Гранит не плавится - Варткес Тевекелян

После того как я побывал у неё, мы ещё ни разу не виделись. А прошло больше двух недель. Просто не было времени. Каждый раз, ложась спать, давал себе слово, что завтра непременно позвоню ей. А наутро наваливалось столько дел, что, как говорится, вздохнуть было некогда!..

Сегодня более или менее свободный день. Позвонил в горком комсомола, к телефону подошла она сама. Договорились встретиться в парке.

Только собрался было уходить, как заявился Зеликман. За последнее время он как-то обрюзг, в лице — ни кровинки.

— Вы бы поехали куда полечиться, Арон Яковлевич, — сказал я.

— Что, плохо выгляжу? — насторожился он.

— Да нет, просто у вас усталый вид…

— Не успокаивайте! Я знаю, что вид у меня неважный. Язва замучила, а тут врачи ещё диабет нашли…

— Вот видите!

— Будем надеяться, что когда-нибудь отдохну, подлечусь!.. — Он вздохнул. — Силин, я к вам за советом. Вы знаете, что мне предложил Медведев? Возьмите, говорит, руководство отделом вместо Свирского.

— За чем же остановка? Берите, раз предлагает начальник! — ответил я немножко резко, понимая, что это очередной фокус со стороны Медведева. Так ему легче будет изолировать меня.

— Но я ведь тоже заместитель! Разве может быть, чтобы один заместитель подчинялся другому?

— В вопросах субординации я не силён, спросите у Медведева. Одно могу сказать: с этим отделом вам не справиться, там нужен человек с железным здоровьем, ведь работать придётся день и ночь! Подумайте…

— Вы правы… Лучше я возьму отпуск и поеду лечиться, а там видно будет, — согласился Зеликман.

Я запер бумаги в несгораемый шкаф, предупредил дежурного, что ухожу часа на два, и вышел на улицу. Вечер был тёплый. На севере, наверно, уже настоящая зима, а у нас только листья пожелтели…

Елена ждала меня.

— А я уж думала, вы не придёте! — сказала она без тени упрёка в голосе.

— Не сердитесь, Леночка! В последнюю минуту меня задержали. — Я взял её под руку.

— Я и не думала сердиться, — знаю, что у вас много дел!..

Мы побродили по тенистым аллеям парка. Елена рассказывала о доме, о своей работе. Она говорила обо всём этом с такой светлой радостью, что мне не хотелось огорчать её своими неурядицами, — зачем? Вдруг она сказала:

— Мне бы очень хотелось узнать побольше о вашей жизни! Отец говорил в тот день, когда вы были у нас: «Видать, серьёзный парень, самостоятельный, много пережил…»

И я с какой-то удивительной душевной свободой стал рассказывать ей о своей жизни, даже о Маро рассказал!

Она слушала меня очень внимательно, ни разу не перебила. Потом сказала:

— Вы так много успели сделать!.. Терпеть не могу безвольных, бездеятельных людей! По-моему, человек должен быть сильным, настойчивым и обязательно добиваться своей цели. Я вот решила стать врачом и обязательно буду им!..

— Ну конечно, будете, Леночка, — ответил я и робко обнял её за плечи. Она доверчиво прижалась ко мне.

В парке погасли фонари, а нам не хотелось расставаться. Мне давно не было так хорошо.

Я проводил её до дому и потом долго шёл в темноте через весь город. Я думал о девушке, с которой только что расстался. Такая будет надёжным другом!.. Но согласится ли она стать спутницей жизни человека, у которого нет ничего определённого впереди? Да и не рано ли думать об этом? Ведь мы ещё так мало знаем друг друга!..

В управлении меня встретил дежурный.

— Товарищ начальник! Мы с ног сбились, искали вас весь вечер и нигде не могли найти, — сказал он.

— Что случилось?

— Секретарь губкома велел срочно найти вас и передать, чтобы вы позвонили ему.

Я посмотрел на часы. Начало второго. Поздновато, конечно… Всё-таки позвонил. Секретарь оказался на месте.

— А, товарищ Силин! У меня есть для вас приятная новость. Приезжайте… Погодите, — кажется, поздно уже. Да, лучше завтра с утра! Прямо из дома заходите ко мне, — сказал он и положил трубку.

Теряясь в догадках, я спал плохо. Рано утром поехал в губком партии.

— Доброе утро! — дружески приветствовал меня секретарь. — Поздравляю, приказом товарища Менжинского вы назначены начальником губернского управления ОГПУ. Губком партии полностью согласен с этим назначением! — Он достал из ящика письменного стола приказ и протянул мне: — Читайте!

