Сквозь всю блокаду - Павел Лукницкий

В том восемнадцатом году я сам был кочегаром паровоза на строительстве военной линии Овинище — Суда, совсем недалеко от здешних мест.

Разговор наш сразу стал дружеским, мы делились воспоминаниями и, конечно, вскоре перешли к нынешним дням Ленинграда.

Ландстрем убежденно заявил, что добьется в соревновании почетного права вести «первый прямой» в Ленинград. А Виролайнен сказал, что поедет на том же паровозе и станет за реверс на самом интересном участке, проезжая отбитую у немцев станцию Мгу.

— А я приеду из Ленинграда в Шлиссельбург и встречу там ваш поезд! — сказал им обоим я.

— Обещаете? — без улыбки, очень, даже как-то слишком, серьезно спросил меня Виролайнен.

И, глядя прямо в его глаза, я с неожиданной для себя торжественностью ответил ему:

— Обещаю!

И тогда оба мы улыбнулись и скрепили нашу договоренность крепким рукопожатием.

А через несколько минут я вручил Виролайнену листок бумаги с написанным тут же в вагоне стихотворением, которое оканчивалось словами:

…Ведь как бы ни был враг коварен и неистов,Мы проведем наш поезд в Ленинград!

…В небе весь день гудение моторов. Было несколько налетов и — среди дня воздушный бой, который мы наблюдали в окно. И вот еще два фашистских самолета сбросили бомбы и удрали, исчертив все небо хвостами конденсированных паров.

Глава восемнадцатая

Петр Пилютов и его товарищи

(Дер. Плеханово. 27–28 февраля 1942 г.)

27 февраля. Плеханово

Лесными тропинками пришел я на временный полевой аэродром. 154-й истребительный полк летает не только на отечественных машинах, но с недавнего времени также на «томагавках» и «кеттихавках». За время войны полк сбил восемьдесят пять вражеских самолетов. Одна из главных задач полка в наши дни — сопровождение и охрана транспортных «дугласов», вывозящих ленинградцев за пределы кольца блокады и доставляющих в Ленинград продовольствие и другие грузы. В числе задач полка также — охрана важнейших объектов, таких, например, как железнодорожный мост через реку Волхов, и, конечно, уничтожение вражеских самолетов везде, где они обнаруживаются.

Командир полка — майор Матвеев, заместитель его — батальонный комиссар Голубев.

Лучшие летчики:

Пилютов, капитан, штурман полка, сбил лично семь самолетов врага и четыре — в группе. Над Ладожским озером в бою один против шести истребителей, атаковав немцев, сбил двух, а затем был сбит сам и ранен. Представлен к званию Героя Советского Союза;

Покрышев — сбил семь самолетов лично и один — в группе;

Чирков — совершил лобовой таран;

Глотов — сбил шесть самолетов лично;

Яковлев — сейчас находится в госпитале — сбил лично пять и в группе пять;

Мармузов — три лично и три в группе. Имеет триста двадцать два боевых вылета.

В полку были Герои Советского Союза: майор Петров (теперь он в другом полку — в 159-й), капитан Матвеев, старший лейтенант Сторожаков и лейтенант Титовка, который в бою с противником, расстреляв все патроны, сбил своим самолетом немца и погиб сам.

В снегу — блиндаж. КП полка. В блиндаже — несколько человек.

С командиром полка тридцатилетним майором Матвеевым беседую о Пилютове.

Все присутствующие на вопрос о Пилютове откликаются с заметной восторженностью. Я узнал, что капитан Петр Андреевич Пилютов в далеком прошлом участвовал в спасении челюскинцев — был бортмехаником у летчика Молокова, а ныне прекрасный летчик, гордость истребительного полка… Он сейчас в воздухе, прилетит — меня познакомят с ним. К званию Героя Советского Союза он представлен за бой в декабре над Ладогой…

— В тот раз летел один, сопровождая девять «дугласов», — говорит Матвеев. — Это вышло не по его воле, но вообще он любит летать один! Ему все удается… Знаете, как он «дугласы» сопровождает? А они из Ленинграда людей возят, да и кроме людей чего только не возят!.. Вот, например, кровь для переливания возят… Позавчера три генерала и два полковника подряд нам звонят из штаба: «Поднять всю авиацию! Поднять всю авиацию!..» А у нас — пурга, на двести метров ничего не видно…

— Ну и как? Подняли?

— Пилютов взлетел, а за ним другие… А в штабе, откуда звонили нам, там ясно было!

Слышен шум самолета.

— Кто там летает?

Матвеев выходит из блиндажа. Радист Волевач ведет разговор о том, что в последнее время, видимо в связи с операциями в районе Мги, немецкая авиация стала проявлять активность над Волховской ГЭС; ходят бомбить железнодорожный мост, эшелоны, станцию по десять — пятнадцать «юнкерсов». Нашим истребителям, как никогда, нужна хорошая информация в воздухе. Установлены факты работы радио немецких истребителей — «мессершмиттов» — на нашей волне.

— А Пилютов, — обращается ко мне Волевач, — это человек замечательный! Очень спокойный. Вышел на старт, посмотрел туда, посмотрел сюда: никого нет? И сразу дал газ, будто на тройке помчал! И такой простой! Хочется с ним разговаривать, просто влюбляешься в него! А уж машину… Сам он из техников, все хочет сделать сам. Сидит в самолете, антенна, скажем, оборвалась — берет клещи, плоскогубцы, все сам… Или так: погода, допустим, хорошая, спрашиваешь: «Как сегодня погулял?» Он: «Плохо! Немцы высоко ходят, пока к ним долезешь… Вот бы в облачках поохотиться за ними!..» Чем погода хуже, тем ему лучше! А уж если он увидал самолет противника, то взлетает без всяких приказаний!..

А если говорить по нашему «радиоделу»: без радиосхемы он никогда не вылетит, будет копаться, пока не исправит. Во время полета он так спокоен, что настраивается — слушает музыку… Смотришь — другой летчик взлетает напряженно, лицо к стеклу. А он сидит себе, как дома на стуле, отвалившись, невозмутимо… Но к делу строгий! Помню, как он сказал: «Ну вот, я назначен к вам командиром эскадрильи, пришел вас немножко подрегулировать!» Сказал добродушно, но у него не разболтаешься! А как скажешь ему что-нибудь о наших победах, он становится, веселым, от радио тогда не оторвешь его, ловит, ждет подробностей!..

— Сели! — приоткрыв дверь, сообщает кто-то Волевачу.

— «Дуглас»! — кивает мне Волевач. — Посмотреть хотите?

Я выхожу на аэродром. Пришел «Дуглас» из Ленинграда в сопровождении семи «томагавков».

Гляжу, как этот «Дуглас», заправившись горючим, взлетает. После него в воздух пошли один за другим пять истребителей. Слепящее солнце…

В группе летчиков оживление, смех. Все слушают рассказ своего товарища, который только что сделал посадку, испробовав в бою новый тип американского истребителя «кеттихавк». Довольный машиной, возбужденный, откинув на затылок свой летный шлем, размахивая меховыми рукавицами и сверкая в усмешке безупречными зубами, он рассказывает о том, как «гулял» в вышине и как, найдя наконец под облаками какого-то «ганса», пристроился к его радиоволне, на которой тот взывал о подмоге, выругал его по-российски за трусость, а затем переменил волну, стал слушать музыку и под хороший концерт откуда-то стал преследовать немца, стараясь завязать с ним бой.