Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов

В конце концов, можно было попросить Дуняшу привести в порядок его лохмы. Обращение к Баборыбе при этом исключалось.

Так нет! В Москву! В Москву!

Подумал о том, что при нём должны быть бумаги, узаконивающие его пребывание в Москве. А то ведь возьмут и вышлют по месту жительства. А что? Вот было бы хорошо, если бы его не возвратили в поместье Звонковой, а сопроводили бы в Волокушку.

Не сопроводят и не отправят. Вернут именно под надзор господина Трескучего. И возникнут основания наградить Куропёлкина решительным денежным штрафом.

Куропёлкин подошёл к книжной полке с намерением вернуть туда на время два тома «Цветов сливы в золотой вазе» и увидел на полке паспорт.

Паспорт удостоверял личность Куропёлкина Евгения Макаровича, военнообязанного и не имеющего жены.

Может, он и прежде лежал здесь, но Куропёлкин его не замечал. Тратил время на общения с Баборыбой. И жил невнимательно.

Последовал поход Куропёлкина к воротам, возле которых, по подсказке Дуняши, имелись автобусные остановки. Ждать пришлось недолго. Куропёлкин уже понял, что автобусы, ближе к воротам, спешат в Талдом, остановка же для путешественников в Москву — через дорогу. Всё удивлялся тому, что привратники не потребовали документы (наверное, и пропуск был надобен), а только взглянули на него и кивнули: «Проходите!» Впрочем, об этом раздумывать не вышло времени, подрулил автобус. Салон его был полупустой, Куропёлкин уселся у правого окна, один — на шесть кожаных и нераскуроченных пока хулиганами сидений. Зонт пристроил между ног. Но километров через пять случилась остановка при рядах дачных новостроек в два или три этажа с дымками топившихся бань. И тут в автобус повалил, с шумом и толкотнёй, народ. Возможно, торговые люди здесь ещё не развернулись, заставляя безлошадных жителей отправляться с сумками, в частности и на колёсиках, за провиантами и напитками. А кого-то и за программами телевидения с надеждой увидеть в грядущие дни Петросяна и корифеев «Комеди клаба», хотя бы рычащего Бульдога или атлета Артура с его тёплым пирожком. По поводу Бедросыча и позолоченного шарманщика беспокоиться не приходилось…

Но эти свободно-беспечные размышления Куропёлкина были сейчас же истоптаны. Все места на трёх рядах вокруг него были заняты теперь нагло-злыми молодыми людьми. Породу таких отродий Куропёлкин знал хорошо. И радоваться было нечему.

При повороте же головы Куропёлкин обнаружил, что слева от него сидит его флоридский знакомец Барри. Теперь уже не в комбинезоне мусорщика, а в джинсовом наряде и в шляпе героя вестернов Джимми Буффало.

282

— Вот что, Куропёлкин, — сказал Барри, — ты поедешь сейчас с нами.

— Не поеду, — сказал Куропёлкин. — Я сегодня наконец-то могу побывать в клубе известного вам Верчунова и посмотреть представление «Прапорщики в грибных местах».

— Ты дураком прикидываешься, Куропёлкин! — в раздражении произнёс Барри. — У тебя три минуты. Или останешься жить. Или уйдёшь на небеса. Тихо. Без музыки. У пацанов — заточки. Ну, и ещё что-то бесшумное. Если ты не согласишься с нами сотрудничать, то отправим на небеса опасного для нас Пробивателя. У тебя минута.

— Уйду на небеса, — твёрдо произнёс Куропёлкин.

— Дело благое, — заявил Барри.

Куропёлкин почувствовал, что отморозок, сидевший за ним, приподнялся, будто принял сигнал от Барри… И тут Куропёлкин вскочил, насколько ему позволяло пространство и соседство Барри, опёрся на зонт, и тот, будто спружинив, выстрелил Куропёлкиным, вынудив его пробить крышу автобуса и отправил его в небеса.

283

Местом приземления Куропёлкина оказалась известная ему скамья из Останкинского парка с выжженным на ней в карибских плаваниях именем «Нинон».

«Я тебя и в небесах достану!» — стоял в ушах выкрик Барри. Может, и достанет. Но вот к употреблению боцманских украшений и завитков фраз Барри был явно не способен, а может, и вовсе не знал их. Но, может, и не знал русского языка. И это Куропёлкина отчасти успокоило. Но теперь уж точно надо было советоваться с Селивановым и требовать от него присмотра за Барри. Досаду Куропёлкина вызывало то, что был сорван его визит в грибные места прапорщиков и беседы с бывшими коллегами. А он-то размечтался!

Сволочь, этот Барри!

Но зонт-то каков! Однако, может, дело было вовсе и не в зонте?..

