Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно - Роберт Грейвз

— Это поразительно задумано, — сказал Ясон, — но кто же похитит кости и подбросит их в постель Идеесса?

Она ответила:

— Торговец из Синопа, Автолик, он слывет самым ловким на свете вором; Фронт укажет ему, как действовать. А теперь — другой вопрос. Ты туманно намекнул на свою двойную миссию. Какое еще божественное поручение ты должен выполнить?

Ясон потребовал:

— Сперва поклянись своим поясом, что ты никогда, словом, знаком или действием, не откроешь эту миссию ни одной живой душе, пока мы благополучно не воротимся домой в Грецию.

Медея дала клятву.

Тогда Ясон сказал:

— Вынести Золотое Руно из Святилища Прометея и возвратить его дубовому образу Бога Овна на горе Лафист.

Глаза ее расширились, губы раскрылись в изумлении и ужасе. Наконец она сказала шепотом:

— И ты просишь об этом меня, дочь Ээта и жрицу святилища Прометея?

— Прошу, — ответил он. — И по явному повелению самой Матери.

— Ты лжешь! — отчаянно крикнула она. — Ты лжешь! — Она повернулась и, рыдая, выбежала из комнаты, даже не переодевшись.

Он был застигнут врасплох и не мог вымолвить ни слова. К счастью, коридоры были пусты, так как настал час ужина. Медея добралась до своей комнаты никем не замеченная. Оставшись один, Ясон вскоре распростер руки и, ликуя, сказал себе:

— А разве это было не мудро, что я ничего не сказал и не сделал ни движения, чтобы удержать ее, когда она убегала? Мужчина никогда не должен бежать за женщиной, которая его любит; все равно, как только безумный рыбак бросился бы в воду за рыбой, которая клюнула. Эта моя сверкающая рыбка не уплывет дальше, чем позволит длина лески, которая не оборвется.

В тот вечер он наблюдал из своего окна, как стоя во весь рост в лакированной повозке, она изо всех сил гнала мулов по улицам Эа и дальше, через Восточные ворота, к храму Бримо, Владычицы Преисподней. Поводья были обвиты вокруг ее талии, в правой руке она держала тяжелый бич. По другую сторону от нее сидела на корточках юная жрица, а за повозкой бежали еще четыре в подобранных до колена легких одеяниях, и каждая держала руку на перилах. Она понукала животных яростными криками, и люди отскакивали, чтобы она на них не наехала, остерегаясь ее взгляда. Пока Ясон смотрел на нее и дивился, ворона что-то закаркала ему с тополя, росшего у окна. Он спросил Мопса, который был с ним, что сказала ворона.

Мопс ответил:

— У ворон всегда бывает только две темы: погода и любовь. Эта ворона говорила тебе о любви, уверяя тебя, что все хорошо.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Похищение Руна

После завтрака на следующее утро Ясон пригласил царя Ээта к себе в покои, и, когда тот вошел, выказал ему свою глубокую благодарность и уважение. Он даже восхвалил решение царя пожертвовать счастьем дочери ради блага Колхиды.

— Увы, Твое Величество, — сказал он. — Царский венец — тяжелый убор для многих любящих отцов!

Ээт ответил, нахмурившись:

— А почему бы моей дочери Медее не быть счастливой? Разве она не свободна принять или отвергнуть любого жениха, которого я ей подыскиваю? Албания — богатая страна, а старик скоро умрет, оставив ее править, как ей заблагорассудится; ибо она будет считаться Матерью сыновьям, которые ему унаследуют, а в Албании как раз Мать царя обладает величайшей властью.

— Умоляю тебя меня простить, — сказал Ясон. — Я не знал, что этот брак совершается по выбору самой Медеи и полностью невежествен по части обычаев Кавказа. И все же я, со своей стороны, предпочел бы стать ничтожнейшим из твоих подданных, нежели единоличным властителем в любой из окрестных земель, если бы мне предложили выбор.

Наговорившись вдоволь о красоте и плодородности Колхиды, где все благие растения вырастают без сева и вспашки и поздравив Ээта с тем, что согласие царит между ее столь несхожими обитателями, Ясон внезапно показал ему скелет Фрикса, рассыпавшийся от ветхости, который Автолик выкрал из конской шкуры, подвешенной к тополю. Ээт узнал скелет по зубам (Фрикс был щербатым) и зарыдал над ним. У костей был весьма жалкий вид, их покрывала плесень. Затем Ясон в присутствии Ээта приказал Автолику отнести их на «Арго» и там запереть в рундуке под сиденьем кормчего, где имелось двойное дно. Автолик унес их, но не на «Арго»: он пошел сперва в покои Нэеры, где она и четверо ее братьев благочестиво очистили и отполировали их. Сам он взял на себя их сочленение, протыкая каждую кость шилом и присоединяя к соседней кожаной полоской. Когда они завершили работу и вставили в глазницы бирюзу, Автолик удалился с этим гибким скелетом. Он отнес скелет в покои Идеесса, которые, как он и предполагал, пустовали. Ибо была предпринята та же хитрость, что и во дворце царя Финея: всех дворцовых слуг — и колхов и мосхов из свиты Идеесса с ним вместе выманил на двор Орфей под влекущие звуки музыки. И теперь они стояли, изумленные и восхищенные, словно к земле приросли, вокруг разноцветной палатки, где творил чудеса чародей Периклимен. Помимо того, что показал аргонавтам, когда они впервые вступили в воды Черного моря, он исполнил немало другого, еще более необычайного. Он проглотил двуручный меч и длинный дротик с широким наконечником, острием вниз, и тут же извлек их у себя сзади. Он запустил деревянную утку в чашу с чистой водой, а затем воззвал к воде, которая столь бурно взволновалась, что утка вылетела из чаши, а когда после этого он попытался ее подхватить, распростерла крылья и, крякая, улетела.

