Ночь предопределений - Юрий Герт

Он шел по кладбищу, как по музею. Это чувство не пропало у него никогда, перешагивая через неглубокую щель в земле, он заметил — там, внизу — маленький, как бы ссохшийся череп и горстку костей — тоже маленьких, ссохшихся, может быть — детских... Ни когда за одной из могил, в кустах, что-то зашебуршало, метнулось в сторону стремительным грязно-серым комочком — и он увидел степного зайца. Зверек попался не из пугливых, он как засел за бугорок, наблюдая за Феликсам, так и остался сидеть, благо и Феликс не стал его тревожить...

Впрочем, то же чувство, наверное, было и у Бека, непрестанно щелкавшего своим «Зенитом», и у Айгуль, облюбовавшей один из мазаров, и у Карцева, за которым Феликс исподтишка наблюдал. Тот ходил между могилами, по-волчьи пригнув голову, засунув руки в карманы джинсов. Во всей фигуре его ощущалось что-то упругое, подобравшееся, словно готовое к прыжку. Он снял очки, несмотря на слепящее солнце, одна из дужек свисала поверх нагрудного кармана. Было занятно наблюдать, как бродит он между памятников, как лениво крадется от койтаса к койтасу, от стеллы к стелле, и при этом будто играет с самим собой, стараясь не выдать затаенного азарта, и с таким же сонно-сосредоточенным выражением, с каким врач, отвернувшись, слушает пульс,— держит на камне руку, будто ловит какие-то слабые, из глубины идущие толчки.

Он был застигнут врасплох, обнаружив на себе взгляд Феликса. Желваки его дрогнули, напряглись, он повернулся к Феликсу спиной. Тому сделалось неловко, как если бы его уличили, когда он подсматривал за чем-то тайным, запретным.

Пора было ехать. Перед тем, как вернуться к машинам, все собрались у четырехгранной стеллы — кулпытаса, привлекшего Феликса орнаментом. Каждый кулпытас, помимо надписи арабской вязью, украшала еще и резьба, в иных случаях затейливая и богатая. Здесь она сплошь покрывала переднюю и боковые стороны. Плавные переливы арабских букв незаметно переходили в прихотливые изгибы стеблей, лепестков, контуры чашечек едва приоткрывшихся тюльпанов. Но в зарослях текучих, вьющихся линий Феликс обратил внимание на регулярно повторяющиеся, жестко-геометрические фигуры круга и креста. Он спросил о них у Жаика.

— Не знаю,— пожал тот плечами,— круг?.. Самое простое из всего, что можно придумать. Дай ребенку карандаш он тебе первым делом круг нарисует...

— Простите, Жаке,— возразил Бек,— но круг — это солярный, то есть солнечный знак, возникший, как полагают археологи, в эпоху среднего неолита...

— Э,— отмахнулся Жаик,— солярный знак... По-моему, это уже потом сочинили, чтобы диссертации писать. Думаешь, когда первобытный человек за кремень брался, он солнце имел в виду?.. Он изображал, что умел, что попроще. Или он, может, сразу «Грозный убивает своего сына» должен был нарисовать?

Бек не принял шутки.

— Круг — это солярный знак,— произнес он с внезапным упорством.— Круг — это солнце. Круг, колесо... Четыре луча-спицы внутри — это крест. Или та же львиная голова с гривой наподобие расходящихся солнечных лучей... Все это солярные знаки. Круг — основа восточного орнамента, восточного искусства... Больше того — восточного мировосприятия. Что такое степь, если не круг, очерченный горизонтом? Круг лежит в основе конструкции юрты. Круг — это колесо, основа кочевой жизни...

Они заспорили — эмпирик Жаик, воплощение здравого смысла, животастый, добродушный, с кривыми, прочно упертыми в землю ногами, и теоретик Бек — по-девичьи тонкий, бледный от волнения. С каждым словом он ожесточался все сильнее.

В спор вмешался Карцев.

— Солярные знаки свойственны разным народам,— сказал он небрежно,— Возьмите старофранцузское искусство или Египет... _- Я интересовался этим вопросом,— сказал Бек. - Круг пришел в Европу из Азии.

— Как и крест,— сказал Феликс.

— Как и крест,— подтвердил Бек, не почуяв иронии,— Христианство переняло его у Востока, точно так же как и многое другое...

— Да ну!— сказал Феликс. Что-то слишком раздраженное, злое было в голосе Бека, рождавшее ответное раздражение и злость.

— Безусловно,— сказал Бек.— И само христианство ведь оно, между прочим, тоже с Востока, из Азии...

Феликсу вспомнился Вильнюс, кресты на готических башенках св. Анны... Ему стало грустно.

