Отголоски прошлого - Дариуш Ришард

На что Шивилла широко улыбнулась и крепче зажмурилась, сдерживая смешок, а потом заснула… Или просто сделала вид, что заснула, чтоб поскорее избавить себя от колыбельных.

Глава 20. Девятый вал

Если твердь небесная еще не обрушилась на твердь земную, и солнце, несмотря ни на что, продолжает вставать по расписанию, значит, не все еще в этой жизни потеряно… Рассвет принес утешение и уверенность в завтрашнем дне, но совсем ненадолго. В лучах утреннего солнца на горизонте за кормой «Сколопендры» показалась пара кораблей, возникших словно бы из ниоткуда. На самом же деле они явно уже не первый час сидели на хвосте у пиратов (а все без исключения сколопендровцы теперь себя могли считать не иначе как самыми настоящими пиратами), но их белые паруса стали заметны на фоне лазурного неба только после того, как над водой рассеялся туман. Поначалу беглецы рассчитывали без особых затруднений оторваться от преследователей, но когда стало заметно, что с каждой склянкой расстояние между ними медленно, но неумолимо сокращается, они запаниковали.

— Проклятье! — мадам Гайде со всей силы треснула кулаком по планширю капитанского мостика, на что древесина отозвалась печальным скрипом. — Чтоб их всех побрал Морской… — она осеклась, заметив множество испуганных и осуждающих взглядов, в однозначной просьбе устремившихся на нее. — Морской котик. Морской котик, я хотела сказать. У нас же было преимущество в скорости, так в чем же проблема сейчас?.. Кто сачкует?!

— Никто не сачкует, капитан, — отповедь первого помощника ей не понравилась, ведь он обратил ее внимание на то, что… — Если теперь у нас и есть превосходство, то мизерное и исключительно по счастливой случайности. У нас перегруз, ты сама прекрасно это знаешь и знала еще тогда, когда мы загружали трюм. Наш груз не рассчитан на такие гонки. Вот если бы выкатить из трюма три-четыре бочки золота…а лучше полдюжины, да выбросить их за борт к чертям морским как балласт…

— Об этом не может быть и речи! — воскликнула девушка, резко отшатнувшись назад и на долю секунды скрестив руки на груди так, словно пыталась сгрести и прижать к себе невидимое сокровище.

— Почему же, речь-то как раз может быть. Хошь не хошь, а придется тебе сделать этот выбор. Выбери ценнейшее из ценного, сохрани то, что тебе дороже всего, а от остального придется избавляться. Ты же сможешь оставить себе алмазы, жемчуга и кристаллы…

— Нет! Давай тогда лучше просто выкинем что-нибудь другое…

— Хм…прости, но что-то мне не по нраву ход твоих мыслей в последнее время, — хмыкнул одноглазый. — Что «другое» ты предлагаешь? Может быть, людей?

— Ха-ха, — металлическим тоном проговорила капитанша, — очень смешно. Я предлагаю пушки. Они же до буя весят вместе с лафетами, тем более что от одной мы уже избавились еще на острове. А без пушек нам и ядра не нужны… И, раз уж на то пошло, то и порох тоже.

— Гениально. А если нам все-таки придется вступить в бой, ты прикажешь швыряться во врага сережками и колечками?

— Ну, оставим тогда пару… Нет?.. Ну, Бертоло… Тогда сам что-нибудь придумай, прошу тебя, не заставляй меня разрываться между всем, что мне дорого.

— Я и не могу тебя заставить, ты же капитан, я могу только предложить что-то или посоветовать, а уж твое дело — согласиться или отказаться… Вот Хельмут, который сейчас сидит в трюме, со мной бы точно не согласился. Он на капитанском месте сейчас поступал бы точно так же, как ты… Я давно его знаю, и хоть мы никогда не водили большой дружбы, я всегда его уважал. Но нужно признать, что в последние годы он совсем сбрендил. А ты — нет. Ты должна трезво отдавать себе отчет в происходящем и понимать, что если проблему игнорировать, она от этого никуда не денется. Если ты будешь упорно убеждать всех в том, что у нас нет перегруза, он от этого не исчезнет, а от того, что ты просто пожелаешь, чтоб корабль шел быстрее, он не пойдет, — старик положил широкую ладонь девушке на плечо, но она вздрогнула, будто это прикосновение ее обожгло, и отдернула руку. Внезапно ее осенило.

— А если пойдет?! Стоит мне только того пожелать и произнести вслух… Я пожелаю, я прикажу, и он пойдет!

Рыжекудрая рванула прочь с капитанского мостика мимо своего старпома, на ходу споткнулась, и ее нога выскользнула из сапога. Не останавливаясь, она скинула и второй и босиком побежала к себе в каюту, по пути столкнувшись с судовым врачом.

— Ларри! Я как раз собираюсь к себе… — выпалила она. — Можешь зайти в каюту? Первым. Проверить, все ли там в порядке…

Лауритц не стал с ней спорить, просто взял ключ, отпер дверь и сперва осторожно заглянул (он не боялся запертых дверей и темных пустых комнат, но шивиллины опасения имели свойство передаваться воздушным путем), а потом и вошел в каюту, осмотревшись по сторонам.