Когда наконец, по тайному сигналу Автолика, Периклимен завершил представление, свита мосхов неохотно вернулась к своим обязанностям; вернувшись в покои, они увидели своего царственного хозяина, лежавшего в постели под одеялами, с головой, покрытой шерстяным ночным колпаком, повернувшегося лицом в стене! Они не посмели к нему обратиться, сели на пол в позы, выражающие раскаяние, выжидая, пока он не проснется. Они были потревожены и удивлены внезапным прибытием самого Идеесса, который не обратил внимания на их взволнованные приветствия и, подойдя к постели, благоговейно простерся перед ней, хорошо зная, что должно лежать под одеялами. Он откинул одеяла — да, вот и белый отполированный скелет героя, точь-в-точь как пообещал Оракул. В одной руке он держал тигриный хвост, который считается у мосхов знаком удачи, в другой — посох самого Идеесса, как если бы намеревался пешком отправиться в Мосхию.

Идеесс подробно допросил четверых слуг, что они знают об этом деле. Первый ответил, стуча зубами от страха, что никто из них ни на минуту не отлучался со своего поста. Второй дерзко заявил, что скелет сам вошел в дверь, не постучавшись; третий добавил, что скелет, размотав тигриный хвост, обвивавший его череп, надел вместо этого ночной колпак, после чего, схватив посох, девять раз ударил им об пол и забрался в постель. Затем четвертый добавил, что это неописуемое происшествие повергло в благоговейный ужас его и его товарищей, и тогда усевшись на корточки вокруг постели в молчании, они почтительно охраняли гостя, пока не появится Идеесс. Ибо мосхи в искусстве сочинять небылицы превосходят даже критян.

Идеесса переполнило ликование. В награду за благоразумное поведение он подарил каждому прекрасный халибейский охотничий нож с рукояткой из слоновой кости и предписал им священное молчание. Затем он сложил скелет, запер в кипарисовом сундуке и немедленно пошел проститься с Ээтом. Оракул предупредил его, что нельзя задерживаться. Вскоре Ясон, глядя с городских стен, увидел, как мосхийское посольство верхом на мулах движется на восток по извилистой дороге вдоль берега Фасиса. Тяжелый груз упал с его души. Было ясно, что Медея дала Идеессу оракульские указания, о которых говорила, и что не только кости Фрикса на пути к достойному погребению с соблюдением всех обрядов, но и что она стала соучастницей в великом обмане своего отца, ибо Ээт предполагал, что кости будут захоронены в Греции, а не в Мосхии. Ясон был убежден, что чем ближе подходит день ее свидания со Стиром, тем неодолимей будет для нее искушение разделить его судьбу, даже если для этого ей понадобится украсть у Прометея Руно.

И все же три последующих дня Медея не подавала ему никакого знака. Она отказывалась принять сыновей Фрикса и даже Нэеру, которую винила больше всех других за то, что события приняли подобный оборот. В последний из этих дней Ясон прогуливался по дворцовым угодьям рано утром, когда услыхал наверху шипение и, подняв глаза, увидел в листве голову на извивающейся шее. Это была не змея, как он предположил, а пестрая вертишейка или птица-змея, попавшая в силки птицелова. Он сразу же вспомнил безотказные приворотные чары, чары героя Иксиона, которым научила его Филара, мать кентавра Хирона. Он высвободил птицу из силков и отнес во дворец, спрятав ее у себя в мешке вместе с листьями растения иксиас, которое, как он и ожидал, росло неподалеку. Во дворце он раздобыл колхское огненное колесо и кусок трута из сердцевины ивы, отнес их в свои покои. В ту же ночь он вырезал из трута куклу в виде женщины и обратился к ней, называя ее Медеей, с нежными словами любви, обвязав вокруг ее талии пурпурный лоскут вместо юбки; этот лоскут Автолик украдкой отрезал от одеяния Медеи, когда она шла по коридору к ужину. Ясон приставил ось колеса к пупку куклы — вместилищу любви у женщин, затем, вымазав клюв и коготки вертишейки измельченными листьями травы иксиас, распластал птицу на четырех спицах колеса-свастики. Затем повернул колесо, вертя его постепенно все быстрее и быстрее, одновременно бормоча: