Необязательная страна - Вали Наср

Сегодня по всей Африке и Азии страна за страной радуются получению китайских денег на строительство железных дорог и портов для перевозки товаров в Китай. А то, что приток дешевого китайского импорта делает с местной обрабатывающей промышленностью, – это другая и менее счастливая история. В Нигерии и Пакистане китайская текстильная продукция вытесняет местных производителей. Один пакистанский производитель текстиля сказал мне: «Все беспокоятся о том, что, если мы откроем торговлю с Индией, ее текстильная продукция вытеснит нас из бизнеса, но китайцы уже делают это». Производители мыла и даже производители глиняной посуды говорят то же самое. По некоторым оценкам, на Китай сейчас приходятся шокирующие 90 % этого рынка в Пакистане.

Мы знаем из истории, что империалистическая формула монопольного контроля над экспортом товаров широкого потребления плюс импорт в большом количестве готовой продукции приводит к политическим беспорядкам. Первоначальный энтузиазм в отношении китайских инвестиций уступит место гневу по поводу чистого оттока богатств в Китай, поскольку он получает нужную ему продукцию и наводняет страны одну за другой своей дешевой готовой продукцией. Для того чтобы сохранять все эти экономические ухищрения, Китаю понадобится политическое вмешательство. Он должен будет влезать во внутреннюю политику стран, принимать чью-то сторону в запутанных внутренних стычках, а также принимать чью-то сторону в региональных конфликтах. И когда его интересы послужат оправданием принятия важных решений с желаемым результатом, убеждение станет предпочтительным методом выбора, а сила – лишь крайним средством.

Китай также столкнется с другими мировыми игроками, находящимися в поисках той же самой продукции и ресурсов. Америка, Европа, Индия, Япония и Южная Корея, как и другие восходящие нации, – все будут искать железо, медь, марганец, бокситы, редкоземельные металлы и нефть. Бум золотой лихорадки в Монголии – который привлек 15 миллиардов долларов иностранных инвестиций и настраивает Соединенные Штаты против Китая в этой обширной, но слабо населенной стране трех миллионов человек[28], – наряду со спорами в Южно-Китайском море дает некоторое представление об этом. В конце концов, Китай уже захватил острова Спратли – скопление скал недалеко от подводных месторождений нефти. Китай получает преимущество инициатора в Африке и пытается пробить себе путь к господству в Юго-Восточной Азии. Но для защиты своих инвестиций и недопущения того, чтобы страны-поставщики играли против своих соперников, Китай должен будет оказывать большой политический контроль. Поскольку Китай сталкивается с теми же самыми проблемами, защищая свои капиталы, которые когда-то привели Европу к колониализму, «мирное возвышение» может со временем стать не таким уж и мирным.

Китайцы тем не менее не заглядывают так далеко в будущее. На сегодня присутствие США с точки зрения обеспечения безопасности Персидского залива и других регионов дает стабильность, благодаря которой Пекин может вести свободную торговлю, реализуя свои интересы за пределами своей страны. Китай хотел бы получить все и сразу. Он получает возможность привлекать страны, создающие проблемы в регионе, и нестабильные страны – Иран или Пакистан, например, – в то же самое время выигрывая от выгодных условий торговли.