— Все в полном по… — не успел он договорить «…рядке», как морячка уже проскользнула мимо его плеча. — Хотя… Постой, ты ничего не слышишь?..

— Нет, ничего, — соврала она, присев перед большим сундуком, из которого только что, до того, как он открылся, доносилась тихая, приглушенная тягучая мелодия, и достала оттуда волынку.

— Что ты собираешься с этим делать? — насторожился доктор. — Выбросить наконец?..

— Да-а, выбросить… — протянула девушка, захлопывая крышку рундука и поднимаясь на ноги. — Пойдем, я покажу тебе один фокус…

На верхней палубе тем временем уже царило оживление. Все надеялись на то, что капитан что-то придумает, но вот что именно могло прийти в ее рыжую кудрявую голову, никому было не догадаться. Но когда она поднялась обратно на мостик с печально известным музыкальным инструментом в руках, даже самые несообразительные тугодумы кое-что заподозрили бы… Только манипуляции ее, к счастью, заметили не все и не сразу, иначе у нового плана обязательно сразу нашлось бы немало противников. Да их и так нашлось немало…

— Шивилла, я тебя умоляю, не делай глупостей! Ты же знаешь, как я к этому отношусь, — возмутился Ларри, как только девушка объявила, что собирается совершить. — Да ты что, смерти моей хочешь?.. Ну, не только моей…но моей в первую очередь!

— Последнее это дело — обращаться к нечистой силе или к тому, к чему она уже свою лапу приложила, — с укором покачал головой Бертоло.

— Нужно на всяк случай поставить штормовые паруса!.. — выкрикнул Элоиз. — Если ветер будет слишком сильным, эти могут не выдержать, а виноват, как всегда, буду я!..

— Парни будут недовольны… — нахмурился боцман. — Как вы собираетесь им все это объяснять?

— Ну наконец-то она нашла способ убиться так, чтоб уже наверняка, — буркнул себе под нос Улыбака, который был редким неженкой и поэтому никогда не работал на корабле руками, предпочитая вместо этого без меры молоть языком. Сэма уже никто не услышал, потому что говорили все одновременно, заглушая друг друга, но его точка зрения и так всем была известна еще задолго до того, как было затеяно все это путешествие.

— Нет, — коротко ответила мадам Гайде, сказала, как отрезала, и повторила свой ответ, обведя всех «советничков» перстом указующим. — Нет, нет и нет. Мы не будем больше терять ни времени, ни нервов. Я уже приняла решение и не просила меня судить с точки зрения морали, а то ишь как много сразу добропорядочных нашлось… Или это новая попытка бунтовать?

Но это не было очередной попыткой бунта. Даже жаль, что никто не смог ее остановить, никто даже не попытался… Ведь один-единственный раз у всех синхронно промелькнула мысль о том, что, возможно, не хуже, а то и лучше было бы, если бы сейчас взаперти сидел не капитан Пратт, а Гайде…

— Хочу попутный ветер. Домой хочу, и поживее… И чтоб с «хвостом» разобраться, — скороговоркой проговорила девушка, в душе которой, похоже, истаяли последние сомнения о действенности ее сомнительного плана.

Она быстро поудобней перехватила бурдюк из тисненой кожи, прищурилась, словно бы прицеливаясь, поднесла к лицу основную трубку и довольно-таки нежно обхватила мундштук губами. Ее грубоватые пальцы легли на находившиеся на равном расстоянии друг от друга круглые отверстия (о назначении которых Гайде, как внезапно обнаружилось, представления не имела почти никакого, а спросить ни у кого не удосужилась), и она осторожно подула. Кажется, фальшивую ноту взяла, получилось не очень удачно. Волынка издала какой-то тихий, короткий пискляво-свистящий звук, но через секунду после этого резкий, но такой же короткий порыв ветра растрепал капитанские кудри.

— Ну все, приплыли, — обреченно констатировал Веселый Сэм и, шаркая ногами, поплелся прочь. — Да эта красавица ноту от енота не отличит — куда уж ей на инструментах играть… Пойду хоть к мачте себя привяжу, пока в море не унесло…

Но Шивилла и не думала прекращать после первой попытки. Она глубоко вдохнула, набрав полные легкие воздуха, и заиграла. На этот раз она на самом деле Заиграла, хоть никогда этого не умела и нигде не училась… В воздухе полилась настоящая музыка, мелодия вырисовывалась все четче, а громкость прибывала, как вода во время прилива. И чем громче она становилась, тем отчетливей было слышно проскальзывающие фальшивые ноты, резавшие слух, как скрип гвоздем по стеклу. Но и их в ней, казалось, с каждой секундой становилось меньше. Уже все это слышали и оборачивали головы к источнику звука, таращили глаза и разевали рты от изумления, некоторые стягивали шляпы и плевали через плечо… Капитан Гайде создала свой неповторимый, ни на что не похожий мотив, и стихия соблаговолила откликнуться на ее призыв — новый ветер задул с новой силой.