Том 1. Стихотворения 1892-1909 - Валерий Брюсов

2 сентября 1908

Послания

M.A. Врубелю

От жизни лживой и известнойТвоя мечта тебя влечетВ простор лазурности небеснойИль в глубину сапфирных вод.

Нам недоступны, нам незримы,Меж сонмов вопиющих сил,К тебе нисходят серафимыВ сияньи многоцветных крыл.

Из теремов страны хрустальной,Покорны сказочной судьбе,Глядят лукаво и печальноНаяды, верные тебе.

И в час на огненном закатеМеж гор предвечных видел ты,Как дух величий и проклятийУпал в провалы с высоты.

И там, в торжественной пустыне,Лишь ты постигнул до концаПростертых крыльев блеск павлинийИ скорбь эдемского лица!

9 января 1906

З.Н. Гиппиус

Твои стихи поют, как звучныйВ лесу стремящийся ручей;С ним незабудки неразлучныИ тени зыбкие ветвей.

Порой, при месяце, глядитсяВ него косматый лесовик,И в нем давно купать копытцаЧертенок маленький привык.

Однажды в год, в святой сочельник,Сияет ангел надо льдом,И скачут зайцы через ельник,Испуганы живым лучом.

Не всем, быть может, внятен ропотВ лесу звенящих, тихих струй:Их заглушает жизни топот,Как битвы, страстный поцелуй.

Но в вечных далях не устанетЗемля чертить круги орбит.И много песен в бездну канет,И много шумов отзвучит.

И новым людям, в жизни новой,Как нынче, ясен и певуч,Все будет петь, за мглой еловой,Твоих стихов бессмертный ключ!

И будет лесовик, как прежде,Глядеться в зеркале его,И ангел, в пламенной одежде,Над ним сиять под рождество!

4 декабря 1909

Андрею Белому

Нас не призвал посланник божийВ свой час, как братьев, от сетей,И долго были непохожиИзгибы наших двух путей.

Ты был безумием и веройНа высь Фавора возведен;Как Данте, яростной пантеройБыл загнан я на горный склон.

Но на высотах, у стремнины,Смутясь, мы встретились с тобой.Со мною был — мой жезл змеиный,С тобой — твой посох костяной.

И в темный путь пошли мы рядом…Но кто-то третий близко был.Палящей страстью, жгучим ядом,Он нашу, душу опалил.

И — помню — кроя в сердце муку,Как смертный, впившийся кинжал,Братоубийственную рукуЯ на поэта подымал…

И что ж! на пламени сомненья,Что злобно зыблила вражда,Сковались тайной цепи звенья,Нас съединившей навсегда.

Я, в миги страшные, измерилТвоих безумий правоту,И ты, восторженный, поверилВ мою спокойную мечту.

Пойдем ли дальше в путь единый,Иль каждому — удел иной,Тебе дарю я жезл змеиный,Беру твой посох костяной.

День ярко гаснет на откосах,Клубится сумрак по земле.Да будет мне твой белый посохПутеводителем во мгле!

1909

М.А. Кузмину

Акростих

Мгновенья льются, как поток бессменный,Искусство — радугой висит над ним.Храни, храни, под ветром мировым,Алтарь своей мечты, огонь священный!

И пусть твой стих, и пламенный и пленный,Любовь и негу славит. Мы спешимУлыбчивым созданиям твоим,Как божествам, сплести венок смиренный,

Умолкли шумы дня. Еще размернейЗвучит напевный гимн в тиши вечерней,Мелькают лики, вызваны тобой.

И мы, о мусагет, как пред святыней,Невольно клонимся, — и к тверди синей,Увенчан, ты возносишь факел свой.

24 декабря 1908

Равному

Ответ на его послание

Не бойся едких осуждений,

Но упоительных похвал.

Нет, не бойся слов враждебных,Вольных вызовов к борьбе,В гуле выкриков хвалебных,В царство грез твоих волшебных,Вдруг домчавшихся к тебе!

Хорошо, что в нашем миреЕсть, кого в борьбу вовлечь,Что другой, как ты, в порфире,Что нас двое на турнире,Что на меч ответит меч!

Опусти свое забрало,Ладь оружие свое:Это — боя лишь начало,Это только простучалоЗатупленное копье!

22 марта 1906

Воссоздателю

Вяч. Иванову

Спокойный взор вперив в обломокИзваянного лика, — ты,Друидов сумрачных потомок,Постиг разбитые черты.

Коснувшись мрамора немогоСвоим магическим жезлом,Ему вернул ты силу слова,Былую жизнь затеплил в ном.