Значит, так. Барри был нужен не Бавыкин, а именно Пробиватель. Пробиватель мог быть полезен в каких-то неведомых Куропёлкину предприятиях. Но в случаях вредности, своеволия или упрямства должен был быть обезврежен, хотя бы и с применением блатной заточки. И Барри не был отменён, а потому Куропёлкину следовало отказаться от легкомыслия и беспечности.

Но вспоминать о встрече с Барри и его безбашенным отребьем, нанятым или входящим в команду, не хотелось, и Куропёлкин перевёл свои мысли в бытовые ряды. Что сегодня ему не удалось сделать? Не добрался до клуба «Прапорщики в грибных местах». Но об этом он уже успел подосадовать. А ещё что? А-а-а! Вот что! Он так и не смог постричься!

И куда же ему теперь обращаться? Электрическая бритва у него была. Но не снимать же ею все волосы?

И проблема с приведением волос в порядок была возвышена Куропёлкиным чуть ли не в самое существенное дело его жизни.

284

И вышло так, что при встрече. Селивановым Куропёлкин принялся жаловаться на безобразия, отросшие на его голове. Этак обовшивеешь!

— Стригаля пришлём, — пообещал Селиванов. — И что, это все ваши проблемы?

— То есть вы считаете, что неухоженные волосы — это мелочи? — обиделся Куропёлкин.

— Нет, я так не считаю, — попытался успокоить Куропёлкина Селиванов, явно сдерживая недовольство, вызванное ерундовыми проблемами собеседника. — И это все ваши заботы?

— Нет, не все, — сердито выговорил Куропёлкин.

И рассказал о двух встречах с Барри. Не умолчал и о том, как он опёрся на зонт, взлетел и пробил крышу автобуса.

— Ничего себе! — изумился Селиванов.

285

— Барри, или как его называть, — спросил Куропёлкин, — ваш человек?

— Евгений Макарович, — сказал, будто отдышавшись, Селиванов, — я не менее вашего ошарашен.

— Так ваш или не ваш?

— Сейчас не могу ответить… — сказал Селиванов. — Но наш человек не мог иметь задачи уничтожить Пробивателя, единственного пока в мире. Если только не был разыгран проверочный спектакль.

— Что значит единственный в мире Пробиватель и кому и для чего он нужен? — обеспокоился Куропёлкин.

— Сейчас объясню, — сказал Селиванов. — Но через пять минут. Сегодняшний ваш номер с пробиванием крыши автобуса вызывает надежды. Может, и Барри собирался, угрожая вам заточками, перепроверить ваши способности. А вы от них избавиться не сможете.

— Захочу и избавлюсь от них, — пообещал Куропёлкин. — Эти способности мне не нужны. И если они есть, то меня они напрягают и тяготят.

— Но они необходимы для развития человечества! — с пафосом произнёс Селиванов.

— Не смешите меня, — сказал Куропёлкин.

— Одно пробивание вы уже провели, — сказал Селиванов. — Теоретически оно было ожидаемо, научными людьми вычислено, но никто не предполагал, что осуществление его начнётся на нашей земле. Другого пробивателя пока нигде нет. А первое ваше пробивание вышло действием мирового масштаба. Но кем-то оно было признано случайным. Даже самим Бавыкиным. Он не смог поверить в ваше путешествие. И вот сегодняшнее событие, будто бы мелкое, с пробиванием крыши автобуса, не причинившее вам ни царапины, не может не обрадовать нас.

— И что? — спросил Куропёлкин. — Я не спрашиваю — и что дальше? Достаточно — и что? Если у вас есть какие-либо дальние планы, то участвовать в них вы меня не заставите. Я согласился сотрудничать с вами и полагаю, что состояло оно в моём участии в исследованиях, порой болезненных и малоприятных, организма так называемого Пробивателя, поверив тому, что на основе этих исследований было бы облегчено создание полезного технического устройства. Возможно, суперсложного робота. Полагаю, что и Баборыба вошла в ряд ваших испытаний, и деньги на неё вы выкладывали не зря. Более я вам не принадлежу и остаюсь лишь подсобным рабочим госпожи Звонковой.

Селиванов долго молчал.

— Евгений Макарович, — сказал он. — Я принял ваше заявление к сведению. Передам его людям государственным и уверен, что и они отнесутся к нему со вниманием.

— Государственные люди меня не волнуют, — сказал Куропёлкин.

— И вот что, — сказал Селиванов, — вам ни в коем случае не нало укорачивать или приминать вашу шевелюру, напротив, ваша голова должна обрасти плотным волосяным покровом, он поможет уберечь вас от лишних болевых ощущений и ушибов.

— Вам потребовались новые пробивания? — возмутился Куропёлкин. — Вот возьми и пробивай сам. Или головой, или жопой. Я заросшим ходить не собираюсь.