Иерусалим - Сельма Лагерлёф

И Ингмар начал писать:

«Когда я сижу здесь темной ночью и пишу письмо, то ничего так не желаю, как пойти самому в приходской дом и поговорить с господином пастором. И больше всего мне хотелось бы прийти вечером, когда господин пастор спокойно сидит один у себя в комнате и обдумывает проповедь.

Я представляю себе, как, неожиданно увидев меня, господин пастор вздрогнет и испугается, словно ему явился призрак.

— Что тебе здесь надо? Я думал, ты уехал в Иерусалим, — наверное, скажет господин пастор.

— Да, — отвечу ему, — и, вероятно, я уже доехал бы туда, если бы не вернулся, потому что по дороге услышал историю, которую хочу теперь рассказать господину пастору.

И тогда я начну усердно просить господина пастора запастись терпением на час или два и выслушать одну длинную историю, которую мне так хотелось ему рассказать. Получив от господина пастора разрешение, я начну приблизительно так: „У нас в общине был один человек, который совсем не обращал внимания на свою жену. Так вышло оттого, что он отказался от любимой девушки и женился на другой, только чтобы сохранить за собой поместье своего отца. Идя на эту сделку, он думал только об имении и совсем упустил из виду, что к нему в придачу он получает еще и жену. После того, как была отпразднована свадьба, супруги поселились вместе, но этот человек словно забывал, что у него теперь есть жена. Никогда не спрашивал он ее о том, как она себя чувствует, хорошо ли ей у него в доме, счастлива ли она.

Муж не обращал внимания даже на то, как она следит за хозяйством и исполняет свои обязанности. Он не переставал думать о той, другой, и совсем не считался с женой. Для него она была как вещь, полезная в хозяйстве, но совершенно бездушная. Умри она, — муж и не подумал бы горевать.

Была и еще причина. Он презирал жену за то, что она взяла в мужья человека, который любил другую, и она об этом знала. Что-то с ней не так, думал он, иначе ее отцу не пришлось бы покупать ей мужа. Если этот человек и смотрел иногда на свою жену, то только для того, чтобы сравнить ее с той, другой. Он прекрасно видел, что жена его была хороша собой, но все-таки она не была так красива, как девушка, которую он покинул. У нее не было такой легкой походки и таких изящных движений, и она не умела говорить обо всем так весело и интересно. Молча и покорно делала она свою работу по дому; вот и все, что она умела.

Надо признать, что муж и не мог говорить с женой о том, чем заняты его мысли. Не мог же он сказать ей, что непрестанно думает о своей возлюбленной, уехавшей в чужие края. И точно так же он не мог заговорить с ней о том, что продолжает ждать кары Божьей за то, что он нарушил данное им слово; что он боится даже подумать о своем умершем отце и уверен, что все люди порицают его. Хотя все, с кем он общался, выказывали ему большое уважение, он, однако, не мог отделаться от подозрения, что за его спиной люди смеются над ним, говоря, что он недостоин своего имени…

А теперь я расскажу вам, как этот человек в первый раз заметил, что у него есть жена.

Через несколько месяцев после свадьбы их позвали на венчание к родственникам жены. Путь был не ближний, и им пришлось остановиться на постоялом дворе, чтобы поесть и покормить лошадей. Была плохая погода, жена поднялась на второй этаж и села в одной из комнат для проезжающих. Муж напоил лошадей, задал им овса и поднялся в ту же комнату, где сидела жена. Он не разговаривал с ней, а продолжал думать о том, как тяжело ему ехать в гости и как отнесутся к нему на свадьбе хозяева. Когда он так сидел и терзался этими мыслями, ему вдруг пришло в голову, что собственно во всем виновата его жена. „Если бы она не согласилась выйти за меня замуж, — думал он, — мне теперь не в чем было бы себя упрекнуть. Я не впал бы в искушение и не боялся бы смотреть в глаза честным людям“.

Мужу никогда не приходило в голову ненавидеть свою жену, но в ту минуту ему казалось, что он на это способен. Скоро мысли его приняли другой характер. В соседнюю комнату вошли двое мужчин. Они, вероятно, видели, как подъехали муж с женой, и теперь обсуждали их, а стены были такие тонкие, что до них долетало каждое слово.

— Интересно, как идет их семейная жизнь? — спросил один из мужчин.

— Никогда бы не подумал, что Барбру Свенсон найдет себе мужа, — заметил другой.

— Я помню, как она была влюблена в Стига Берьесона, который года четыре тому назад работал в Бергерсгорде.

Когда жена услышала, что мужчины говорят о ней, она быстро встала и сказала:

— Разве нам не пора ехать?