Ты стройность дал бессвязным грудам,В безликом облик угадал,И — чудотворец! — этим чудомМое созданье оправдал!

1909

Встречной

Они не созданы для мира.

Во вселенной, страшной и огромной,Ты была — как листик в водопаде,И блуждала странницей бездомной,С изумленьем горестным во взгляде,

Ты дышать могла одной любовью,Но любовь таила скорбь и муки.О, как быстро обагрялись кровьюС нежностью протянутые руки!

Ты от всех ждала участья — жадно.Все обиды, как дитя, прощала,Но в тебя вонзались беспощадноОстрые, бесчисленные жала.

И теперь ты брошена на камни,Как цветок, измолотый потоком.Бедная былинка, ты близка мне, —Мимо увлекаемому Роком!

Сентябрь — ноябрь 1907

Е.Т.

Кто глаза ее оправилВ завлекательный магнит?Вместо сердца камень вставил,Желтый камень хризолит?

И когда в блестящем зале,Взор склонив, скользит она, —Словно искрится в бокалеЛедяной огонь вина!

Смех ее — что звонкий голосРазыгравшихся дриад.Как на колос спелый колос,Косы сложены назад.

Ах, я верю! в час, как щелкнетОградительный замок,И весь мир кругом примолкнет,Словно скромен и далек, —

Что за радость к этим губкамГубы алчные склонить,Этим жгучим, острым кубкомЖажду страсти утолить!

Да, я верю: в этом телеВзвивность синего огня!Здесь опасность, — в самом деле! —Чур меня! ах, чур меня!

1909

Начинающему

…доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит!

Нет, мы не только творцы, мы все и хранители тайны!В образах, в ритмах, в словах есть откровенья веков.Гимнов заветные звуки для слуха жрецов не случайны,Праздный в них различит лишь сочетания слов.Пиндар, Вергилий и Данте, Гете и Пушкин — согласноВ явные знаки вплели скрытых намеков черты.Их угадав, задрожал ли ты дрожью предчувствий неясной?Нет? так сними свой венок: чужд Полигимнии ты.

1906

Исполненное обещание

Романтическая поэма

Благоговейно посвящается памяти В. А. Жуковского

Угрюм и грозен замок Твид.Он со скалой как будто слит,Как будто вырос из скалы.Гнездятся по углам орлы,От стен идет нагой отвес,Внизу синеет хвойный лес,И, недоступно далека,Змеится белая река.

Владыка замка, Гуго Твид,Издавно бранной славой сыт.Добытым на войне добромС излишеством наполнен дом.Казне у Твида счета нет;С ним не тягается сосед,А Твид оспорит короля;Подвластны Твиду все поля,Твид — стар, но силен до сих пор;В его руке как гром топор;И Твиду старому вернаЕго прекрасная жена.

Ее он девочкой увезНа свой незыблемый утес;Хранил года как ценный клад;Воспитывал как добрый брат,Чтоб после выбрать жениха;Берег от тайного грехаМеж верных слуг и старых дев;Но, божьей волей, овдовев,Назначил ей удел инойИ сделал пленницу женой.

Гертруда вся — как сладкий сон.Туманной тенью углубленЕе лучистый взор; у нейЗвук голоса — как пенье фей,И россыпь золотых волос —Как кудри дев из мира грез;Она легка — как тихий снег,Ее беззвучен легкий бег,Ее шагов не помнит слух,Как будто мимо веял дух.

Вся жизнь Гертруды, с ранних лет,Прошла, вдали от зол и бед,На неприступной высоте.Она лишь смутно, как в мечте,Знавала реки и леса;Ей ближе были небеса,Где тихо облака плывут,Где ночью ангелы поют,Да лики с сумрачных икон —Христа и вдумчивых мадонн.

Она была страстей чужда,Людей не зная; иногдаЕй пел зашедший к ним певецО связи любящих сердец,Но внятней, чем любовный стих,Ей были жития святых.

И, зная, как она живет,Легенды заживо народОб ней слагал, — и слух ходил,Что чудо ей господь явил.В своей молельне, в дни поста,Она усердно у крестаОдна молилась в поздний час,И слезы из прекрасных глазЛились Христу на язвы ног;И, вдруг, изваянный венокНад каменным святым челомРасцвел, как ветка под дождем!И верили, — что вся странаЕе мольбой охранена.

Шестые сутки в замке ТвидОгонь до полночи блестит.В восточной башне угловойГость водворился дорогой:Граф Роберт — Гуго давний друг.Один, без спутников и слуг,Обетом связанный своим,Идет он, скромный пилигрим,В одежде инока и босВ страну, где пострадал Христос.

