Тайны серебряного века - Анатолий Терещенко

У Альмы Эдуардовны бывала и певица Надежда Плевицкая, приезжавшая к ней домой в русском костюме и кокошнике… В один из вечеров она спела гостям «Помню, я еще молодушкой была…».

Плевицкая решила передать эту песню мне. Уже на этих встречах я чувствовала, что у Плевицкой была какая-то тайна, страшная тайна. Только потом мы узнали, что она была агентом НКВД под кличкой «Фермерша».

Николай Владимирович Скоблин (1893–1937 или 1938) — до сих пор личность загадочная. Окончил кадетский корпус и юнкерское училище. Участник Первой мировой войны.

Подпоручик Скоблин 30 декабря 1915 года был награжден орденом Георгия 4-й степени. В представлении к ордену и в аттестации отмечалось:

«За мужество и храбрость, проявленные им 7 июня 1915 года в бою с австрийцами у сел Сновидово и Космержин, где он под сильным действительным ружейным, пулеметным и артиллерийским огнем примером лихой храбрости ободрял своих нижних чинов и энергично увлекал их за собою вперед, быстрым ударом в штыки вверенной ему роты взял с боя 2 пулемета и содействовал взятию в плен батальона австрийцев с офицерами».

В 1917 году в чине штабс-капитана вступил в ударный батальон. Вместе с первыми добровольческими отрядами белых участвовал в знаменитом Ледовом походе. Командовал Корниловским полком, ставшим вскоре дивизией. В период эвакуации соединения из Крыма в последние часы обошел набережную с одной целью: убедиться, что каждый боец— корниловец был погружен на пароход «Саратов». Как считают многие, пишущие о нем, он последним из участников Белого движения 2 ноября 1920 года покинул родную землю и ступил на палубу покидающего навсегда Россию боевого корабля.

Несмотря на то что знаменитая супруга была старше его почти на два десятка лет, это обстоятельство не помешало быть им верной, заботящейся друг о друге и любящей парой. Нищету и унижение они испытали на турецкой земле в Галлиполи, а затем в Париже. Несмотря на то что он оставался начальником (так тогда называли командиров) прославленной Корниловской офицерской части и мог по тревоге собрать весь ее личный состав, ходить в форме по городу он стеснялся. А как только переоблачался в цивильную одежду, для окружающих его друзей Скоблин казался невзрачным, маленьким, ниже ростом по сравнению с его высокой красавицей супругой.

Все корниловцы с 1924 года входили в образованный «Российский общевоинский союз» (РОВС), как уже упоминалось, организацию, объединяющую русское офицерство в эмиграции, готовое по приказу сверху в любое время выступить в интервенционистский поход против Советской России. Это было племя единомышленников, прямо или косвенно обиженных Советской властью.

В среде русских офицеров к Скоблину относились с почтением не только потому, что он геройски дрался на полях сражений в рядах добровольцев с красноармейцами, что командовал самым уважаемым в Русской армии Корниловским полком, а затем дивизией, что никогда не жаловался на тяготы ратной жизни, что стал самым молодым генералом в Белом движении, а, наверное, из-за того, что он светился в лучах авторитета своей прославленной и словоохотливой жены — певицы Надежды Плевицкой.

В литературе встречается много фактов, свидетельствующих о контактах четы Скоблиных с семьями Кутепова и Миллера еще по периоду Галлиполи. Эта дружба продолжилась и в Париже.

РОВС для руководства Советской России представлял опасность не только чисто идеологическую, но и военную, способную мобилизовать белые кадры для похода на Москву. Соответствующие начальники ВЧК, а затем ОГПУ, кроме того, видели в «Парижском монстре» источник активизации разведывательных, диверсионных и террористических поползновений, а поэтому скоро получили задание на нейтрализацию Белого союза. Для этого нужна была преданная агентура.

Ярким солнечным августовским днем в кабинете начальника 1-го отдела ИНО ОГПУ Серебрянского сидел некий гражданин по фамилии Ковальский. Он внимательно слушал инструктаж своего оперативного начальника, часто щурясь от лучей солнца, заглядывающих в окно. Когда последний инструктаж закончился, хозяин кабинета вежливо спросил:

— Петр Георгиевич, вам в целом понятна миссия, которая, я думаю, должна завершиться удачно?

— Яков Исаакович, то, что я прочел у вас о моем бывшем друге по ударному батальону, и то, что я услышал из ваших уст, позволяет мне сделать предположение, что и Скоблин и Плевицкая созрели для идеи помогать нам. Они, с одной стороны, на финансовом дне, с другой — ностальгия толкнет их сделать все, что нужно нам в ответ на приезд в Россию, — заключил чекистский агент. — Тем более у меня будет мой главный козырь — «вербовочное» письмо брата Скоблина.

— Хотя мы и подготовились как следует, нельзя забывать о факторе времени и человеке. Да, время лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников. Человек подвластен постоянному влиянию внешней среды. То, что было вчера, сегодня может измениться до неузнаваемости. Поэтому — осторожность и еще раз осторожность при вербовке…

Главное, убеждайте его, что он нужен не столько для ОГПУ, сколько для РККА как воин, как специалист, как, возможно, в будущем красный полководец. Не скупитесь в красках при зарисовках будущего. Если он заинтересуется Россией, расскажите на примере генерала Слащева, что Советская власть ему все простила и хорошо устроила. А расстрелять — это только поднимать международную шумиху.

Надо отметить, что значительная часть рядового и офицерского состава белых армий за границей испытывала чувство ностальгии о покинутых городах и селах, родственниках и семьях. Манила далекая своей близостью сердцу Родина. В их среде возникло желание вернуться в Россию. Особенно эти чувства стали разрастаться после принятия ВЦИК 7 ноября 1921 года Декрета об амнистии. Русская эмиграция за границей 6 мая 1922 года создала патриотическую организацию «Союз возвращения на Родину», так называемый «Совнарод». Плевицкую неоднократно видели в помещении «Совнарода».

Она часто вспоминала о своих концертных успехах в России и, оказавшись против своей воли в эмиграции, не раз убеждала мужа последовать примеру некоторых его соратников по Белому движению, в частности, генерала Слащева, который, покинув зарубежье и приехав в Москву, стал преподавателем Военной академии.

— Коля, у нас там будет лучшая жизнь, я могу, как народная певица, легко устроиться и даже продвинуть тебя по военной службе, — убеждала Надежда.

— Нет, Наденька, не могу я сегодня сделать этот шаг. Они, красные, не простят мне пролитой их крови. Да и все мои однополчане живут в Париже, не помышляя о переездах.