На пятьдесят оттенков светлее - Эрика Леонард Джеймс

— Она очень расстроена этим. Винит себя.

— Я не могу поверить, что ты говорила с моей матерью. Дерьмо! — Он ложится и снова закрывает руками лицо.

— Я не вдавалась в детали.

— Надеюсь, что нет. Грейс не нужны все кровавые подробности. Господи, Ана. Мой папа тоже?

— Нет! — Я яростно качаю головой. У меня нет таких отношений с Карриком. Его высказывание о добрачном контракте все еще жалит. — Так или иначе, не пытайся отвлечь меня снова. Джек. Что насчет него?

Кристиан резко поднимает руку и пристально смотрит на меня, с непробиваемым выражением. Вздыхает и кладет руку на лицо снова.

— Хайд организовал диверсию с «Чарли Танго». Следователи нашли часть отпечатка, — только часть, — поэтому не смогли сделать соответствие. Но затем ты узнала Хайда в серверной. Он был признан виновным в незначительном преступлении в Детройте, и отпечатки ему соответствовали.

Мои мысли вращаются, поскольку я пытаюсь переварить эту информацию. Джек намеренно сломал «Чарли Танго»? Но Кристиан вырулил.

— Этим утром фургон с грузом нашли здесь в гараже. Хайд был водителем. Вчера, он доставил какое-то дерьмо новому парню, который переехал. Этого парня мы встретили в лифте.

— Я не помню его имени.

— Я тоже, — говорит Кристиан. — Но то, как Хайд проник в здание — законно. Он работал в компании по доставке.

— И? Что такого важного в фургоне?

Кристиан ничего не говорит.

— Кристиан, скажи мне.

— Копы нашли… вещи в фургоне. — Он снова замолчал и сжал меня в объятьях.

— Что за вещи?

Он затих на несколько минут и я открыла рот, чтобы побудить говорить его снова, но он заговорил.

— Матрац, достаточное количество транквилизаторов, чтобы вырубить лошадь, и записку. — Его голос перешел на шепот, в то время как ужас и отвращение охватили его.

Святые небеса.

— Записку? — Мой голос отражение его.

— Адресованную мне.

— Что он написал?

Кристиан покачал головой, показывая, что он не знает, или, что он не будет разглашать ее содержание.

Ох.

— Хайд пришел сюда прошлой ночью с намерением похитить тебя. — Кристиан замирает, его лицо сковало напряжение. Как только он сказал эти слова, я вспоминаю изоленту, и меня охватывает дрожь, хотя в глубине души для меня это не новость.

— Дерьмо, — бормочу я.

— Довольно, — твердо говорит Кристиан. Я пытаюсь вспомнить Джека в офисе. Всегда ли он был безумным? Как он мог подумать, что это сойдет ему с рук? Я считала его довольно жутким, но таким неуравновешенным?

— Я не понимаю почему, — говорю я, — но все это очень странно.

— Я знаю. Полиция продолжает расследование и Уэлч тоже. Но мы думаем, что это связано с Детройтом.

— Детройт? — Я смотрю на него в замешательстве.

— Да. Там что-то есть.

— Я все еще не понимаю.

Кристиан поднимает лицо и смотрит на меня, его лицо непроницаемо.

— Ана, я родился в Детройте.

Глава 12

— Я думала ты родился в Сиэтле. — шепчу я. Мой мозг усиленно работает. Что это имеет общего с Джеком? Кристиан поднимает руку, закрыв лицо, тянется назад и хватает одну из подушек. Кладя ее под голову он оседает назад, смотря на меня с осторожностью. Через минуту он качает головой.

— Нет. Элиот и я были усыновлены в Детройте. Мы переехали вскоре после моего усыновления. Грейс хотела жить на Западном побережье, вдали от городов и она устроилась на работу в Северо-Западную больницу. Я мало что помню о тех временах. Миа была удочерена уже здесь.

— Значит, Джек из Детройта?

— Да.

— O… Как ты узнал?

— Я провел проверку, когда ты устроилась к нему на работу.

Ох, ну конечно он это сделал.

— У тебя есть светло-желто-коричневая папочка на него? — Я ухмыляюсь.

Рот Кристиана кривится, но он старается скрыть свою усмешку.

— Я думаю она бледно-голубая.

Он продолжает двигать пальцами в моих волосах. Это успокаивает.

— Что говорится в его файле?

Кристиан мигает. Смещаясь вниз он гладит меня по щеке.

— Ты действительно хочешь знать?

— Это что-то плохое?

Он пожимает плечами.

— Я знаю и похуже. — шепчет он.

Нет! Имеет ли он в виду себя? И образ Кристина, маленького, грязного, страшного, потерянного мальчика, тут же пришел на ум. Я обвилась вокруг него держа его крепче, и прижавшись щекой к его груди.

— Что? — Спрашивает он, озадаченный моей реакцией.

— Ничего, — прошептала я.

— Нет, нет. Это больше не сработает, Ана. Что такое?

Я приподнялась, чтобы оценить его выражение лица. Опуская свою щеку ему на грудь еще раз, я решила сказать ему.

— Иногда я представляю тебя ребенком… до того, как ты переехал жить к Грейс.

Кристиан застыл.

— Я не рассказывал о себе. Я не хочу твоей жалости, Анастейша. Это часть моей жизни закончилась. Ушла в прошлое.

— Это не жалость, — шепчу я, приходя в ужас. — Это сочувствие и печаль — тоска о том, что любой может сделать это с ребенком. — Я делаю глубокий вдох, мой желудок скручивает и слезы снова подступают к моим глазам. — Это часть твоей жизни, Кристиан — как ты можешь так говорить? Ты живешь каждый день со своим прошлым. Ты же сам мне говорил — «Пятьдесят оттенков», помнишь? — Мой голос едва слышен.

Кристиан фыркает и запускает свободную руку в свои волосы, хотя он по прежнему молчит и напряжен подо мной.

— Я знаю, почему ты чувствуешь необходимость контролировать меня. Чтобы я была в безопасности.

— И все же ты решила бросить мне вызов, — бормочет он сбитый с толку, его рука все еще в моих волосах.

Я нахмурилась. Черт побери! Неужели я это сделала преднамеренно? Мое подсознание снимает свои очки-половинки и жует их кончик, морщит губки и кивает. Я игнорирую ее.

Это сбивает с толку — я жена, а не сабмиссив, не компания, которую он приобрел. Я не шлюха, которой была его мать… Твою мать. От этой мысли тошно. Слова доктора Флинна возвращаются ко мне: «Просто продолжайте делать то, что вы делаете. Мир Кристиана перевернулся с ног на голову. Это приятно видеть». Вот оно что. Я просто делаю то, что я всегда делала. Разве это не то, что Кристиан находит привлекательным в первую очередь?

О-о, этот человек настолько запутанный.

— Доктор Флинн сказал, что я не должна судить тебя слишком строго. Я думаю, что так и делаю, но не уверена. Возможно, это мой способ принести тебя сюда и сейчас — подальше от твоего прошлого. — Прошептала я. — Я не знаю. Я только не могу определить, насколько сильно ты принимаешь это к сердцу.

Он помолчал.

— Чертов Флинн, — бормочет он про себя.