Цепочка глубоко врезанных в желтовато-ржавый камень крестиков тянулась вдоль его щербатых от солнца и ветра ребер. Диспут грозил затянуться. Он прав, думал Феликс о Беке. Конечно же, крест пришел в Европу с Востока... Правда, не столько пришел, сколько приплыл — по морю крови распятых рабов. Но не в том суть... И не в том, что через тысячу лет он вернулся в Азию с несторианами. А в том, что когда Бек говорит об этом, с этим не хочется соглашаться... Но ведь и он говорит, как бы заранее чувствуя несогласие и от этого раздражаясь... А главное, между тем, совершенно в другом. Главное в том, что все связано — эти орнаментальные крестики па степном кулпытасе, кресты на св. Анне, солярные знаки на скалах, выбитые ударами кремня... Все слито, но это еще надо почувствовать...

И Жаик, словно откликаясь на его мысли, перебил запальчиво срезавшихся Бека и Карцева.

— Слушайте, что я вам скажу,— проговорил он, внезапно просияв — И так только это не вспомнилось мне сразу?... Было у казахов племя керей... Так вот, тамгой у этого племени был крест!..

Сообщение Жаика стоило многого, но не все сумели его должным образом оценить.

— Граждане!— сказала Рита капризно.— Поимейте совесть! Мы тут все давно поумирали от жары, а они знай себе толкуют про какие-то круги да кресты!..— Подцепив платье на плечах двумя пальчиками, она чуть-чуть приподняла его над коленями и опустила.

— Глупая,— сказал Сергей.— Тут решаются концептуальнейшие вопросы!

— Ну и решайте,— сказала она,— только без нас... Вид у нее был действительно раскисший, и кожа на лице красная, обожженная.

Она подхватила под руки Веру и Айгуль. Но Вера не тронулась с места.

Она стояла на бугорке, вероятно — могильном холмике, почти сравнявшемся с землей, и смотрела в сторону кладбища.

— Как это странно...— вырвалось у нее,— Странно и страшно...

Голос ее был негромок, но то ли в нем, то ли во всем ее лице было что-то такое, отчего остальные голоса умолкли, разговоры оборвались.

— Вера,— с нарочитой твердостью произнес Карцев, как это делают, приводя человека в чувство.— Вера...

— Я подумала, что ведь это же кладбище,— сказала Вера, глядя сразу на всех, и никого не выделяя взглядом,— А мы говорим бог знает о чем, о солярных знаках, семантике орнамента, Европе, Азии, говорим, будто мы в музее. («Правильно»— подумал Феликс, удивляясь тому, как точно перехватила она возникшее было у него ощущение). Но мы же не в музее, тут люди лежат... И каждому из нас в такую землю лечь придется... Вот именно — каждому... Сначала одному, потом другому, за ним — третьему, и так до самого последнего... Я это представила — и мне стало так страшно...

— Дура ты, Верка,— сказала Рита отрывисто.— Нашла о чем думать!

— Э-ге-ге-гей! Пора-а!..— донеслось до них со стороны дороги. Это Гронский и Спиридонов, стоя перед «рафиком», махали им руками.

— Наверное, дура,— спокойно согласилась Вера.— Но я и о том подумала, что ведь кто-то будет — первый... А он ходит и еще ничего не знает...

— Прекрати!— перебила ее Айгуль, строго нахмурясь.— Прекрати сейчас же!..— И подхватила, приняла обеими руками покачнувшуюся вдруг Веру.

— Это солнце,— сказал Жаик, блекло улыбаясь.

Он здесь был по возрасту старшим, не считая Гронского... Но Феликс, ощутив всю беззлобную жестокость Вериных слов, подумал почему-то — ему отчетливо это запомнилось — в самый первый, вполне бессознательный миг — подумал, не о себе и не о них, не о Жаике или Гронском, а о Статистике, подумал неизвестно отчего, может быть, просто оттого, что в тот, день, в сущности, думал только о нем, о чем бы ни думал...

Вокруг Веры суетились, Чуркин прилаживал ей на голову панамку...

— Да,— сказал Феликс,— это солнце.

— Я же говорю!— сказал Жаик.

5

Производимый из нефти синтетический каучук — ценнейший продукт, применяемый в автомобильной промышленности. На покрышки только одного «Москвича» требуется 24 кг. каучука, а на шины современного 40-тонного самосвала — 2 т.

Другой широко используемый материал — пластмасса. Ее применяют в автомобилестроении, в самолето- и ракетостроении. В реактивном самолете ТУ-114, например, около 60 тыс. различных деталей из пластмасс.

Синтетические материалы — капрон, нейлон, дакрон (лавсан), банлон и т. д.— все это продукты переработки нефти и газа. Синтетические ткани идут не только на пошив рубашек, костюмов, шуб, но и широко используются как электроизоляционный и облицовочный материал в автомобилях, вагонах, морских и речных судах. Мировое потребление синтетических волокон к 2000 г. достигнет 40—45 млн. т, в год, тогда как производство хлопка и шерсти не превысит 20 млн. т.