Мужу не хотелось, чтобы чужие люди видели, что они сидели здесь и все слышали, поэтому он решил переждать, когда они уедут.

Разговор продолжился:

— Этот Стиг Берьесон был совсем нищий, и Бергер Свен Персон прогнал его со двора, как только заметил, что дочь влюблена в него, — сказал один, который, по-видимому, хорошо знал всю историю. — Тогда Барбру заболела от огорчения и старик должен был уступить и поехать со Стигом к пастору, чтобы договориться о помолвке. Тут случилось нечто странное: после первого оглашения Стиг вдруг изменил свое намерение и сказал, что раздумал жениться на Барбру. И теперь уже Свен Персон должен был упрашивать Стига не бросать его дочь, но Стиг был неумолим; он объявил, что решительно не желает ее видеть. Кроме того он везде рассказывал, что никогда не любил Барбру, и это она сама бегала за ним.

Господин пастор, конечно, понимает, что, слушая эти разговоры, муж так смутился, что даже не смел поднять глаз на жену. И в то же время он понимал, что теперь-то уж им совсем было стыдно идти через соседнюю комнату мимо этих людей.

— Да-а, зря он так, — раздался опять голос в соседней комнате, — впрочем, Стигу пришлось поплатиться за это.

— Это правда, — заговорил теперь и второй собеседник. — Он взял да и женился на первой встречной, которая захотела пойти за него. Похоже, он сделал это для того, чтобы показать, что не думает больше о Барбру. Ему попалась дурная жена, хозяйство их быстро пришло в упадок и к тому же он начал пить. Они все уже давно попали бы в работный дом, если бы им не помогала Барбру. Ведь это она снабжает их с женой едой и одеждой.

После этого они заговорили о другом и скоро ушли. Муж отправился запрягать лошадей, а когда жена сошла вниз, чтобы ехать, он помог ей влезть в тележку. Она, вероятно, подумала, что муж сделал это, чтобы она не запачкала платье о колесо, но на самом деле он хотел этим показать жене, как ему жалко ее. Муж не настолько любил ее, чтобы всерьез огорчиться этими разговорами, а чувствовал к ней только жалость. Когда они поехали, он несколько раз оборачивался и смотрел на нее. Так, значит, она принадлежит к всепрощающим и любящим существам, если поддерживает того, кто так позорно ее бросил! И она была обманута так же, как и Гертруда.

Проехав немного, муж увидел, что жена плачет.

— Не стоит плакать из-за этого, — сказал он. — Ничего удивительного, что ты кого-нибудь любишь так же, как и я.

Потом он всю дорогу сердился на себя за то, что так и не смог сказать ей ни одного ласкового слова.

Пожалуй, мужу следовало задуматься над тем, любит ли еще его жена Стига, но ничего подобного ему и в голову не приходило. Его совершенно не занимала мысль, кого любит или не любит его жена.

Он жил, погруженный в свои печальные размышления, и часто совершенно забывал о ее существовании. Он нисколько не удивлялся тому, что она всегда была так тиха и спокойна и никогда не сердилась на него, хотя он обращался с ней вовсе не так, как следовало.

И знаете, господин пастор, это ее всегдашнее спокойствие заставило мужа поверить, что она не знает, чем он терзается. Но вот через полгода после их свадьбы случилось так, что однажды в холодный дождливый осенний вечер мужа не было дома, и вернулся он очень поздно. В большой комнате, где спали работники, было совершенно темно, но рядом в маленькой комнате на очаге пылал яркий огонь. Жена еще не ложилась, и на столе стояла вкусная еда, немного лучше обыкновенного. Когда муж вошел, она сказала ему:

— Сними сюртук, ты весь промок. — Жена помогла ему раздеться и развесила одежду о очага. — Господи, да он насквозь мокрый! — воскликнула она. — Я уж не знаю, высохнет ли к утру. Интересно, где ты был в такую погоду, — сказала Барбру, помолчав немного.

В первый раз коснулась она его жизни, но он промолчал и думал только о том, что будет дальше.

— Люди говорят, что ты каждый вечер спускаешься на лодке до дома учителя. Садишься там на прибрежный камень и просиживаешь, не шелохнувшись, по нескольку часов.

— Пусть себе болтают, — отвечал муж совершенно спокойно, но его рассердило, что его выследили.

— Жене неприятно всё это выслушивать.

— Да, ладно, женщина, купившая себе мужа, не может ожидать ничего другого, — возразил Ингмар.

Жена в это время старалась вывернуть рукав сюртука, — он был такой толстый, что поддавался с трудом. Муж поднял на нее глаза, чтобы посмотреть, как она отреагирует и увидел, что жена улыбается. Закончив возиться с рукавом, она сказала: