Огненный рай - Сьюзен Виггз

Пасмурным январским днем, закончив урок, Бетани отправляла детей назад в город: завязала шарф Гитти Слокам и помогла Джимми Милликену застегнуть пуговицы пальто, дав им обоим по свертку с едой. Счастливый Джимми сжимал в руках новый букварь, который подарила мисс Абигайль. Понимая, что новые книжки сейчас большая редкость, он широко улыбнулся и поспешил за своими товарищами.

Подняв голову, Бетани увидела улыбающегося Эштона — он внимательно наблюдал за мальчиком, но стоило ему встретиться с ее взглядом, как улыбка мгновенно сменилась гневным выражением. Что же еще случилось, задала она себе вопрос, стараясь сохранять спокойствие. Выйдя из-за письменного стола, она бессознательно сжала руки на груди, будто защищая себя — каждый раз, когда они встречались, боль и гнев были острыми, как свежие раны.

Холодная ярость в глазах Эштона подчеркивала его притягивающую магическую силу — высокий, стройный, подтянутый, словно волк, вышедший на охоту, он внезапно выхватил из кармана газету и с силой хлопнул ею по письменному столу. Бетани вздрогнула от неожиданности.

— Несомненно, ты получишь удовольствие, читая это…

Стараясь сохранять спокойствие, она развернула газету и узнала, что это первый номер «Газетт», которую начал издавать лоялист Джон Хау. Бетани следовало бы радоваться, что преступная, по ее мнению, газета «Меркурий» приказала долго жить, уступив место рупору тори, но ее это нисколько не воодушевило.

— Хорошо известно, — голос Эштона звучал угрожающе, — что «Меркурий» должен был противостоять этой мерзкой газетенке. — Эштон ходил вокруг Бетани, как кот, готовый броситься на мышь. — Но где Хау смог достать шрифт? Посмотри-ка на букву «н», детка. — Он ткнул пальцем в строку. — У буквы не хватает засечки — у шрифта Финли Пайпера был такой же дефект.

— Странное совпадение, — со страхом в голосе ответила Бетани.

— Очень странное, моя любовь. Особенно если учесть, что Финли демонтировал свой печатный станок, а шрифт закопал. Только один человек знал, что его можно найти во дворе дома Килбурна, — мисс Абигайль Примроуз.

Сердце Бетани бешено застучало.

— Мисс Абигайль не откапывала шрифт.

— Совершенно верно — Финли не спускал с нее глаз. Но недавно ты приходила к ней в гости, и вы пили чай.

— Да, приходила, — взорвалась Бетани. — И показала мистеру Хау, где спрятан шрифт.

У Эштона вырвалось ругательство, заставившее ее покраснеть. Вырвав у нее из рук газету, он швырнул ее в огонь.

— Тебе мало, что ты отдала мои личные записи Тэннеру. Теперь решила мелко мстить Финли? Неужели у него без этого недостаточно горя?

— Не имею никакого отношения к твоим бумагам, — произнесла она низким, дрожащим голосом.

— Ты уже говорила об этом, но почему я должен верить тебе?

— Потому, что это правда. — Она взглянула на почерневшие остатки газеты в камине. — И во время нашей совместной жизни ты никогда не верил мне. Так почему сейчас станешь верить?

Ей хотелось произнести эти слова гневно, но вышло грустно.

— Бетани… — Эштон поднял руку, и ей показалось, что ему вздумалось коснуться ее. Но он потянулся за шляпой, лежащей на столе. — Мне надо повидаться с Генри.

Ей бы следовало отказать в просьбе, но она сдержала себя: пусть их, взрослых, разделяет ненависть, но Генри не должен страдать из-за потери отцовской любви.

— Посмотрю, проснулся ли сын.

Через десять минут она с ребенком спустилась в зал, оба тепло одетые — на дворе стоял январский холод. Радость Генри при виде отца разрывала ей сердце — им следовало быть вместе. Всем троим. Бетани отвернулась, стараясь не показать отчаяния, и только плотнее запахнула коричневое пальто.

Когда Эштон взял на руки ребенка, весь его гнев улетучился. Он прижался щекой к ребенку и закрыл глаза, вдыхая сладкий аромат детского тельца. Только любовь наполняла сейчас его сердце.

— Ну вот, — пробормотал он, — сейчас пойдем погуляем, — и быстро взглянул на Бетани, набросившую на голову капюшон. — Зря беспокоишься. Не собираюсь убегать с ребенком.

Щеки ее вспыхнули, что сделало ее неотразимо привлекательной.

— Я не беспокоюсь. Просто решила пойти с вами на прогулку.

Ее присутствие усиливало душевную боль, не оставлявшую его ни на минуту, но возражать не хотелось. Жена прошла мимо и оставила пьянящий аромат жасмина, исходивший от волос. Вроде все изменилось, и в то же время осталось прежним: предательство и недоверие не смогли заглушить светлое чувство, которое много лет назад заставляло его прерывать работу и помогать маленькой девочке из богатой семьи, обделенной родительской любовью, искать пропавшего котенка, выслушивать веселые рассказы, как они с братом-близнецом разыгрывали учителя танцев. И всегда под ледяными сугробами горечи и недоверия скрывалась его нежность, которую он испытывал к той очень ранимой девочке, выросшей под его опекой и покровительством, и ему трудно было это забыть — чувство нежности к ней сохранилось в нем навсегда.

Они шли сквозь тишину зимнего сада. Почти все следы грабежа исчезли: скамейки отремонтированы, кустарник, вытоптанный сапогами грабителей, поправлен. И только один летний домик оставался свидетелем той ночи, как шрам на лице солдата.

Словно зимний призрак, возвышался его остов на краю обрыва, взирая на холодный залив черными стенами, такой же обгорелой крышей и разбитыми окнами, в которых резвился ветер. Эштон украдкой взглянул на Бетани и увидел в выражении ее глаз глубокое возмущение — его охватила злость.

— Неужели ты думаешь, что это моя работа?

— Убеди в обратном, Эштон.

Поколебавшись, он решил рассказать, какое задание выполняли он и Чэпин в те декабрьские дни. Сейчас его признание не сможет причинить никому вреда — Чэпин не нуждается ни в чьей защите, а англичане уже давно оккупировали остров. Он глубоко вздохнул, внезапно почувствовав усталость.

— С Чэпином вдвоем мы плавали на мыс Джудит наблюдать за британским флотом. Когда вернулись на причал, твой друг Дориан схватил нас.

— А кто-нибудь видел вас?

— Никто не может подтвердить этого.

Она вскинула подбородок и внимательно взглянула на него.

— Английская армия не хватает людей, просто плавающих на лодках.

Эштон зло улыбнулся.

— Ты запамятовала свою собственную роль в этом деле — Тэннер заполучил мою записную книжку.

— Только не от меня.

Боже, подумал он, как она упряма.

— А кто же еще мог знать, где хранятся мои личные бумаги?

— Не могу ответить на этот вопрос, — возмущенно сказала она. — Ты должен…