Граф Роберт смертный грех свершил.Он брата своего убилВ порыве гнева и с тех порПоднять не смеет скорбный взор.Не снят с души тяжелый грех,И граф не ведает утех.И чужд ему веселый пир,И грустен радостный турнир.В его душе клеймо одноРукой горящей возжжено;В его душе одна лишь страсть:Пред гробом господа упастьИ вымолить себе покой…Зачем же в башне угловой,Где думал вечер отдохнуть,Он медлит, позабыв свой путь?

Граф Роберт — молод и красив.В его кудрях стальной отлив;Всегда он смотрит словно вдаль,Но затаив в себе печаль,Его глаза — как два клинка;Его слова, как облака,Меняют формы каждый миг;Но ярче и мудрее книгЕго обдуманная речь,Сердца разящая, как меч.

С Гертрудой встретясь в первый раз,Не поднял Роберт темных глаз.То было поздно, в час глухой,На узкой лестнице витой,Где злые тени при огнеКачались грозно по стене.Промолвил он, лицо клоня:«Молись, святая, за меня!»И был встревоженной мольбойЕе ответ: «Господь с тобой!»

Но день спустя, в такой же час,Опять вдали от чуждых глазОни сошлись. Был мрак уныл,Над черной бездной ветер выл,И в свете молнии — бледнаБыла Гертруда у окна.Шепнул смиренный пилигрим:«Твоей молитвой я хранимСегодня!» Но, смотря во тьму,Та не ответила ему.

Когда же, в третий раз, опятьПришлось им вместе задрожатьНа башне перед ликом звезд, —С груди сорвал он черный крест,И пал к ногам ее, и ейСказал безвольно: «Будь моей!» —Сказал, и к ней лицом приник…И темен был безмолвный миг…Но вдруг, как солнце впереди,Ее ответ зажегся: «Жди!»

«Мой господин! мой царь! мой брат!Свершилось. Нет пути назад.Не жаль мне в прошлом ничего.Хочу лишь взора твоего,Твоих, огнем горящих, уст.Мир без тебя и дик и пуст.Я годы целые спала;Взошла денница и сожглаМои глаза своим лучом.Рублю я радостным мечомНить жизни краткой — пополам.Души спасенье я отдамЗа день с тобою, — и в адуУ ног твоих я рай найду!Как сон, я скину дни мои!Увижу лес, поля, ручьи,Увижу вольных певчих птиц!У наших западных границЕсть лог и три Проклятых Пня.На склоне дня там жди меня!»

Алеют тихо облака.И безрассудна и робка,Лицо закрыв густой фатой,В одежде странницы простойГертруда вышла из ворот.Ее никто не поведет,Ее никто не охранит, —Но тщетно будет Гуго ТвидИскать изменницы-жены.Ее движенья решены,Как решена ее судьба:Она — счастливая раба,Пока захочет властелин,Пусть жизнь, пусть год, пусть день один,А после — дальний монастырьЕй вновь закроет высь и ширь.

Меж буков, мрачных и немых,Дорогой, полной чар лесных,Скользит Гертруда в тишине,И мир пред ней — как мир во сне,Как память о иных мирах,Порой томящая в мечтах.Пьянит свобода, как вино,И сердце мыслью прожжено:Он ждет, он встретит, и ониСольют свои уста в огни,Сплетут извивы нежных рук,Замрут в истоме сладких мук.И страстный взгляд любимых глазОна увидит в первый раз!

Она идет вперед, вперед…Так лишь лунатики обходСвершают ночью вдоль стеныПри свете пристальном луны.Она скользит, как легкий челнПо ветру над качаньем волн,Храня безволие свое.Не ангел ли ведет ее?Не бог ли правый с высотыБлагословил ее мечты?

Но чу! глухой, далекий скок.И вторит лес, и вторит логБряцанью шпор и лаю псов.Не скрыться меж лесных стволов!Не упредить лихих коней!Все ближе, ближе, все ясней,Все беспощадней стук копыт, —И пред Гертрудой Гуго Твид!

Глуха подземная тюрьма.В ней смрад и сырость, тишь и тьма.Порой в ней тени говорят,И кости давние стучатПод непривычною ногой,Рождая отзвук гробовой, —Но звуки, умирая тут,Гранитной толщи не пробьют,Ни в замке, ни среди полейНичьих не возмутят ушей!И с воли к тем, кто здесь забыт,Зов ни один не долетит!

Припав к стене, в сыром углу,Гертруда не глядит во мглу,Не плачет, тщетно не зовет.На миг сверкнул ей небосводСияньем пламенной зари, —И вновь померкли янтари.

