королевские почести. Я тоже не смогу решить этот вопрос, но думаю, что все они больше похожи на актеров, чем на настоящую королевскую семью. Королева Елизавета так величественна и красива, а ее дочери — особенно принцесса Элизабет — настолько уверены в себе и своей значимости. В ее возрасте я всегда боялась наступить на материнский шлейф, но маленькая принцесса идет, высоко подняв голову, не глядя ни налево ни направо, словно уже чувствует себя будущей королевой.

Я должна бы восхищаться ею — кажется, все вокруг обожают ее — и, возможно, если бы у меня была дочь, я указала бы ей на принцессу и сказала своей маленькой девочке, что она должна учиться самообладанию у кузины. Но сколько бы я ни молилась, девочки у меня так и нет, поэтому я не могу смотреть на принцессу Елизавету без раздражения и считаю ее испорченной и жеманной — не по годам развитой зверушкой, которой лучше бы сидеть в классной, а не выступать, словно в танце, в придворной церемонии, упиваясь всеобщим вниманием.

— Маленькая шлюшка, — тихо говорит мне на ухо сестра, и мне приходится опустить глаза, чтобы скрыть улыбку.

Все придворные церемонии у Эдуарда заканчиваются банкетом и отличным представлением. Ричард сидит рядом с братом, мало пьет, а ест и того меньше, а вокруг в зале и красиво убранных палатках пируют больше тысячи гостей. В течение всего ужина играет музыка и рекой льется хорошее вино, а между сменами блюд поет хор и подают фрукты. Королева Елизавета в короне и синем покрывале на голове сидит по правую руку от своего мужа, словно его первый советник; она смотрит по сторонам с безмятежностью красивой женщины, уверенной в своей безопасности и отсутствии соперниц.

Она ловит мой взгляд и дарит мне ледяную улыбку, которой всегда дает понять нам с Изабель, что даже посреди торжественных похорон своего свекра не забывает, что ее отец умер позорной смертью от руки нашего отца. Мой отец вывел ее отца на городскую площадь в Чепстоу, обвинил его в государственной измене и публично обезглавил без суда и следствия. Его старший сын Джон умер рядом с ним, последнее, что он видел в этой жизни, была окровавленная голова его отца на плахе.

Изабель, сидя рядом со мной, вздрагивает, словно кто-то прошел по ее могиле.

— Ты видишь, как она смотрит на нас, — шепчет она.

— Ах, Иззи, — упрекаю я ее. — Чем она сможет навредить нам теперь? Когда король так сильно любит Джорджа? Когда Ричард в такой чести при дворе? Когда мы стали герцогинями королевского Дома? Наши мужья вместе воевали во Франции и вернулись оттуда добрыми друзьями. Не думаю, что она сильно любит нас, но ничего поделать с нами не может.

— Она может наслать на нас порчу, — тихо говорит Изабель. — Ты сама знаешь, что она умеет вызывать бурю. И каждый раз, когда у моего Эдуарда режется зуб или начинается лихорадка, мне кажется, что она сглазила нас или воткнула булавку в магическую куклу. — ее рука тревожно ощупывает живот под платьем. — Я ношу специально благословленный пояс, — продолжает она. — Джордж получил его от своего астролога. Он должен отвести дурной глаз и защитить меня от нее.

Конечно, мои мысли сразу обращаются к Миддлхэму и моему мальчику, который может упасть с пони, или пораниться на уроке фехтования, простудиться или заразиться лихорадкой, надышаться миазмами или выпить гнилой воды. Я качаю головой, чтобы отогнать страх.

— Я сомневаюсь, что она вообще думает о нас, — твердо говорю я. — Бьюсь об заклад, что она думает только о своей собственной семье, двух драгоценных сыновьях, братьях и сестрах. Мы для нее ничто.

Изабель не соглашается.

— У нее есть шпионы в каждом доме, — возражает она. — Поверь мне, она думает о нас. Одна фрейлина сказала мне, что она каждый день молится, чтобы не оказаться снова в убежище, и чтобы ее муж не потерял свой трон. Она молится за уничтожение своих врагов. И не только молится. За Джорджем следят постоянно и повсюду. Я знаю, что она шпионит за мной в моем собственном доме. Наверняка она подослала кого-нибудь и к тебе.

— Ох, Иззи, ты говоришь совсем как Джордж!

— Потому что он прав, — она в это искренне верит. — Он прав, что не доверяет королю и боится королевы. Вот увидишь. Однажды ты услышишь, что я умерла внезапно и без уважительной причины, и это случится от того, что она пожелала мне зла.

Я прерываю ее.

— Замолчи! — я оглядываюсь на высокий стол.

Королева моет пальцы в золотой чаше с розовой водой и вытирает их льняным полотенцем, которое на коленях протягивает ей слуга. Она не похожа на женщину, которая подсылает шпионов в дома невесток и втыкает булавки в детские изображения. Она выглядит совершенно безобидной.

— Иззи, — мягко говорю я. — Мы боимся ее, потому что помним, как много зла причинил ей наш отец. Его грех лежит бременем на нашей совести, и мы боимся своих жертв. Мы боимся ее, потому что она помнит, как мы собирались украсть у нее трон — мы обе — и мы обе были замужем за мужчинами, которые подняли против нее оружие. Она знает, что и Джордж и мой первый муж хотели убить Эдуарда и заключить ее в башню. Но, когда мы потерпели поражение, она приняла нас. Она не обвинила нас в измене и не бросила в тюрьму. Она никогда не проявляла к нам ничего, кроме уважения.