Как мы заметили, Америка уговаривала саудовцев продать Китаю больше нефти с тем, чтобы добиться китайской поддержки в обуздании Ирана и Пакистана. Но почему так должно быть? Почему бы Пекину не предложить нам уступки с тем, чтобы убедить Америку сохранить ее дорогостоящие инвестиции в региональную безопасность? Многие наблюдатели задумываются над тем, что в не таком уж далеком будущем, когда потребность США в ближневосточной нефти уйдет в прошлое, единственными покупателями нефти в Персидском заливе станут страны Восточной Азии. Китай тогда окажется в незавидном положении полной зависимости от обеспечиваемой США безопасности важнейших скважин Залива. И тем не менее все не так просто. Китай сейчас рад «халяве», потому что его отношения с Америкой были, в общем-то говоря, вполне спокойными. С 11 сентября мы концентрировали свое внимание на Ближнем Востоке, по большей части, не обращая внимания на возвышение Китая. Но когда Китай оказывается на мушке у Америки, выгоды в связи с освобождением своих ближневосточных интересов из тисков американского влияния перевесят выгоды от «халявной» безопасности, которую он получает благодаря американскому присутствию в регионе. Вскоре Китай будет приветствовать американский уход из региона даже ценой того, что все расходы по обеспечению там безопасности могут лечь на его плечи. Американское отступление с Ближнего Востока Китай будет рассматривать как стратегическую выгоду. И именно поэтому этого не должно произойти. Это уже весьма очевидно по китайскому подходу к Средней Азии. Этот регион не только является источником ценной энергии для Китая, но благодаря его культурным и этническим связям с тюркским мусульманским меньшинством самых западных провинций Китая отвечает геостратегическим интересам безопасности Китая. Пекин стремился включить Среднюю Азию в свою экономическую орбиту. А это также означало союзничество с Ираном и Россией – другими ключевыми игроками региона – и ограничение американского присутствия в нем. Созданная по инициативе и при поддержке Китая Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) – соперник американской мощи, задуманный как противовес НАТО и Совету сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), – отражает этот подход. А Америка как раз должна была бы использовать свое присутствие на Ближнем Востоке, чтобы не дать шанс Китаю осуществить гегемонию над торговлей. И это пошло бы на большую пользу глобальной экономике.

Америка, возможно, и не объявляла о том, что она закрывает базы в Персидском заливе, – на сегодня заметно сокращаются наши зоны дипломатического и экономического охвата. Но президент Обама объявил, что из-за возрастающего экономического давления внутри страны Америка рассматривает иную форму военного присутствия на Ближнем Востоке, такую, которая предназначена не для ведения новых наземных войн, а преимущественно для проведения точечных контртеррористических акций. Пример опрометчивого ухода Америки из Ирака и потом из Афганистана выглядит устрашающе. И он может в предстоящие годы с тем же успехом оказаться распространенным на Персидский залив, во всяком случае, пока мы не разработаем глобальный план действий, завязанный на наше военное присутствие на Ближнем Востоке, – как это было в Европе и Восточной Азии во время «холодной войны». Военное присутствие должно увязываться с дипломатическим и экономическим участием, целью чего являются договора, союзы и многосторонние организации. Все это могло бы способствовать укреплению глобальной стабильности и подключению Ближнего Востока в международный экономический порядок.

Но это не входит в нынешнюю орбиту движения Америки. У Китая в отсутствие Америки на Ближнем Востоке будут развязаны руки, и он сможет распространять собственную экономическую систему в регионе, а когда будут возникать конфликты, разрешать их с позиции возвышающегося над всеми Срединного царства – как он сейчас поступает в конфликте между Суданом и Южным Суданом.

В этих делах Китаю понадобятся союзники и местные жандармы. Те в Америке, кто заявляет, что мы должны сократить наше присутствие в Персидском заливе, поскольку нам больше не нужны будут его нефть и газ, должны подумать над тем, кто заполнит вакуум: возрастет роль Ирана и Пакистана, поддерживаемых Китаем. Это должно заставить нас призадуматься, с учетом природы нетерпимости обеих стран и состояния наших с ними отношений.

Какое-то время – в 1970-е годы – шахский Иран фактически действительно служил в качестве жандарма Персидского залива. Англия ушла из района «к востоку от Суэца», и Америка, занятая и измотанная тогда войной во Вьетнаме, не очень-то торопилась заполнить образовавшуюся брешь. Шах предложил взять на себя ответственность за безопасность для Персидского залива.

Сделка состояла в том, что западные державы признают региональную роль Ирана, если Тегеран признает суверенитет Бахрейна и других эмиратов Персидского залива и использует некоторую часть своего новообретенного нефтяного богатства для строительства морской мощи с тем, чтобы можно было внести вклад в дело защиты американских интересов. Вскоре иранские корабли патрулировали Залив, а когда поддерживаемое коммунистами восстание в районе Дофар (Оман) стало угрожать тамошней прозападной монархии, Иран направил войска для проведения кампании борьбы с повстанчеством (что является главной причиной сохранения до сего дня дружественного настроя к Ирану со стороны этих эмиратов Персидского залива). Такая система безопасности в Персидском заливе работала до падения шаха в 1979 году. Однако не все было так гладко. В 1974 году Иран оккупировал три стратегически важных острова в устье Ормузского пролива, объявив их иранской территорией. Даже сегодня спор сохраняет силу, омрачая отношения между Ираном и Объединенными Арабскими Эмиратами.