На миг, в сияющем венце,С улыбкой странной на лице,Маня, предстала ей Любовь —И в темный гроб упала вновь.На миг зажглась над ней звезда, —Чтоб закатиться навсегда!

Томят виденья в тишине!В бреду больном иль в зыбком снеГертруда видит дальний лес,Глубь вечереющих небес,И лог, и три Проклятых Пня…При свете меркнущего дня,К сухой коре лицом припав,Там ждет ее печальный граф.Его глаза блестят во мгле;Высокий посох — на земле;А что в его руке? — кинжал?Встал полный месяц, кругло-ал,И чрез глазницы мрачных тучСтал наводить на все свой луч.

И кажется Гертруде вдруг:Благоухает лог и луг,И снова, по траве полян,Она бежит в ночной туман.Слабеют силы; на ногахКак будто цепи; хладный страхРастет на сердце… Поворот…И старый бук… И он… И вотСлетает с уст невольный стон, —И милый, милый к ней склонен!Она сквозь слезы, чуть жива,Лепечет нежные слова,И слышит лепет нежных слов,И видит страстный блеск зрачков,И, холодея вся, как труп,Впивает ласку жданных губ.Что это? смерть иль страсти миг?Стон боли или счастья крик?Со странно-радостным лицомПоверглась узница ничком.В темнице, царственно-одна,Стоит и смотрит тишина.

Померк на западе пожар.Настало время тайных чар.Раскрыли звезды ширь и высь;Сквозь ветви эльфы пронеслись;Вдали короной золотойБлеснул под буком Царь Лесной;И на поляне смех звончейЕго беспечных дочерей.

Но графа не коснется страх.Не лезвие ль в его руках?Не крест ли на его груди?Но мрак все гуще впереди.Давно прошел условный час,Плыл месяц — и меж туч угас,Была надежда — и прошла,И мгла кругом, и в сердце мгла…Слабеет, никнет гордый дух,И граф молитву шепчет вслух:

«Ты не пришла, ты не придешь!Твое письмо — иль смех, иль ложь!А я, смиренный пилигрим,Обетом связанный своим,Посмел о радости мечтать!Бежать я должен, словно тать,В святую землю поспешить,У гроба господа сложитьИ прежний грех, и эту страсть!К кресту пречистому припасть,Да скажет мне господь: „Пролью.Елей я на душу твою!“Но если… Если в замке томОна томится под замком,И ждут ее — и суд и казнь!О, сердце сжавшая боязнь!О, ужас, впившийся в мечты!Но что во тьме?.. Кто близко?.. Ты?»

Лицо закрыв густой фатой,В одежде странницы простой,Как черный призрак через тьму,Гертруда тихо шла к нему.И граф спешит навстречу ей,Зовет небесной и своей,И ризы влажные краяЦелует, счастья не тая,И шепчет, что им должно прочь,Что клонится к исходу ночь.

Но, словно статуя бледна,Молчит в его руках онаИ только льнет к нему нежней,Как тень среди других теней.Он близостью ее сожжен,И страсти, бьющей в сердце, онУже не может одолеть!Готов он вместе умеретьЗа миг блаженства здесь, теперь…Закатный месяц, словно зверь,Взглянул на них из низких туч…Чу! где-то близко брызнул ключ.И вот, под мерный говор струй,Сверкнул их первый поцелуй!

Без клятв был заключен их брак.Свидетелем был строгий мрак;Меж трав, обрызганный росой,Стоял незримый аналой;Светили звезды им с небес;Пропел им хор могучий лес;И эльфы, легкие, как дым,Приветствия шепнули им;И, мимо проходя тропой,Благословил их Царь Лесной.

Храня лица спокойный вид,Сошел наутро Туго ТвидС ватагой слуг в свою тюрьму.Чуть факелы вспугнули тьму, —Все вдруг поникли головой:Лежал пред ними труп немой.Была Гертруда хороша,Как будто грешная душаС восторгом отошла, пред темУвидев благостный Эдем.Казалось: спит Гертруда, сжавВ руке пучок цветов и трав.И было явно всем, что тутНе нужен больше грозный суд!

И в тот же день бедняк пастух,Свирелью услаждая слух,Привел овец к Проклятым Пням,И труп нашел, простертый там.Граф Роберт словно тихо спал.Высокий посох и кинжалЛежали близ, в траве густой.Был граф прекрасен, как живой,С улыбкой счастья на устах.Но в крепко стиснутых рукахС собой в могилу он унесПрядь золотистую волос.

Начато в 1901 г.