В приказе было всего два пункта. В первом говорилось, что Медведев Кузьма Харитонович освобождается от занимаемой должности и отзывается в распоряжение управления кадров. Во втором пункте было написано: «Назначить начальником губернского управления ОГПУ товарища Силина Ивана Егоровича». Под приказом стояла подпись самого Менжинского.

Я не знал, что и сказать. Обычные слова, произносимые в таких случаях, вроде «благодарю за доверие» или «боюсь, не справлюсь», были неуместны, тем более что я и в самом деле боялся не справиться. Начальник управления — не шутка!

Секретарь, видя моё смятение, сказал:

— Не волнуйтесь, поможем!..

Медведев, сдавая мне дела, держался спокойно, даже вежливо и только в самом конце сказал, глядя мне в глаза:

— Добился-таки своего!.. Ничего, ничего, мы с тобой ещё встретимся на узенькой дорожке. Этот номер — на чужих костях карьеру делать — даром не пройдёт! — И в прищуренных глазах его блеснула такая холодная злоба, что мне стало не по себе.

— Зря вы мерите всех на свой аршин! — сказал я.

Через несколько дней из Москвы прислали показания Воробьёва, Преображенского, Сетеева и Альфреда Оскаровича. Последний сообщил интересные сведения. В частности, он рассказал, что организация под названием «Экономическое возрождение России» возникла в 1919 году, когда стало ясно, что белогвардейцы и интервенты потерпят поражение. Успевшие удрать за границу хозяева нефтяных промыслов, заводов, фабрик и шахт создали центры по борьбе с большевиками, выделили денежные средства и установили связь с оставшимися в России специалистами. На первых порах связь эта поддерживалась через дипломатические миссии Англии, Франции и Америки, позднее появились и другие каналы. В двадцатом году многие специалисты перешли на сторону Советской власти, кое-кто был арестован, и работа организации свернулась. Продолжали действовать на свой собственный страх и риск только разрозненные группы на местах, однако должного размаха в их действиях не было, а провалы принимали катастрофические размеры. Стало ясно, что нужен хорошо законспирированный центр для руководства и координации работы этих групп.

В конце 1923 года в Москве Альфред Оскарович встретился со своими друзьями из организации «Экономическое возрождение России». От них он узнал, что за границей создан новый центр под названием «Нефть и уголь», располагающий значительными денежными средствами, и что налажена надёжная связь с этим центром. У московских руководителей не было единого мнения о будущности страны. Некоторые считали, что России нужно правительство, состоящее исключительно из специалистов, — так называемое «инженерное правительство», намечались даже будущие министры. Другие требовали смешанного правительства из специалистов и промышленников, но без аграрной партии. Крестьянские массы в счёт не принимались. Эсерам отводилась роль лояльной оппозиции. Спорившие группы сходились в одном пункте: «Нужно прежде всего свергнуть Советскую власть путём создания в стране экономических затруднений. Средства — неправильное планирование, скрытие природных богатств, диверсии и вредительства».

В нашей губернии и прилегающих районах организацию формально возглавлял Сетеев, но фактически всем руководил Альфред Оскарович — особо доверенное лицо московского центра. Он назвал и некоторые фамилии своих сообщников, но они уже были изолированы органами безопасности. Показания остальных особого интереса не представляли. Все в один голос утверждали, что не имеют никакого отношения к Маслову. Последний якобы действовал самостоятельно. Сетеев по поводу своей записки к Маслову говорил, что ему было известно а враждебном отношении Маслова к Советской власти и он, Сетеев, просто хотел предупредить Маслова о грозящей ему опасности.

Альфред Оскарович, опытный конспиратор, обязан был учесть возможность провала и заранее подготовить другую, более тщательно замаскированную группу, а может быть, и несколько групп. Возможно, параллельно действовала другая организация, о которой не знал и сам Альфред Оскарович…

Итак, нужно было приступать к своим новым обязанностям. Необходимо было прежде всего укрепить аппарат управления более квалифицированными работниками и вытравить из нашей среды дух угодничества и подхалимства, оставшийся после Медведева. Хорошо было бы, думал я, пригласить в качестве первого заместителя Ивана Мефодьевича Яблочко — честнейшего человека и отличного чекиста, а Гугуша вполне справился бы с работой начальника ведущего отдела. Стоял вопрос и о втором заместителе. На Зеликмана надежды были плохие.