Мертвое царство - Анастасия Александровна Андрианова

Лериса отнесли в соседнюю светлицу, но не ту, где жила я. Здесь стоял широкий стол, а на полках громоздились книги в драгоценных переплётах, шкатулки и бутылки. Сквозь большие окна в светлицу заглядывала Серебряная Мать. Нилир приказал положить князя на стол и зажечь свечи.

– Я пошлю за лекарем, – прохрипел воевода, глядя на меня. – А ты делай всё, на что способна, девка. Иначе терем снова станет твоей тюрьмой.

Мне хотелось сказать ему, что не в его власти решать, чем станет для меня терем, но вовремя осеклась: Огарёк болен и слаб, Лерис на краю гибели, так что, скорей всего, именно Нилир остался за главного.

– Сам-то куда? Не уходи, – попросила я, заметив, что и воевода двинулся к выходу.

– За Смарагделем, – бросил он через плечо и ушёл, оставив меня с Лерисом и четырьмя дружинниками.

– Зажми чем-нибудь рану! Вон ту, на груди! – истошно выкрикнул младший дружинник, безбородый, с пшеничными волосами.

Его старший товарищ оторвал кусок рубахи князя и принялся прижимать к ране, но кровь моментально пропитала ткань.

– Он умрёт раньше, чем Нилир приведёт Смарагделя, – прохрипел третий дружинник. Его слова будто отрезвили меня. Я стряхнула оцепенение и кинулась к князю. Едва я дотронулась до него, моё тело проняла необъяснимая дрожь, чем-то напоминающая странное чувство, которое возникало, когда я пыталась ворожить над умершими от Мори. Что-то во мне откликнулось на неслышный зов и потянулось навстречу. Я твёрдым движением отвела руку дружинника и убрала ткань. Тут же кровь хлынула сильнее, но меня поразило другое: внутри раны действительно что-то шевелилось, что-то, чего не могло быть у человека. Ветки. Стебли. Переплетались, взбухая почками, алые от крови.

Мне бы закричать, испугаться и не трогать его до прихода лесового – того требовал разум, но моё сердце, моя душа потянулись к нему – к раненому князю, к князю-чудовищу. Теперь я видела: он не человек, не вполне человек, что-то странное, чуждое живёт под его кожей и рвётся наружу.

Я глубоко вдохнула и наложила обе руки на рану. Тут же ветки забились, извиваясь по-змеиному, зацарапали мне ладони. Кровь толчками текла по груди князя, кожа казалась то зелёной, то обычной, и я не могла понять, действительно ли это происходит или так кажется из-за лунных бликов, падающих из окна.

Дружинники отступили, но недалеко, так, чтобы помочь мне, если потребуется. Двое ушли вниз за помощью, двое остались со мной, но скорее мешали своим присутствием.

Я пыталась отстраниться от тёплой крови, струящейся между моих пальцев, от ощущения уходящего времени. Ворожба зарождалась в моей груди и текла по рукам, к ране Лериса.

Зачем я вернулась? Почему не сбежала, едва привела в терем солдат? Я ведь до последнего момента правда хотела, чтобы князь Лерис Гарх был мёртв. И сейчас, наверное, часть меня хотела этого: умри он, всё стало бы куда проще. Остальные князья набросились бы на обезглавленное Холмолесское княжество, и думать забыв о Царстве. Я хотела отомстить за пленение, за ту пощёчину, за резкие слова, но прежде всего – спасти своё родное Царство. Я знала, Лагре хотел бы того же – чтобы не было грозного мёртвого князя, чтобы Княжества покорились воле царя и не готовили ответного вторжения. Да, я понимала, что не все действия Сезаруса достойны восхищения, Княжества могли бы дать отпор и без самозваного князя Лериса Гарха, но именно его напор и сговор со степняками обернулись угрозой для Царства.

Лерис Гарх был неудобным, непокорным, неправильным, и я до сих пор искренне считала, что лучше бы ему умереть.

Моё лицо стало мокрым: от слёз и крови, привычно хлынувшей из носа от ворожбы. Кто-то – наверное, младший дружинник – сунул мне платок, но я не могла отнять ладоней от раны Лериса. Ветки внутри его груди неистовствовали, стремились наружу, раздирая мою кожу в кровь, но я не убирала рук.

Ворожба кипела во мне. То, чему я долго училась, стало вдруг восприниматься как естественная часть меня, и эта часть откликалась на кровь князя, на то страшное и нечеловеческое, что рвалось из его груди. Раньше я подозревала, что ворожба тянется к мёртвым от Мори из-за того, что Морь тоже была в своём роде ворожбой, но тут связь была ещё сильнее. Ворожба откликалась на живую нечистецкую кровь.

Плоть под моими руками начала затягиваться. Кровь уже не лилась так сильно, сочилась тонкой струйкой. Ветки перестали скрестись, забились глубже, будто поняли, что им не удастся выйти наружу. Лерис был бледен, очень бледен, но кожа больше не отливала зеленцой.

Мои ноги подгибались от слабости, голова раскалывалась от боли, а из носа продолжала течь кровь. Я размазала её по лицу, едва не падая на пол. Светловолосый дружинник подхватил меня под мышками, а старший неверяще прошептал:

– Чудеса! Почти затянулись…

Князь вскинул руку, не открывая глаз, и схватил меня за плечо. Хватка была совсем слабой, но вовсе не походила на дружеское похлопывание или объятие любовника. Он догадался.

В тот же миг вернулся Нилир. За ним спешно влетел Смарагдель – я впервые видела его так близко в человеческом обличии. Нечистеца выдавали только горящие изумруды глаз да странный оттенок кожи.

Смарагдель удостоил меня беглым взглядом и озабоченно склонился над князем. Нилир остался в дверях, хмурый и встревоженный.

Пальцы лесового пробежали по закрывшимся ранам Лериса. Теперь я заметила, что заострённые ногти Смарагделя были тёмными, почти чёрными.

– Это ты сделала? – проскрипел он, указывая на раны, которые теперь выглядели так, словно с момента ранения прошёл по меньшей мере не один день. Я кивнула, ещё сильнее обмякая в руках дружинника. Он перехватил меня поудобнее, но будь я бодрее, пнула бы его локтем под дых, чтобы не стискивал так двусмысленно мою талию.

– Всё она сделала, – вдруг разлепил губы князь. Он открыл глаза и сощурился, показывая на меня. – Она привела солдат.

Воцарилось гнетущее молчание. Я открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни звука. Да и что я могла сказать? Глупо оправдываться? Врать?

– Но и спасла тебя, – выдавила я.

Князь произнёс то, что я и ожидала. Не ожидала только, насколько больно будет слышать это от него. Наверное, не больнее, чем получить одиннадцать ударов ножом.

– Вон из терема.

– Князь, прикажете отправить в острог? – с едва скрываемым восторгом спросил белобрысый, прижимая меня ещё крепче и почти с вожделением.

– Нет, – мотнул головой Лерис и глотнул какого-то пахучего зелья из чарки, предложенной лесовым. Проглотив, он поморщился, но стал выглядеть немного лучше. Я смотрела, как на его лицо возвращается румянец, и понимала: я рада, что моя затея не удалась, что он жив. – Гоните суку прочь.

Тут же мне заломили руки и грубо вытолкали